Мы должны сделать все возможное чтобы бродяги изменили свой образ жизни: 2022 ЕГЭ март Русский язык Вариант 8

Тест Тренировочный тест для подготовки к ЕГЭ №7 онлайн бесплатно с ответами

Прочитайте текст и выполните задания 1-5 (1)В былые годы, когда я был помоложе, я имел некоторое пристрастие к рыбной ловле. (2)Тогда я нередко оставлял мой городской дом, запасался удочками и червяками и уходил в деревню на рыбалку. (3)Целые дни до позднего вечера я проводил на реке, а спать заходил к крестьянам или на мельницу. (4)Именно в то время я впервые познакомился с одним из загадочных явлений нашей жизни, которое приоткрыло мне некоторые тайны русской души, — бродяжничеством по-русски, или странничеством. (5)Однажды, придя к мельнику ночевать, я в углу избы заметил какого-то человека. (6)В потасканной серой одежде и в дырявых валяных сапогах, хотя было это летом, он лежал прямо на голом полу. (7)Он спал с котомкой под головой и с длинным посохом под мышкой. (8)Я лёг против двери на разостланном для меня сене. (9)Не спалось. (10)Волновала будущая заря. (11)Хотелось зари. (12)Утром рыба хорошо клюёт. (13)Но в летнюю пору зари долго ждать не приходится. (14)Скоро начало светать. (15)И с первым светом серый комок в валенках зашевелился, как-то крякнул, потянулся, сел, зевнул, перекрестился, встал и пошёл прямо в дверь. (16)На крыльце он подошел к рукомойнику, висевшему на верёвочке. (17)С моего ложа я с любопытством наблюдал за тем, как он полил воды на руки, как он смочил ею свою седую бороду, растёр её, вытерся рукавом своей хламиды, взял в руки посох, перекрестился, поклонился на три стороны и пошёл. (18)Я было собирался со стариком заговорить, да не успел — он ушёл. (19)Очень пожалел я об этом, и захотелось мне хотя бы взглянуть на него ещё один раз. (20)Чем-то старик меня к себе привлёк. (21)Я привстал на колени, облокотился на подоконник и открыл окошко. (22)Старик уходил вдаль. (23)Долго смотрел я ему вслед. (24)Фигура старика, по мере того как он удалялся, делалась всё меньше и наконец вовсе растворилась в утреннем тумане. (25)Но в глазах и в мозгу моём его образ остался навсегда, живой. (26)Это и был бродяга-странник. (27)В России испокон веков были такие люди, у которых не было ни дома, ни крова, ни семьи, ни дела. (28)Не будучи цыганами, они вели цыганский образ жизни. (29)Ходили по просторной русской земле с места на место, из края в край. (30)Блуждали по подворьям, заглядывали в кабаки, тянулись на ярмарки. (31)Жили подаянием. (32)Отдыхали и спали где попало. (33)Цель их странствований всегда определялась по-разному и весьма расплывчато — «ко святым местам», «пострадать», «грехи искупить», найти место, «где дышать легче». (34)Я, честно говоря, убеждён, что если каждого из них в отдельности спросить, куда и с какой целью он идёт, то он не ответит. (35)3ачем ему об этом думать? (36)Кажется, они чего-то ищут. (37)Кажется, в их душах живёт смутное представление о каком-то неведомом крае, где жизнь праведнее и лучше. (38)Но ещё вернее будет сказать, что они от чего-то бегут. (39)А бегут, конечно, от тоски — этой совсем особенной, непонятной, невыразимой, иногда беспричинной русской тоски. (40)В «Борисе Годунове» Мусоргским с потрясающей силой нарисован своеобразный представитель этой бродяжной России — Варлаам. (41)Мусоргский с несравненным искусством и мощью передал мироощущение этого бродяги — не то монаха-расстриги, не то просто какого-то бывшего церковного служителя. (42)Тоска в Варлааме бездонная, как океан. (43)Куда бы этот бродяга ни пошёл, он идёт с готовым сознанием своей абсолютной ненужности. (44)Вот и ходит Варлаам из монастыря в монастырь, шатается из города в город за чудотворной иконой по церковным приходам. (45)В горсточке держит свечку восковую, чтобы её не задуло, и орёт сиплым басом, подражая протодиаконам: (46)»Сокрушите змия лютого со два на десятью крылами хоботы». (47)У него спутана и всклокочена седая борода, расходящаяся на конце надвое наподобие штопора. (48)Одутловатый, малокровный, однако с сизо-красным носом, он ходит по городам, весь поношенный и помятый, в своей стёганной на вате шапке, схожей с камилавкой. (49)Таких, как он, сторонятся, не желая встречаться взглядом с влажными, просящими глазами, которые видят человека насквозь. (50)…Не знаю, конечно, нужны ли такие люди. (51)Надо ли устроить так, чтобы они стали иными, или не надо? (52)Одно только я скажу: эти люди — одна из замечательнейших, хотя, может быть, и печальных красок русской жизни. (53)Нет, сами они не праведники, но каким-то чудесным образом делают нас чище и лучше. (54)Если бы не было таких бродяг-странников, «калик перехожих», жить всем нам было бы труднее… (*По Ф. И. Шаляпину) *Фёдор Иванович Шаляпин (1873 — 1938) — знаменитый русский оперный и камерный певец. Какие из высказываний соответствуют содержанию текста? Укажите номера ответов.

Мы должны сделать всё возможное, чтобы бродяги изменили свой образ жизни и занялись чем-то полезным.

Люди, которые бесцельно бродят по земле, вызывают неприязнь.

Глядя на бродяг, мы нередко испытываем чувство превосходства.

Бродяги-странники помогают нам становиться лучше.

Странники бегут от тоски.

404 Cтраница не найдена

• • Библиотека
• • Документы
• • Институты и факультеты
• • Калькулятор пени
• • Обучение
• • Расписание
• • Спортивные новости
• • Иностранным студентам
• • Профком
• • Общежития
• • Охрана здоровья
• • Дистанционное обучение
• • Центр профессиональной ориентации и содействия трудоустройству выпускников «Карьера»
• • КОСС
• • Аспирантура
• • Информация о конкурсах и грантах
• • Дистанционные занятия для иностранных студентов
• • Страница добра
• • Ресурсный волонтерский центр финансового просвещения ИвГУ
• • Платные образовательные услуги

• Главная

Сказка контрреволюционера | Художественная литература

Сборник рассказов Июнь Ли 2005 года «Тысяча лет добрых молитв», получивший четыре премии, в том числе награду Guardian First Book, вызвал восхищение за спокойный чеховский взгляд на меняющийся Китай и жизнь китайских эмигрантов. Кроме того, это был впечатляющий подвиг кросс-культурной адаптации, когда китайский опыт использовался в американском английском с использованием в основном европейских литературных моделей. Ли родился в Пекине в 1972 году и переехал в США в возрасте 24 лет, чтобы заниматься медицинскими исследованиями в Университете Айовы. Она начала писать рассказы после того, как овладела английским языком, обнаружив, что эффект дистанцирования от другого языка полезен, и училась в писательской мастерской Айовы, прежде чем начать свою стремительную карьеру. Как и Джумпа Лахири, которая столь же уравновешенно пишет о детях индийских иммигрантов в США, она является поклонницей ирландского писателя Уильяма Тревора, и ее рассказы обладают такой же тонкостью и сдержанностью; тот факт, что в Китае сейчас так жарко, является лишь второстепенной частью ее привлекательности.

Ли было 17 лет, когда были подавлены протесты на площади Тяньаньмэнь, и она говорила об этом событии как о поворотном моменте в своей жизни («Я стала взрослой, взрослой после этого»). «Бродяги», ее первый роман, изображает сопоставимое противостояние с авторитарным китайским государством, но происходящее в меньшем масштабе и на более управляемом расстоянии во времени и пространстве. Ее история разворачивается в 1979 году, в конце «пекинской весны», короткого периода либерализации после смерти Мао и начала более прагматичного режима Дэн Сяопина. Это Мадди-Ривер, типичный промышленный город, построенный в соответствии с требованиями централизованного планирования, и Ли ясно дает понять, что в провинциях почти не слышно об осторожных реформах, проводимых в Пекине. Только партийные шишки и несколько диссидентов в Мадди-Ривер знают о столичной «Стене демократии», где самодельные плакаты, призывающие к личным свободам, пользуются ранее немыслимой официальной терпимостью.

Роман построен вокруг политического акта: казни молодой женщины по имени Гу Шань якобы за контрреволюционные наброски во время отбывания 10-летнего срока за критику правительства. Но персонажи Ли, за редким исключением, — маргиналы, не имеющие доступа к официальной власти. Казнь и ее последствия в значительной степени рассматриваются с их точки зрения — с точки зрения людей, для которых государство — это нечто, что нужно умиротворять, а не обсуждать, — и роман концентрируется на неожиданных путях пересечения политического и личного. Нини, изуродованная 12-летняя дочь родителей, которые обращаются с ней как с бесплатной служанкой, впервые замечена тайно поедающей рисовую пасту, которой расклеивали извещения о казни. Баши, молодой человек, у которого не все в порядке с головой, рассматривает убийство как шанс увидеть обнаженное женское тело. Школьник из деревни надеется приспособиться, став образцовым коммунистом, и так далее.

Тщательно избегая мелодраматических сюжетов — казнь и предшествующая ей церемония разоблачения обработаны очень легко — Ли проводит читателя через последний день Гу Шаня. Когда тело молодой женщины, за вычетом почек, наконец выкладывают на утилизацию, роман начинает наблюдать за реакцией города. Чиновники, стоящие за этим политическим театром, который, как выясняется, был вызван желанием партийного босса получить живого донора органов, получают в награду черно-белые телевизоры японского производства. Некоторые люди в Мадди-Ривер также довольны: до своего ареста Гу Шань была красногвардейцем и организовывала избиения подозреваемых в отступничестве, в том числе матери Нини. Однако Кай, диктор отдела пропаганды, потрясен казнью. Современница Гу Шаня и замужем за одним из восторженных получателей телевизора, она решает поддержать диссидентов, планирующих протест, воодушевленных новостями о «стене демократии» в Пекине.

Используя смерть Гу Шань и репрессии, спровоцированные протестами, чтобы завершить свое повествование, Ли создает всеобъемлющую картину жизни в Мадди-Ривер, где крестьянские обычаи беспокойно сосуществуют с фабриками и поддерживаемыми государством культурными реформами. Многие персонажи думают о детях: родители Нини одержимы идеей рождения сына, отец Гу Шаня возмущается юношеским фанатизмом дочери, а мистер и миссис Хуа — добрая парочка бывших бродяг, которые бродят по краю сюжета. преследуемые брошенными девочками, которых они когда-то вскормили, суррогатными детьми, от которых власти заставили отказаться. Ли задает трудные вопросы о мотивах людей отказываться от своих близких во имя героизма, редко находя простые или обнадеживающие ответы. Она также создает очень правдоподобных персонажей, населяющих гневные мечты Нини о счастье и отчаяние отца Гу Шаня, с обманчиво кажущимся небрежным мастерством.

«Бродяги» наполнены насилием и ужасом — я не упомянул обо всех надругательствах над телом Гу Шаня, — но Ли находит место для юмора здесь и там. Написано тоже бойко, незатейливо, с очень небольшим количеством моментов расчетливого пафоса, несмотря на предлагаемый душераздирающий материал. Второстепенные сюжеты иногда больше похожи на переплетенные короткие рассказы, чем на части тесно организованного повествования, а основная сюжетная линия больше похожа на структурирующий прием, чем на центр интереса Ли. Но она показывает себя талантливым писателем в распределении симпатии, чему способствует многоплановость романа. Когда муж Кая спасает свою шкуру, уступая своим амбициозным родителям и осуждая жену, читателю становится жаль его. И роман, который развивается между Нини и Баши, странно трогательный, а также ужасно жуткий, не говоря уже о том, что он совершенно незабываем.

Бродяги — Кэл Флин

Писатель

Кэл Флин — шотландский писатель и журналист. Среди ее книг «Гуще, чем вода », книга года Times ; и «Острова заброшенности», вошедшие в шорт-лист премии Уэйнрайта, книжной премии Британской академии и премии Бэйли Гиффорд за документальную литературу. Журналистские статьи Кэла были опубликованы в Granta , The Sunday Times Magazine , Telegraph Magazine , Экономист и другие. Она заместитель редактора Five Books и постоянный автор The Guardian .

Художник

Джордж Аутуэйт — художник из Мидлендса, Великобритания, интересуется тем, как природа и промышленность сосуществуют в сельской местности. Его работа появилась в Protean Magazine .

Поскольку растения и животные мигрируют на север в беспрецедентных масштабах, Кэл Флин наблюдает за новыми видами бабочек, прилетающими на шотландские Оркнейские острова, и сталкивается с навязчивым сознанием того, что одни голоса усиливаются, а другие затихают.

Оркнейские острова Шотландии, где я живу, занимают своего рода климатическую пограничную зону. Я вырос всего в сотне миль южнее, но разница между двумя точками заметна. Двигаясь на север, вы переходите от пейзажа грубых пастбищ, лесов и плодородных пойм к гладкой, холмистой поверхности торфяников и сплошных болот.

Те немногие деревья, которые растут здесь, на Оркнейских островах, склонны сгибаться и сгибаться, защищаясь от ветра. Поля кочки и заболочены, окаймлены тростником. Возвышенность покрыта мешковиной из вереска и тонкой травы, иногда стелющейся ивой, которая растет не вверх, а поперек, окутывая землю сережками, карабкаясь по валунам. Сады тоже тяготеют к спартанскому. Погода достаточно холодная и дикая, поэтому многие популярные британские растения для клумб борются за выживание.

Частично благодаря этому более суровому климату, а частично из-за того, что мы отделены от материковой Шотландии предательским Пентленд-Фертом, шестимильным проливом, печально известным своими приливными гонками и водоворотами, у нас также относительно мало видов животных. Здесь нет ни лис, ни барсуков, ни белок, ни змей. Наше самое большое наземное животное — заяц.

Хотя поначалу, когда я прибыл, я скорбел о потере тех, кто не присутствовал, я начал ценить более близкие отношения, которые у нас есть с теми видами, которые действительно живут рядом с нами: нашими собратьями-островитянами. Это наши знакомые. Мы видим их во всех их нарядах, отмечаем их сезонные приходы и уходы.

Среди них семь бабочек-резидентов. Есть большая белая бабочка с сильными, как белизна, крыльями, гусеницы которой питаются морской капустой, растущей серебристыми зарослями вдоль побережья. Белая бабочка с зелеными прожилками — похожая, но более изящная по форме — с ярко-салатовыми нижними крыльями. Большая вересковая бабочка: завсегдатай торфяных болот, в нейтральных тонах каштанового и серо-коричневого. Темно-зеленая рябчатая бабочка с пестрыми крыльями. Фиолетовая вспышка обыкновенной синей бабочки, любительницы клевера и трилистника. И, конечно же, вездесущие луговые коричневые и маленькие бабочки черепахового окраса, встречающиеся по всей территории Британских островов, но от этого не менее красивые.

Разноцветная бабочка-павлин с яркими крыльями, расшитыми блестками, прилетает сюда каждые несколько лет, возможно, размножается и снова отмирает. Пара гламурных мигрирующих видов — красный адмирал и разрисованная дама — тоже иногда проносятся мимо, направляясь в другое место. Но эти семь видов являются оркадскими базовыми, и их можно было бы вычесть из списка посещаемости. На самом деле, люди делают. Здесь, как и по всей Великобритании, и во многих странах мира, энтузиасты бабочек постоянно фиксируют присутствие — или отсутствие — бабочек на своих участках, как и многие школьные учителя, наблюдающие за посещаемостью.

Эти записи, составление которых представляет собой акт преданности окружающей среде в большом масштабе, часто служат основой для научных исследований. Благодаря их анализу мы можем наблюдать тенденции в масштабах всей популяции: даты первой кладки яиц, вылупления, образования куколок. Мы могли бы отслеживать их общее количество или, по крайней мере, сделать обоснованное предположение о них. Мы могли бы наблюдать подъемы и спады и, таким образом, прослеживать их влияние вверх или вниз по пищевой цепочке.

Бабочки очень чувствительны к температуре, погодным условиям и другим факторам окружающей среды. Они имеют короткую продолжительность жизни и очень подвижны. Их также легко обнаружить, идентифицировать и записать на карту. В результате бабочки стали полезным инструментом для ученых, интересующихся тем, как виды в мире в целом реагируют на изменение климата: на перетасовку жизни в целом.

Любые изменения в их местоположении или поведении интересны не только тем, что они говорят об их личном путешествии, как отдельных насекомых или видов, но и тем, что они могут означать более серьезные, более универсальные изменения.

В 2019 году в городе появилась новая девушка. Она была миловидной малышкой с рваными янтарными крыльями, усеянными пеплом. Это была бабочка-запятая, замеченная впервые и пока единственный раз на этих островах.

Нет ничего необычного в том, что новые виды появляются здесь без предупреждения. Бывает и среди птиц: при рутинном перелете их сбивает с курса и они оказываются на ближайшей суше. Эти заблудшие души обычно известны как «бродяги», то есть те, кто скитается с места на место, не имея постоянного дома, и обычно бывают разовыми. Но в случае с бабочкой-запятой у нас есть основания подозревать, что это может быть первым из надвигающегося потопа: храбрый первопроходец, отважившийся отправиться в неизвестность.

Ибо, несмотря на деликатный вид запятой, она и ей подобные в последние годы устроили самый дерзкий захват земель. Это можно легко проследить по записям. В 1970-х годах бабочки-запятые обитали только в южной половине Великобритании, а их ареал простирался через центральную Англию, но не дальше. Два десятилетия спустя они колонизировали обширные участки новых земель, расширив свою территорию на север более чем на 130 миль до столицы Шотландии Эдинбурга. И с годами они продвинулись еще дальше — через Файф, Абердиншир, Хайлендс. Предполагалось, что они остановятся на северном побережье, как и многие другие. Но вот она: бабочка-запятая на Оркнейских островах. Безошибочно. Только один, пока. Или тот, о котором мы знаем. Но достаточно, чтобы несколько странствующих бродяг столкнулись друг с другом, и вот ваша колония.

И запятая не единственная новинка. Ранее в этом году на Оркнейских островах была зарегистрирована первая крапчатая древесная бабочка: аккуратное, довольно неряшливое маленькое насекомое с пятнистыми коричневыми крыльями со светлой окантовкой по краям. Она также провела экспансионистские несколько десятилетий, возвращая себе старые земли по всей Шотландии и предъявляя права на новые. Бабочки, кажется, на марше.

В один из летних дней вы могли бы спуститься к самым южным окраинам архипелага — скалистому мысу Южного Рональдсея — и посмотреть на залив. В ясный день вы можете увидеть тень скал напротив, скалы, выделенные черным цветом: материковая Шотландия. При ветре в нужном направлении не такой уж и скачок. Даже для крошечного порхающего насекомого. Вы можете постоять там какое-то время в ожидании, как на приветственной вечеринке.

Природный мир вокруг нас постоянно меняется. По мере повышения температуры бесчисленное количество видов мигрирует на север, в новые земли. Линии деревьев проносятся по земле в замедленной съемке, целые леса подтягиваются и продвигаются вперед. Все виды меняют места, борются за положение, покидают давние дома в надежде на лучшую жизнь в другом месте.

Считается, что около половины всех растений и животных в мире меняют свои ареалы в ответ на антропогенное изменение климата. Наземные виды перемещаются к полюсу со скоростью десять миль в десятилетие — это четыре с половиной метра 9.0019 в день — в то время как другие поднимаются в небо, на ближайшую вершину, таким образом набирая высоту и находя холодный воздух на более высоких высотах.

Особенно пострадали тропические экосистемы; по сравнению с жителями регионов с умеренным климатом тропические виды, как правило, живут в пределах узких тепловых окон, которые не меняются в зависимости от сезона. В 2012 году исследователи повторно посетили место, где в 1802 году Александр фон Гумбольдт провел исследование вулкана, покрытого ледником, в Эквадоре; пятьдесят один вид растений сместился вверх по склону в среднем на 675 метров за прошедшие десятилетия. Другие обнаружили аналогичную закономерность у рептилий и амфибий на Мадагаскаре, у птиц в Андах, в лесах Сибири.

Бабочки, кажется, на марше.

В прошлом году ученые Калифорнийского университета в Беркли отметили, что мириады тропических видов уже распространяются на север через Соединенные Штаты. «В то время как некоторые могут приветствовать ламантинов и морских черепах, — шутливо заметили они, — мало кто с нетерпением ждет распространения бирманских питонов». Основной переносчик болезней комаров, Aedes aegypti , ежегодно расширяется на 150 миль на север через территорию США и должен достичь Чикаго к 2050 г.

Эта закономерность, во всяком случае, еще более заметна в море, отчасти потому, что океан поглощает большую часть избыточного тепла, а отчасти потому, что морские существа более чувствительны к изменению температуры. Например, атлантическая треска сместилась к северу более чем на 125 миль за последние десять лет. Исследователи из Университета Рутгерса прогнозируют, что, если нынешние темпы выбросов не снизятся, к 2100 году обитаемый ареал одиннадцати видов рыб сдвинется на север более чем на 1000 миль; более сотни других видов увидят, как их тела сместятся более чем на 500 миль за тот же период.

Это, среди прочего, вызовет хаос в рыбной промышленности. Ожидается, что некоторые промыслы в тропиках сократятся на 40 и более процентов, поскольку популяции рыб бегут в более прохладные воды. Путассу, мойва и морской окунь уже продвинулись достаточно далеко, чтобы заставить рыбаков изменить свои модели. А североатлантический кит, одно из самых исчезающих животных на планете, меняет свой ареал — мигрирует к северу от Новой Шотландии в залив Святого Лаврентия, прямо на пути одного из самых оживленных судоходных каналов в мире. В один год семнадцать из них погибли, запутавшись в сетях или столкнувшись с судами.

Среди бабочек изменение климата считается одной из основных причин исчезновения западной бабочки-монарха, известной своими огромными дрожащими колониями зимующих насекомых, которые скапливаются в виде саванов над деревьями в Мексике, а также единственным кормовым растением, молочаями, также сдвиги в распределении.

Движение видов само по себе не является новым явлением. Или не совсем так. Если уменьшить масштаб, рассмотреть прохождение эпох, то виды в мире всегда находились в постоянном движении, подобно огромной игре в музыкальные стулья. Всегда были победители и проигравшие: когда-то вездесущие существа, которые теперь цепляются только за самые маленькие карманы; прежде кроткие теперь вдруг возобладали. Что изменено на — это шкала времени. Миграция деревьев или постепенное смещение лесных массивов по ландшафту традиционно происходило медленно; записи окаменелостей и пыльцы предполагают, что леса смещались на север после последнего ледникового периода со скоростью около 50 километров в столетие. Сегодня прилегающие Соединенные Штаты могут ожидать, что к 2070 году большая часть их осиновых, кленовых, березовых и буковых лесов отступит за канадскую границу.

Может также оказаться, что перемена будет слишком быстрой, слишком скоро; что виды и даже целые экосистемы не смогут измениться достаточно быстро, чтобы выжить. Некоторые результаты уже предполагают, что леса могут взбираться по горным склонам лишь на долю той скорости, которая им может потребоваться.

И даже те, кто достаточно проворны, чтобы двигаться, могут оказаться заблокированными. Города, шоссе, реки, овраги, океаны — все они мешают — каждое из них может представлять собой непреодолимое препятствие. Арктические виды могут обнаружить, что дальше «севера» уже некуда отступать. Горные виды, возможно, уже достигли вершины, между ними и ближайшей альтернативной вершиной простираются засушливые равнины.

По словам Криса Д. Томаса, биолога-эволюциониста из Йоркского университета, мы можем ожидать, что 10 процентов всех наземных видов исчезнут из-за проблем, связанных с изменением климата. Единственный «реалистичный вариант сохранения» пострадавших видов, который у нас есть, утверждает он в своей книге 9.0019 Наследники Земли: как природа процветает в эпоху вымирания , состоит в том, чтобы поднять их и снова положить в место, где будущий климат может быть благоприятнее для них.

На каждую запятую и крапчатую древесину, распространяющуюся на неизвестную территорию, приходится другие виды, которые оказались не столь приспособленными. В Великобритании жемчужно-окаймленные рябчатые бабочки и бабочки герцога Бургундского изо всех сил пытаются сохранить хотя бы точку опоры в мире, где потеря среды обитания, фрагментация популяции и чрезмерный выпас скота уже привели к сокращению их численности.

Если кто и знает о состоянии бабочек на Оркнейских островах, так это Сидней Голд. Сидней — один из таких верных регистраторов мира природы, создатель и хранитель ценных данных. Он специализируется на чешуекрылых: крылатых насекомых, таких как бабочки и мотыльки. Год или два назад я встретил его одним ветреным утром на его ферме недалеко от Керкуолла, чтобы наблюдать, как он открывает ловушку для мотыльков и записывает ее содержимое, чем он занимается регулярно в течение всего года.

Ловушка для мотыльков — это то, на что похоже. Это как ловушка для насекомых. Он представляет собой коробку с односторонним входом и подсветкой для приманки. Сидней установит его вечером, оставит луч светящим в небе на всю ночь и будет ждать, пока мотыльки не заполонят его в самые темные часы. Утром он откроет крышку, чтобы открыть ларец с чудесами: десятки маленьких крылатых существ ждут, чтобы их осмотрели, а затем выпустили на волю.

Я смотрел, как он распаковывает добычу: в нишах примерно полудюжины картонных яичных ящиков устроились десятки мотыльков, ошалевших от холода, с плотно сложенными крыльями. Он внимательно изучал каждый образец по очереди, быстро идентифицируя их, подсчитывая их количество и время от времени перенося один из них в небольшой пластиковый флакон для более тщательного изучения. Они были совершенны, усыпаны драгоценностями: одно блестящее золотое насекомое в точности называлось «полированная латунь». Другие были названы в честь мягкой мебели: ковров, парчи, горностаев, кисеи. Для меня это был урок важности пристального внимания, красоты и изобилия, которые можно найти в мельчайших градациях жизни.

Содержимое этих сокровищниц меняется со сменой времен года. В то утро мы наткнулись на богатый пласт тополевых бражников: необычайно крупных, мультяшных существ с закрученными брюшками и огромными крыльями тонкого серо-коричневого цвета. Сидни осторожно подняла одну из них кончиком карандаша и одним движением сместила ее мне на палец, где она изо всех сил цеплялась крошечными крючками, которые вызывали легкое тревожное ощущение при движении.

Сидней занимается этим с детства. Он хорошо понимает, как эти различные виды растут и падают в течение года — что нового, что примечательно. Когда я звоню ему сейчас, чтобы спросить о вновь прибывших бабочках, он более осмотрителен в отношении вновь прибывших бабочек, чем я мог ожидать, — более нерешителен, чтобы делать важные выводы из первоначальных наблюдений.

Не проходит и года, чтобы новый вид не был добавлен в региональный список, говорит он мне. Проблема в интерпретации: «Трудно быть категоричным. Разве мы только что заметили их? Или они действительно двигаются?»

Расширение на север в некоторых случаях кажется более четким, чем в других. Возьмем, к примеру, тополевого бражника, которым я любовался с такого близкого расстояния. — Он большой, — сказал Сидни. «Его гусеницы большие. Вы бы не подумали, что мы будем скучать по ним. За исключением случайных бродяг, они не появлялись в ловушках для мотыльков на островах до 19 века.90-е. Затем они появились в Южном Рональдсее и лишь потом один за другим распространились по другим островам архипелага. Типичный пример колонизации, если она когда-либо была.

Иллюстрация Джорджа Аутуэйта

Но не все виды так смелы. Темно-зеленая рябчатая бабочка, когда-то распространенная на островах, была почти уничтожена в течение одного плохого лета и теперь выживает в дюнах единственного пляжа на маленьком острове Беррей. Они не любят пересекать воду, говорит Сидни. Не идеально подходит для захвата островной земли. «Другие, если их найдут в определенном районе, не отойдут больше чем на пару ярдов. Вот насколько ограничен их диапазон. Если они в маленькой дупле, то все. Это их мир».

Сравните эту домашнюю птицу с путешествующей по миру расписной божьей коровкой, которая каждый год массово мигрирует из Северной Африки к Полярному кругу и обратно на такое огромное расстояние, что ни одна бабочка не может видеть одновременно начальную и конечную точки. Миграция — это событие для нескольких поколений, сотни тысяч насекомых несутся, как облако, над землей на тысячи миль, и каждый вид видит лишь крошечную часть великого путешествия своего вида.

Другими словами: бабочек много и они многообразны. Нужно быть осторожным, чтобы не делать чрезмерных обобщений из нескольких редких наблюдений. Но похоже, что многие виды бабочек — это , перемещающие свою родную территорию, и что те, кто сможет это сделать, скорее всего, получат наибольшую выгоду от смены караула.

Записи о бабочках и мотыльках говорят нам не только о том, где можно найти определенные виды, но и о том, когда . По мере того, как зима переходит в весну, а весна в лето, ассортимент видов, которые попадают в ловушку для мотыльков, будет меняться в зависимости от времени года. Декабрьская бабочка, например, соприкасается с зимней бабочкой, умброй пятнистой и бледно-пестрой красавицей. К концу лета ничего из этого уже не будет, а вместо этого, возможно, появятся розовые деревенщины, полосатые каштаны, маленькие фениксы, шипы с канареечными плечами.

Это относится не только к насекомым, конечно, но ко всем формам жизни. Когда морские птицы возвращаются на скалы для размножения, мы можем наблюдать за цветением морской плесени и крошечными белыми цветками цинготной травы.

Принимая во внимание меняющиеся аккорды жизни вокруг нас, мы могли бы понять, как естественный год функционирует как фуга, перезвон голосов в ступенчатой ​​последовательности, каждый сезон сливается в полифоническом крещендо, прежде чем исчезнуть: хор лета, в свою очередь, сменилась нарастающей какофонией осени. И так в бесконечном цикле. Мы называем это фенологией: изучением времени природных явлений. Чтобы вступить в контакт, виды должны соседствовать друг с другом не только в пространстве, но и во времени.

Когда виды эволюционировали вместе на протяжении тысячелетий, их взаимозависимость может быть тесно переплетена с временами года: бабочки могут появиться из своих куколок как раз вовремя, чтобы питаться определенным цветком, только что распустившимся. Гусеница может наиболее эффективно питаться сладкими, мягкими побегами весны. Бабочка с оранжевым кончиком, например, питается только цветами и семенными коробочками своих растений-хозяев — доступность этого продукта питания формирует важное месячное окно, и в результате бабочка с оранжевым кончиком будет летать относительно рано в году. по сравнению с другими бабочками. Шведские исследователи обнаружили, что бабочки летают раньше, в связи с более ранним цветением их растений-хозяев.

Другими словами, оранжевоголовый настраивает свои биологические часы, чтобы соответствовать своим необходимым аналогам. Но не все формы дикой природы будут такими адаптируемыми. На Хоккайдо, Япония, например, исследователи показали, что раннее таяние снега может вызвать раннее цветение диких растений, слишком рано для того, чтобы их дикие пчелы-опылители вышли из спячки. Без опылителей цветы не могут дать семян.

Таким образом, начало быстрого изменения климата представляет второй фактор риска: виды, которые полагаются друг на друга, могут выпасть из фенологической синхронизации. Это упущенные связи природы. Ужасные экологические последствия последуют для тех одиноких сердец, которые могут потерять взаимовыгодные отношения из-за того, что оказались в условленном месте в самый неподходящий момент.

И наоборот, некоторые виды впервые будут встречаться рядом с другими. Исследователи предупреждают, что это может привести всех нас к контакту с новыми опасными вирусами. Пищевые цепи, мутуализмы и прочие симбиозы придется вырабатывать заново. Неизбежны тяжелые потери, как цветы безрезультатно расцветают до того, как бабочки прилетят, чтобы полакомиться их нектаром, или как стада голодных травоядных прилетают до того, как взойдут весенние травы. По сути, это полное переоснащение сложных механизмов планеты. Со временем, как утверждает профессор Томас, комплексные изменения грядущих столетий фактически составят «новый биологический мировой порядок».

Это сигнал, который мы получаем. Но пока я все еще могу наслаждаться шумом. Пока я писал это эссе, я ездил на юг Англии по работе. Для этого потребовалось путешествие примерно на 800 миль и прыжок вперед во времени — по крайней мере, с фенологической точки зрения. Внизу, в Девоне, нарциссы уже давно увяли, а колокольчики цвели, окутывая лесные поляны сине-фиолетовой дымкой. Вечером низкое солнце бросало длинные лучи между деревьями, сквозь которые порхали бабочки, словно пылинки, конфетти со свадьбы. Воздух был пропитан запахом дикого чеснока и оглушительным барабанным звоном дятлов. Лань бродила по лесу в конце поля.

На цветок кукушки — полевой цветок с лепестками бледно-сиреневого цвета — села маленькая бабочка. Его внешние крылья были испещрены мятно-зелеными пятнами лишайника, но раскрылись, чтобы показать образец яркого цвета: бабочку с оранжевым кончиком. Довольно обычное явление так далеко на юге.

Неделю спустя, по пути на север, я впервые вижу одного в поле, которое соседствует с домом моих родителей.