Женщинам — Евтушенко. Полный текст стихотворения — Женщинам
Литература
Каталог стихотворений
Евгений Евтушенко — стихи
Евгений Евтушенко
Женщинам
Женщины, вы все, конечно, слабые!
Вы уж по природе таковы.
Ваши позолоченные статуи
со снопами пышными — не вы.И когда я вижу вас над рельсами
с ломами тяжелыми в руках,
в сердце моем боль звенит надтреснуто:
‘Как же это вам под силу, как? ’А девчонки с ломами веселые:
‘Ишь жалетель! Гляньте-ка каков! ’
И глаза синющие высовывают,
шалые глаза из-под платков.Женщин в геологию нашествие.
Что вы, право, тянетесь туда?
Это дело наше, а не женское.
Для мужчин, а не для вас тайга.Вы идете, губы чуть прикусывая,
не боясь загара и морщин,
и от ветки кедровой прикуривая,
шуткой ободряете мужчин.Вы, хозяйки нервные домашние,
Так порой на все ворчите зло
Над супами, над бельем дымящимся.…
Как в тайге, на кухне тяжело.Но помимо этой горькой нервности
слезы вызывающей подчас,
сколько в вас возвышенности, нежности,
сколько героического в вас! Я не верю в слабость вашу, жертвенность,
от рожденья вы не таковы.
Женственней намного ваша женственность
от того что мужественны вы.Я люблю вас нежно и жалеюще,
но на вас завидуя смотрю,
Лучшие мужчины — это женщины.
Это вам я точно говорю.
1961 г.
О женщине
О любви
Советские
Стихи Евгения Евтушенко – О женщине
Стихи Евгения Евтушенко – О любви
Стихи Евгения Евтушенко – Советские
Другие стихи этого автора
Хотят ли русские войны?..
Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
О войне
Людей неинтересных в мире нет…
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
Советские
Со мною вот что происходит…
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
Советские
Цветы лучше пуль
Тот, кто любит цветы,
Тот, естественно, пулям не нравится.
О войне
Дай бог!
Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Советские
Старый друг
Мне снится старый друг,
который стал врагом,
О войне
Как читать
Публикация
Как читать «Преступление и наказание» Достоевского
Рассказываем о масштабном психологическом исследовании русского классика
Публикация
Как читать «Белую гвардию» Булгакова
Литературная традиция, христианские образы и размышления о конце света
Публикация
Как читать «Очарованного странника» Лескова
Почему Иван Флягин оказывается праведником, несмотря на далеко не безгрешную жизнь
Публикация
Как читать поэзию: основы стихосложения для начинающих
Что такое ритм, как отличить ямб от хорея и могут ли стихи быть без рифмы
Публикация
Как читать «Лето Господне» Шмелева
Почему в произведении о детстве важную роль играют религиозные образы
Публикация
Как читать «Двенадцать» Блока
На какие детали нужно обратить внимание, чтобы не упустить скрытые смыслы в поэме
Публикация
Как читать «Темные аллеи» Бунина
На что обратить внимание, чтобы понять знаменитый рассказ Ивана Бунина
Публикация
Как читать «Гранатовый браслет» Куприна
Что должен знать современный читатель, чтобы по-настоящему понять трагедию влюбленного чиновника
Публикация
Как читать «Доктора Живаго» Пастернака
Рассказываем о ключевых темах, образах и конфликтах романа Пастернака
Публикация
Как читать Набокова
Родина, шахматы, бабочки и цвет в его романах
«Культура.
РФ» — гуманитарный просветительский проект, посвященный культуре России. Мы рассказываем об интересных и значимых событиях и людях в истории литературы, архитектуры, музыки, кино, театра, а также о народных традициях и памятниках нашей природы в формате просветительских статей, заметок, интервью, тестов, новостей и в любых современных интернет-форматах.
- О проекте
- Открытые данные
© 2013–2023, Минкультуры России. Все права защищены
Контакты
- E-mail: [email protected]
- Нашли опечатку? Ctrl+Enter
Материалы
При цитировании и копировании материалов с портала активная гиперссылка обязательна
Стихи о женщинах Евгения Евтушенко
Стихи о женщинах русского поэта Евгения Евтушенко.
» Всегда найдется женская рука…
Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.…
…
» Из воды выходила женщина…
Из воды выходила женщина,
удивленно глазами кося.
Выходила свободно, торжественно,
молодая и сильная вся….
» Лифтерше Маше под сорок…
Лифтерше Маше под сорок.
Грызет она грустно подсолнух,
и столько в ней детской забитости
и женской кричащей забытости!…
» Маша
Вдоль моря быстро девочка проходит,
бледнея, розовея и дичась.
В ней все восходит… Что с ней происходит?
В ней возникает женщина сейчас….
» Много слов говорил умудренных…
Много слов говорил умудренных,
много гладил тебя по плечу,
а ты плакала, словно ребенок,
что тебя полюбить не хочу….
» Смеялись люди за стеной
Смеялись люди за стеной,
а я глядел на эту стену
с душой, как с девочкой больной
в руках, пустевших постепенно.
…
» Спутница
В большом платке,
повязанном наспех
поверх смешной шапчонки с помпонами,
она сидела на жесткой насыпи,…
» Среди любовью слывшего…
Среди любовью слывшего
сплетенья рук и бед
ты от меня не слышала,
любима или нет….
» Ты большая в любви…
Ты большая в любви.
Ты смелая.
Я — робею на каждом шагу.
Я плохого тебе не сделаю,…
» Все стихи на одной странице
(стихов 133)
» Годы творчества
(1950-1996)
» Баллады (4)
» Детские стихи (1)
» Короткие стихи (2)
» Лирические стихи (8)
» Патриотические стихи (3)
» Песни (4)
» Песни из кинофильмов (1)
» Популярные стихи (13)
» Советские стихи (2)
» Стихи о войне (4)
» Стихи о дружбе (4)
» Стихи о женщинах (9)
» Стихи о животных (6)
» Стихи о зиме (1)
» Стихи о любви (16)
» Стихи о матери (1)
» Стихи о Москве (1)
» Стихи о природе (1)
» Стихи о России (5)
» Стихи про море (1)
» Стихи школьной программы (1)
» Стихи-посвящения (35)
Парижское обозрение — Искусство поэзии № 7
Надежды на всеобщее литературное возрождение в России, которые были так сильны в Москве, когда я брал интервью у Бориса Пастернака для The Paris Review в 1960 году, не оправдались — события, последовавшие за осуждением Хрущевым современного искусства на выставке в Манеже в конце 1962 год* положил конец этим надеждам.
В 1965 году господствующее настроение в российских интеллектуальных кругах представляет собой смесь нетерпения и усталости, но не лишенную тайной напряженности. Литературная сцена отмечена поверхностным спокойствием из-за репрессивной (но не репрессивной) тактики властей; под этим спокойствием скрываются талантливые и страстные люди, создающие часто неопубликованные, но, к счастью, не всегда непрочитанные рукописи.
В 1965 году Евтушенко говорит мне, что он все еще верит, что обновленный марксизм может примириться с литературной целостностью; что нынешняя система не является несовместимой с человеческим и художественным ростом. Это неудобное положение сегодня в Москве, где удушающий соцреализм является единственной санкционированной эстетической доктриной. Чтобы придерживаться своей точки зрения, требуется героизм, ставший визитной карточкой Евтушенко. Ему нужен этот героизм, ибо в ближайшую послехрущевскую эпоху он имеет против себя не только официальных догматиков, но и многих своих более молодых последователей, которые теперь критикуют этого лидера всего несколько лет назад как недостаточно радикального.
И.
С Евгением Евтушенко я впервые познакомился той зимой 1960 года, когда в Москве звучало много новых поэтических голосов. Сталин еще не был официально осужден; кое-где еще попадались его похожие на маску чучела. Однако люди отводили глаза от его портретов и избегали упоминания его имени. О существовании концлагерей при сталинском режиме не упоминалось, разве что в узком кругу друзей за закрытыми дверями, но чувствовалось, что все занимаются своего рода частным расследованием, тайным отсеиванием фактов от лжи.
Интеллектуалы все больше осознавали пустоту, в которой они жили так долго. При встречах со мной мои новые знакомые иногда как бы впервые преодолевали некоторые из своих старых страхов: боязнь общения с незнакомцем, вспоминания прошлого, высказывания своего мнения. Это была довольно устрашающая атмосфера, но в то же время наполненная аморфной надеждой.
В то время Евгений Евтушенко был уже хорошо известен в московских литературных кругах, но его лицо и личность еще не были знакомы миллионам людей в СССР.
и Запад. Незадолго до поездки я прочитал несколько его стихов в советских литературных журналах. Они были откровенны и отбрасывали особую ауру молодости — своего рода качающаяся, радостная поэтическая журналистика, совершенно свободная от шаблонных клише о советской жизни.
Вскоре после приезда в Москву я воспользовался знакомством отца с поэтом и позвонил ему. Однажды днем я пригласил его выпить со мной чаю, а также упомянул, что мой отец просил именной том его стихов. Евтушенко принял мое приглашение и был очень любезен по телефону, но я понял, что он нашел просьбу отца наивной. — Ольга Вадимовна, — сказал он, — вы, видно, новичок в Москве. Тиражи стихов в нашей стране раскупаются моментально. Двадцать тысяч экземпляров моей последней книги избранных стихов исчезли за два дня. Не осталось ни одного экземпляра. Но я прочту вам несколько своих новых стихов, — прибавил он с теплотой.
Я гостил в центре Москвы, который тогда был погребен под особенно сильным снегопадом.
В мрачном огромном отеле «Метрополь» я занимал анфиладу комнат, обставленных в викторианском стиле. Он был обшит панелями и плотно занавешен, что вполне соответствовало давней репутации «Метрополя» как заведения, где за иностранцами и их гостями пристально наблюдал персонал отеля, а возможно, даже шпионил за ними. Но ближе к вечеру приезда Евтушенко, едва он явился, снял шинель, стряхнул хлопья снега с серой каракулевой шапки и преподнес мне большой букет оранжерейной сирени, как моя сумрачная квартира заметно оживилась.
№
Евтушенко — очень высокий, пепельно-русый молодой человек с небольшой головой на длинном спортивном теле, бледно-голубыми, юмористическими глазами, тонким носом на круглом лице и открытой манерой поведения, поразившей тогдашнюю Москву. Не обращая внимания на гнетущую обстановку, он сел и без предисловий заговорил о русской поэзии. Он говорил о себе, о великом поэте двадцатых годов Маяковском и, наконец, о современных советских поэтах. Меня сразу поразила его щедрость по отношению к коллегам-поэтам; многих он назвал, хваля их стихи, цитируя целые строфы некоторых: «Вознесенский и Ахмадулина — наши самые многообещающие поэты», — говорил он.
«Ахмадулина в великой русской традиции женщин-поэтов, Ахматовой и Цветаевой. Это традиция высокой, чистой лирики. Она моя жена, — сказал он, улыбаясь, — и ты должен с ней познакомиться. Увы, я сам принадлежу к менее возвышенной поэтической традиции. Мои стихи обыкновенно продиктованы современными событиями, внезапными эмоциями, — но такова природа моего таланта… когда я глубоко взволнован, меня побуждают тотчас излить свои чувства в стихах». Говоря это, Евтушенко вставал, ходил по комнате, садился по очереди в каждое из разных мягких кресел, уселся в конце концов на темно-синий бархатный диван, скрестив длинные ноги и вытянув их далеко в комнату. Но вскоре он снова встал, чтобы прочесть собственное стихотворение, одно из нескольких, посвященных Маяковскому:0003
Что это уничтожил Маяковский,
Вложить ему револьвер в руку?
Ему с его великим голосом, его благородством,
Хоть бы нежности предложили.
—Живые люди такие неприятности
Нежность для благополучно умерших.
В большой гостиной, освещенной только настольной лампой, он был эксцентричным существом, каждое движение которого усиливалось игрой огромных теней на стенах. Он читал, его заостренный профиль так странно контрастировал с круглым лицом и высокими скулами, а его длинные руки перемежали линии случайными широкими жестами. Он читал с театральным порывом, и его звонкий голос оживлял стихи, скрывая их временную худобу под волной эмоций. Его голос заполнил комнату, когда он посмотрел поверх моей головы в воображаемую даль, создавая у меня иллюзию того, что я нахожусь в огромном зале среди рядов и рядов увлеченных слушателей.
Он прочел на память длинный отрывок особенно любимого им стихотворения «Некрасивая девица» поэта-старшего Заболоцкого. Как и его собственное стихотворение Маяковскому, это призыв к большей доброте в повседневной жизни. Евтушенко сел, наступила тишина, потом он снова заговорил в страстном крещендо заявлений: «Необходимость возвращать теплоту в жизнь людей — наша насущнейшая задача.
Только это может спасти нас, спасти всю планету. И тоже русский народ слишком долго страдал. Теперь мы должны что-то с этим сделать. Чтобы создать атмосферу доброты, чтобы люди снова раскрылись и расцвели. Как мы когда-нибудь восполним несправедливость, глупость и кровь, если не начнем сейчас? В нашем коммунистическом обществе ничто не мешает этому расцвету, как раз наоборот; но сначала мы должны победить наши внутренние страхи… Многие поэты поступали так, их вдохновению уже ничего не мешает: все великие темы нашего времени принадлежат им. Прозаикам приходится тяжелее. Русская проза много лет страдала от удушающей цензуры, которая в меньшей степени повлияла на поэзию, поскольку она с величайшей легкостью распространяется устно. Однако в моем поколении есть несколько перспективных прозаиков: Дудинцев Новогодняя сказка ясно показывает, что он повзрослел со времен Не хлебом единым . Потом Юрий Казаков, которого надо читать сразу: на мой взгляд, это лучший прозаик молодого поколения.
Он пишет в обновлённой, но глубоко русской традиции Антона Чехова: сострадание — его тема…»
Пренебрегая подробными объяснениями, Евтушенко рассчитывал, что я пойму, а может быть, и разделю его убеждения, которые он выражал в плавных предложениях, полных старомодных метафор. Тем не менее, несмотря на всю свою риторику, он не тратил времени на любезности. Он казался одержимым стремлением докопаться до истины и в этом немного напомнил мне нью-йоркского битника. «Мы вступили в новую эпоху. Во имя коммунизма мы ищем правды — в себе, в других. Мы часто находим его у людей попроще», — добавил он, выразив традиционное русское убеждение. «Истина нежна, как нежное растение. Он пережил суровую зиму и теперь будет расти».
Евтушенко был очарован идеей старой русской интеллигенции, особенно ее духом всеобщности. «Этот дух, — сказал он, — мир должен вернуть себе, если он хочет выжить». Он говорил о зарождении новой интеллигенции в СССР: «Это все равно, что пытаться поймать поток воды ладонью», — сказал он.
«Большая часть его вытекает, но немного остается в чаше ладони. Это происходит сейчас. Мы и наши дети в конце концов сохраним это небольшое количество воды по сравнению с основным потоком, но, конечно, постоянно увеличивающийся основной поток — это наша первая забота. Тот факт, что Советская власть смогла открыть массам людей мир хороших книг, вселяет в нас веру в будущее России…»
На протяжении всей нашей беседы, которая временами казалась мне чем-то вроде игры в мораль, — Евтушенко говорил от имени динамичного и очищенного Советского Союза, а я — на стороне Запада, — он возвращался к проблеме обнаружения объединяющих идей, которые обеспечить счастье и мир России и всему миру. У меня было ощущение, что через меня он хотел, чтобы его услышали западные интеллектуалы. Его очень интересовала интеллектуальная жизнь Запада, последние движения в живописи и писательстве, и он задавал много вопросов о поэтах-битниках и нью-йоркских художниках-боевиках.
Принесли чай, и наш разговор зашел об особой роли поэзии в современной России.
Евтушенко говорил об огромных, завороженных толпах, слушавших молодых поэтов, о пятидесяти тысячах экземпляров тиражей их произведений, распроданных за день (не перепечатывать, пока не продиктует План, а не спрос). Я никогда не слышал, чтобы он говорил об этом так красноречиво, как на этой первой встрече за чаепитием. В момент возрастающей политической терпимости он сам только оценивал силу поэзии — точнее, своих собственных стихов — и своей собственной личности. Сила стиха, выражающая давно сдерживаемые эмоции толпы, была тогда для него относительно новым открытием. В то время, благодаря постоянно растущему числу публичных чтений, устраиваемых им самим и другими молодыми поэтами, поэзия только начинала нести обещание честности по всей России: это был первый клин, вбитый в монолитную систему стереотипных представлений. и реакции.
Евтушенко становился национальным символом: разоблачение сталинизма начиналось на уровне поэзии. К концу моего долгого разговора с ним я понял, что услышал убедительный общественный голос, представителя целого поколения.
Это был кто-то больше и ярче жизни, но и своего рода условный романтический герой: Евтушенко подражал Маяковскому, вернее, образу, придуманному Маяковским, — яркому, пролетарскому молодому поэту революции. Подчеркнутая прямота всего его стиля придавала большое значение тому, что он говорил, даже если эта пышность была чем-то вроде позы, нарочитой игры. Ведь Евтушенко обладает особым талантом к импровизации в жизни, как и в своих стихах; когда он захочет, он может написать стихотворение на заданную тему за один день.
«Не исчезай» Евгения Евтушенко, крупным планом, в контексте — Алина Штефэнеску
На первый взгляд «Не исчезай» не столько экстраординарно, сколько грустно, смущающе, отчаянно. Окончательные наброски этого стихотворения Евтушенко появились в 1977 году. Это стихотворение, обращенное к возлюбленной, и структура его проста: шесть строф, объединенных анафорой: «Не исчезай…».
Контекст
Любовная поэма с третьей стороной или тенью заслуживает небольшого контекста.
Ю. женился на поэтессе Белле Ахмадулиной в 1954 г. Они прожили в браке до 1959 г., но Ю. не выдержал внимания, которое Белла получала от поклонников. Их отношения преследовала ревность, как сексуальная, так и литературная. По официальной версии:
Брак окончательно распался, когда Ахмадулина неожиданно забеременела. Евтушенко не хотела детей и настояла на том, чтобы она прервала беременность. После последовавшего развода Евтушенко сказал, что их любовь «не умерла; это перестало быть», и позже он попытался вернуть ее. Несмотря на трудности, паре в конце концов удалось остаться друзьями, и когда Евтушенко женился на своей последней жене Марии, Ахмадулина даже пришла помочь накрыть стол для свадебного ужина.
В 1961 году Ю. женился на Галине Сокол-Лукониной. В 1968 году пара усыновила мальчика по имени Питер. Я не могу найти информацию о том, когда Галина и Ю. развелись, поэтому возможно, что это стихотворение было написано Галине на фоне Яна Батлера.
Или ирландскому переводчику Яну Батлеру, который переводил его работы в 1970-х и на котором он женился в 1978 году.
У них было двое сыновей до развода в 1986 году.
Менее чем через год, в 1987 году, Ю. встретил Марию. Новикова. Они поженились в том же году. Мария стала его четвертой и последней женой. У них было двое сыновей до того, как Ю. умер в 2017 г.
*
А теперь само стихотворение. Я начну с перевода Альберта С. Тодда, потому что именно он часто встречается при упоминании этого стихотворения. Сегодня среда, а я придираюсь. Я хотел перечитать его, чтобы изучить эллипсы. Посмотреть, как использование Евтущенко эллипсов меняет стихотворение. И сравнить переводы.
Не исчезай (перевод Альберта К. Тодда)
Не исчезай…. Исчезая от меня,
ты исчезаешь от себя,
предать самого себя навсегда,
и это будет подлейшая нечестность.
Не исчезай…. Исчезнуть так просто.
Невозможно воскресить друг друга.
Смерть затягивает слишком глубоко.
Смерть даже на мгновение слишком длинна.
Не исчезай…. Забудь о третьей тени.
В любви только двое.
Третьих нет.
Мы оба будем чисты в Судный день,
когда трубы призовут нас к ответу.
Не исчезай… Мы искупали грех.
Мы оба свободны от закона, мы безгрешны.
Мы вместе достойны прощения тех
, кого мы непреднамеренно ранили.
Не исчезай…. Можно исчезнуть в одно мгновение,
, но как мы встретимся позже, в грядущие века?
Возможен ли в мире твой двойник,
и мой двойник? Только едва в наших детях.
Не исчезай…. Дай мне свою ладонь.
Я на нем написан — этому я верю.
Что делает последнюю любовь ужасной
заключается в том, что это не любовь, а страх потери.
Перевод Руперта Мортона как-то богаче, чувственнее, интимнее. Это также работает со схемой рифмовки, от которой Тодд, вероятно, отказывается в своем переводе. Это полнее. Он толще. Он более формальный и барочный и, возможно, красивее. Конечно, он строит эту парчу на том же отчаянии, но в классическом стиле.
Не исчезай» (перевод Руперта Мортона)
Не исчезай… Потому что если ты это делаешь,
вдребезги от самого себя ты исчезнешь,
предав все, что ты есть, тоже навеки –
этот гнуснейший обман мы только тогда сможем изгнать.
Не исчезайте… ибо это слишком просто и
мы обнаруживаем, что не можем воскресить друг друга.
Смерть слишком глубоко затягивает нас в свои пески.
Неосторожно поддаться удушью смерти.
Не исчезай… Третьи тени отброшены —
в любви всего две. Обман третьего.
И мы оба будем чисты в Судный день,
, когда нас на этот прием зовут трубы.
Не исчезай… за грех, который мы искупали.
Мы не под судом, мы сморщены.
Конечно, на самом деле мы не хотели ранить
наших сверстников, поэтому мы заслуживаем прощения.
Не исчезай. Вы можете, но подмигнуть —
, но как тогда мы можем управлять будущими встречами?
О двойниках – твоем и моем – тогда можно подумать?
Это может случиться в наших детских приветствиях.
Не исчезай. Итак, дай мне свою ладонь.
Я действительно думаю, что вы найдете на нем, что я написал.
Последняя любовь ужасна, ибо видишь ли
это не любовь — страх потери нас укусил.
Несколько заметок о «показательном инакомыслии»
Как определить, что поэт занимается «показным инакомыслием»? Что означает «продаться» в контексте публичной поэзии? Кто самый опасный из рисковых? И кто просто высказывает инакомыслие, которое в тренде?
Не знаю. Я не знаю, что мы можем знать, не вставая на защиту идеологии.
Ю. никогда не занимал четкой идеологической позиции — часто заходил на линию (или нюанс) вплоть до отчуждения от русской эмигрантской общины. Иосиф Бродский, например, вышел из Американской академии искусств и литературы, когда Евтушенко стал ее почетным членом. «Он бросает камни только в тех направлениях, которые официально санкционированы и одобрены», — сказал Бродский.
Или он не бросает правильные камней. Он критикует антисемитизм и Сталина, но не Маркса. Он сомневается в премиях, выдаваемых писателям, прославляющим Россию и советское государство, но остается верным самому государству. Он идентифицирует себя как русский, как советский гражданин в то время, когда сопротивление требует разрыва всех связей.
Или он укрепляет дружбу окурком сигареты. Или он работает внутри системы и не дезертирует. Его печатают в крупных журналах. Он получает государственные награды. Он пользуется правом выезда за границу, одной из самых желанных свобод в СССР и государствах Железного блока. Список ошибок длинный.
Ю. фактически был реформатором, коммунистом-реформатором, а не революционером. Его интервью 1965 года с Ольгой Карлайл ясно показывает это. Карлайл вводит интервью:
В 1965 году Евтушенко сказал мне, что он все еще верит, что обновленный марксизм может быть примирен с литературной честностью; что нынешняя система не является несовместимой с человеческим и художественным ростом. Это неудобное положение сегодня в Москве, где удушающий соцреализм является единственной санкционированной эстетической доктриной.
Как идеалист, поклонник абстракции, Ю. в любовных стихах к женщинам никогда не поднимался до уровня пылкости, которую воплощают его любовные стихи к России.
Может ли поэт быть патриотом места так же, как и диссидентом? Было бы лучше, если бы Ю.
был белорусским монархистом, жестко антикоммунистическим диссидентом, отвергающим целое, а не его частное?
Гитлер тоже ненавидел СССР. Мы забываем, как тесно один тоталитаризм прижимается к другому.
После смерти Ю. Дэн Пипенбринг предложил:
«..иногда поэт может достичь того редкого: популярности. Все, что для этого требуется, — это настойчивость, удача и культурные условия, резко отличающиеся от условий в современных США. На пике своего могущества Евтушенко располагал многотысячной аудиторией в Советском Союзе, где его чтения выражали надежды и страхи целого поколения. пытается выйти из-под сталинизма».
Не всегда уместно задавать вопрос о том, была ли популярность Ю. ценой друзей в высших эшелонах власти. Я говорю это, потому что друзья в высших эшелонах власти влияют на карьеру поэтов в любой стране — будь то демократия или диктатура. В разной степени помазание присутствует в мази любого паблик-арта.
(Что касается проблематики, Ю., как и многие поэты-мужчины его поколения, говорит о социализации, которая маргинализирует жизнь и ценность женщин или представителей ЛГБТК.