Очень сильная притча: «Умирает женщина…»
Умирает женщина, и к ней приходит Смерть. Женщина, увидев Смерть, улыбнулась и сказала, что готова.
— К чему ты готова? – спросила Смерть.
— Я готова, чтобы Бог забрал меня к себе в Рай! – ответила женщина.
— А почему ты решила, что Бог тебя к себе возьмёт? – спросила Смерть.
— Ну как же? Я столько страдала, что заслужила покой и любовь Бога – ответила женщина.
— От чего именно ты страдала? – спросила Смерть.
— Когда я была маленькой, меня всегда несправедливо наказывали родители. Они били меня, ставили в угол, кричали на меня, словно я совершила что-то ужасное. Когда я училась в школе мои одноклассники издевались надо мной и тоже били и унижали.
Когда я вышла замуж, мой муж всё время пил и изменял мне. Мои дети всю душу измотали мне, а в итоге даже на мои похороны не пришли. Когда я работала, мой начальник всё время кричал на меня, задерживал зарплату оставлял меня по выходным, а потом вообще уволил, не заплатив мне. Соседи сплетничали обо мне за моей спиной, наговаривали, будто я гулящая женщина. А однажды на меня напал грабитель и украл мою сумку и изнасиловал меня.
— Ну а что ты сделала хорошего в своей жизни? – спросила Смерть.
— Я всегда была ко всем добра, ходила в церковь, молилась, обо всех заботилась, тянула всё на себе. Я испытала столько боли от этого мира, как и Христос, что заслужила Рай…
— Ну хорошо… – ответила смерть – я тебя поняла. Осталась маленькая формальность. Подписать один договор и прямиком в Рай.
Смерть протянула ей листок с одним предложением, под которым нужно было поставить галочку. Женщина посмотрела на Смерть и, словно её окатили ледяной водой, сказала, что не может поставить галочку под этим предложением.
На листке написано было: «Я прощаю всех моих обидчиков и прошу прощения у всех, кого обидела я».
— Почему ты не можешь простить их всех и попросить прощения? – спросила Смерть.
— Потому что они не заслужили моего прощения, потому что, если я их прощу, это значит, ничего и не было, это значит, они не ответят за свои деяния. А мне просить прощения не у кого… Я никому ничего плохого не сделала!
— Ты уверена в этом? – спросила Смерть.
— Абсолютно!
— Что ты чувствуешь к тем, кто тебе причинил столько боли? – спросила Смерть.
— Я чувствую гнев, злость, обиду! Это несправедливо, что я должна забыть и стереть из памяти то зло, что совершили по отношению ко мне люди!
— А что если ты их простишь и перестанешь испытывать эти чувства? – спросила Смерть.
Женщина на какое-то время задумалась и ответила, что внутри настанет пустота!
— Ты всегда испытывала эту пустоту в сердце, и эта пустота обесценивала тебя и твою жизнь, а те чувства, которые ты испытываешь, придают значимости твоей жизни.
А теперь ответь, почему ты испытываешь пустоту?
— Потому что я всю жизнь думала, что те, кого я любила, и те, ради кого я жила, оценят меня, а в итоге они разочаровали меня. Я отдала свою жизнь мужу, детям, родителям, друзьям, а они это не оценили и оказались неблагодарными!
— Перед тем как Бог попрощался со своим сыном и отпустил его на землю, он произнёс ему напоследок одну фразу, которая должна была помочь ему осознать жизнь в себе и себя в этой жизни…
— Какую? – спросила женщина.
— МИР НАЧИНАЕТСЯ С ТЕБЯ…!
— Что это значит?
— Вот и он не понял, о чём это ему сказал Бог… Это о том, что за всё, что в твоей жизни происходит, ответственность несёшь только ты! Страдать тебе или быть счастливой ВЫБИРАЕШЬ ты! Так объясни мне, кто именно тебе причинил столько боли?
— Получается я сама себе… — дрожащим голосом ответила женщина.
— Так кого ты не можешь простить?
— Себя? – плачущим голосом ответила женщина.
— Простить себя — это значит признать свою ошибку! Простить себя — это значит принять своё несовершенство! Простить себя — это значит открыться для самой себя! Ты причинила сама себе боль и решила, что в этом виноват весь мир, и они не заслуживают твоего прощения… И ты хочешь, чтобы Бог принял тебя с распростёртыми объятьями?! Ты решила, что Бог похож на мягкотелого глупого старика, который откроет двери для глупцов и злобных страдальцев?! Ты думаешь, что он сотворил совершенное место для таких, как ты? Вот когда сотворишь свой собственный рай, где в первую очередь тебе, а потом и остальным, будет хорошо, вот тогда и постучишь в двери небесной обители, а пока Бог дал мне указания отправить тебя снова на землю, чтобы ты научилась создавать мир, в котором царит любовь и забота.
А тот, кто не может позаботиться о себе, живёт в глубоком заблуждении, что он может позаботиться о других. Знаешь, как Бог наказывает женщину, которая себя считает идеальной матерью?
— Как? – спросила женщина.
— Он посылает ей детей, чьи судьбы ломаются на её глазах…
— Я поняла… Я не смогла сделать своего мужа любящим и преданным. Не смогла детей вырастить счастливыми и успешными. Не смогла сохранить очаг, где были бы мир и гармония… В моём мире все страдали…
— Почему? – спросила Смерть.
— Я хотела, чтобы все меня жалели и сострадали… Но никто так и не пожалел меня… И я подумала, что Бог меня точно пожалеет и обнимет!
— Запомни, что самые опасные люди на земле это те, кто хочет вызвать к себе жалость и сострадание… Их называют «жертвами»… Ваше самое величайшее невежество заключается в том, что вы думаете, что Богу нужна чья-то жертва! Он никогда не впустит в свою обитель того, кто кроме боли и страдания ничего не познал, ибо эта жертва будет сеять боль и страдание в его мире…! Отправляйся обратно и научись любить и заботиться о себе, а потом и о тех, кто живёт в твоём мире.
А для начала попроси у себя прощения за невежество и прости себя за это!
Женщина закрыла глаза и начала путь заново, но только уже под другим именем и у других родителей.
Автор — Константин Саркисян
Источник
ВОТ КАК НУЖНО ЖИТЬ! Мудрый рассказ-притча «Женщина и смерть»
Костлявая тoлкнула дверь и та бeсшумно откpылась. В доме было тeмно и лишь в дaльней комнaте горeл свет. Костлявая облeгченно вздохнула – наконeц-то она выполнит свою работу. Она скользнула нaд полом и подлeтела к кровати.
— Ты опоздaла! — раздался недовoльный голос из-за спины.
Смeрть оглянулaсь. Та, за кем она пришла, сидела в кресле, одетая, словно на бал.
— Почeму не в постели? — нeдовольно буркнула безносая, — все порядочные люди давно спят.
Жeнщина усмехнулась.
— Тебя ждала. Негоже долгожданную гостью встречать, валяясь под одеялом.
— Это я-то у тебя долгожданная! — взвыла обиженная Смерть, — Я же гоняюсь за тобой уже который месяц! Но ты ни минутки не можешь посидеть спокойно на месте! Что не приду — тебя нет дома! То на выставку, то в театр укатила. Однажды до полуночи тебя ждала, как дура, а ты, оказывается, до утра на пьянку какую-то умотала! Не стыдно в таком-то возрасте!
— Стыдно, — покаялась женщина, — но я не могла пропустить. Там было так весело! Собрались старые друзья, мы смеялись, веселились, вспоминали былое…
— Ничего, что это были поминки по твоей лучшей подруге? — ехидно уточнила гостья.
— Так что, теперь плакать, что ли? — усмехнулась хозяйка. — Покойная подруга терпеть не могла слез — от них портится кожа лица.
— Все должно было быть не так! Ты должна была прийти с похорон, почувствовать себя плохо, прилечь на кровать. Я бы пришла, увела тебя, все было бы чинно и благопристойно! Я явилась вовремя, ждала, беспокоилась, а ты в это время веселилась на поминках!
— Прости, — вздохнула женщина
— Я из-за тебя выбилась из графика! А я уже сама не молоденькая! И у меня, между прочим, тоже нервы!
—Хочешь чаю? — этот вопрос выбил Смерть из колеи.
— Что? — переспросила она
— Чаю! Ромашкового, сама собирала! И вот пирожное, домашней выпечки! Угощайся! Кстати, плеснуть тебе коньячка? Очень успокаивает нервы.
Смерть попыталась сопротивляться:
— Я не могу, я на работе не пью, — но женщина отмахнулась:
— Нельзя так себя загонять! Ты на себя в зеркало смотрела? На лице явные следы переутомления!
Смерть вообще никогда не смотрела на себя в зеркало, потому что это не доставляло ей никакого удовольствия.
— Надо себя беречь! Расслабляться иногда, — продолжала наставлять хозяйка, подливая чего-то тягучего в крохотную рюмочку, — ты же все-таки женщина. На массажик сходи, чтобы тебе твои косточки размяли, ванны принимай. Да и для души… Слушай, а ты никуда сейчас не торопишься?, — неожиданно воскликнула она.
Размягшая под действием напитка, Смерть, пробормотала, что до утра совершенно свободна.
— Тогда поехали со мной! Погуляем напоследок. Я такой клуб знаю — там до утра совершенно восхитительный джаз дают!…
…Утром, еле передвигая ноги, гудящие от безумных плясок, поддерживая друг друга, Смерть и женщина ввалились в комнату.
— Фуу, в жизни так не плясала! — женщина упала в кресло, — может, хоть после смерти отдохну. Ну что, пошли?
— Обломишься! — мстительно ответила ей Смерть, плюхаясь в другое кресло. — Топать тебе еще этими ногами довольно долго.
В ответ на поднятую бровь, пояснила: — У меня график! А ты меня опять совершенно выбила из него. Так что подождешь меня, потерпишь. Потопала я за более дисциплинированными кандидатами в покойники…
Она тяжело поднялась, поправила перед зеркалом плащ и взяла, забытую с вечера косу. У самого порога обернулась.
— В следующий раз я приду совершенно неожиданно, однажды, поздно вечером… Когда, говоришь, в том клубе снова играет оркестр?..
Автор: Ирина Подгурская
Источник фото на превью
Смерть и женщина
Ее муж умирал, и она была с ним наедине. Ничто не могло превзойти запустение ее окружения. Она и мужчина, который шел от нее, находились на третьем этаже нью-йоркского пансиона. Было лето, и другие постояльцы были в деревне; все слуги, кроме кухарки, были уволены, и она, когда не работала, крепко спала на пятом этаже.
Хозяйка тоже уехала в короткий отпуск.
Окно было открыто, чтобы впустить густой неподвижный воздух; ни звука не доносилось ни из ряда длинных узких дворов, ни из пристроенных к ним высоких глубоких домов. Последнее заглушало грохот улиц. Время от времени далекое возвышение протестующе брело вперед, его хрюканье и крики заглушались горячим зависшим океаном.
Она сидела, погруженная в глубочайшее горе, какое только может постичь человеческую душу, ибо во всех других муках теплится надежда, пусть и безнадежная. Она тупо смотрела на бессознательное дышащее тело человека, который был другом, компаньоном и любовником в течение пяти лет юности, слишком энергичной и полной надежд, чтобы быть изуродованным неровной судьбой. Он был истощен болезнью; лицо сморщилось; ночная рубашка свободно облегала тело, которое никогда не было изуродовано плотью, но было мускулистым от упражнений и полнокровным от здоровья. Она была рада, что тело изменилось; рад, что и красота его куда-то ушла, а не в гроб.
Она любила его руки отдельно от него самого; любил их сильный теплый магнетизм. Они лежали на одеяле вялые и желтые: она знала, что они уже остыли и что на них собирается влага. На мгновение что-то дернулось внутри нее. Они тоже ушли. Она повторила слова дважды, а после них «навсегда». И в то же время сладость их давления вернулась к ней.
Она внезапно склонилась над ним. Он все еще был там, где-то. Где? Если бы он не переставал дышать, Эго, Душа, Личность все еще были бы в размокшей глине, которая сформировалась, чтобы дать ей речь. Почему это не могло проявиться ей? Был ли он все еще в сознании, неспособный проецировать себя через распадающуюся материю, которая была единственной средой, дарованной ему Создателем? Боролся ли он там, видя ее агонию, разделяя ее, жаждая полного распада, который должен положить конец его мучениям? Она назвала его имя, она даже слегка встряхнула его, обезумев от желания разорвать тело и найти свою пару, но даже в этот мучительный момент осознавая, что насилие ускорит его уход.
Умирающий не обратил на нее внимания, и она распахнула его платье и прижалась щекой к его сердцу, снова зовя его. Никогда еще не было более совершенного союза; как могла бы связь оставаться такой прочной, если бы он не был на другом ее конце? Он был там, другая ее часть; пока не умер, он должен быть жив. Промежуточного состояния не было. Почему он должен быть таким погребенным и безответным, как если бы винты были в крышке? Но слабо бьющееся сердце не учащалось под ее губами. Она вдруг протянула руки, описывая эксцентрические линии над ним вокруг него, быстро разжимая и закрывая руки, как будто хватаясь за какой-то ускользающий предмет; затем вскочила на ноги и подошла к окну. Она боялась безумия. Она просила, чтобы ее оставили наедине с умирающим мужем, и ей не хотелось терять рассудок и кричать о себе толпой народа.
Она заметила, что зеленые участки во дворах не видны. Что-то тяжелое, похожее на покрывало, лежало на них. Тогда она поняла, что день закончился и наступает ночь.
Она быстро вернулась к постели, задаваясь вопросом, не было ли ее часами или секундами, и если он был мертв. Его лицо все еще было различимо, и Смерть не расслабила его. Она приложила к нему свою собственную, затем вытащила ее с содрогающейся плотью, ее зубы врезались друг в друга, как будто прошел ледяной ветер.
Она позволила себе откинуться на спинку стула, прижав руки к сердцу, глядя расширившимися глазами на белое скульптурное лицо, которое в сверкающей темноте теряло четкие очертания. Если бы она зажгла газ, это привлекло бы комаров, и она не могла бы закрыть от него немного воздуха, за который он должен быть механически благодарен. И она не хотела видеть открывающийся глаз — опускающуюся челюсть.
Ее зрение стало настолько неподвижным, что в конце концов она ничего не увидела, закрыла глаза и стала ждать, пока влага поднимется и снимет напряжение. Когда она открыла их, его лицо исчезло; влажные волны над крышами погасили даже свет звезд, и наступила ночь.
Испуганно приблизила ухо к его губам; он еще дышал. Она сделала движение, чтобы поцеловать его, но тут же отпрянула, дрожа от боли, — это были не те губы, которые она знала, и меньшего она не хотела.
Его дыхание было настолько слабым, что в полулежачем положении она не могла его слышать, не могла осознавать момент его смерти. Она решительно протянула руку и положила руку ему на сердце. Мало того, что она должна чувствовать его уход, но, поскольку товарищеские отношения между ними были столь сильны, оставаться с ним до последнего было делом чести и любви.
Она сидела в жаркой тяжелой ночи, крепко прижимая руку к угасающему сердцу невидимого, и ждала Смерти. Внезапно странная фантазия овладела ею. Где была Смерть? Почему он медлил? Кто его задерживал? Откуда он придет? Он не торопился, приближаясь к ней размеренными шагами, как у людей, идущих в такт похоронному маршу. Своенравно отклонившись, она подумала о медленной музыке, которая всегда включалась в театре, когда героиня вот-вот должна была появиться или должно было произойти что-то важное.
Она всегда считала подобные вещи нелепыми и нехудожественными. Он тоже.
Она сердито сдвинула брови, удивляясь своему легкомыслию, и прижала расслабленную ладонь к сердцу, которое оно охраняло. На мгновение пот выступил на ее лице; затем сдерживаемое дыхание вырвалось из ее легких. Он все еще жил.
И снова фантазия захлестнула ошеломленное сердце. Смерть — где он был? Какой любопытный опыт: сидеть одна в большом доме — она знала, что кухарка ускользнула — и ждать, когда придет Смерть и заберет у нее мужа. Нет; он не хватал, он подкрадывался к своей добыче так же бесшумно, как приближение Греха к Невинности, — врага невидимого, несправедливого, крадущегося, с которым не может справиться никакая человеческая сила. Если бы он только пришел, как мужчина, и рискнул бы, как мужчина! Женщины, как известно, достигают сердец великанов острием кинжала. Но он подкрался к ней.
Она воскликнула от ужаса. Что-то ползло по подоконнику. Ее конечности парализованы, но она с трудом поднялась на ноги и оглянулась, ее глаза волочились против ее воли.
Над подоконником угрожающе смотрели на нее две маленькие зеленые звездочки; затем кошка, обладающая ими, прыгнула вниз, и звезды исчезли.
Она поняла, что ужасно напугана. «Является ли это возможным?» она думала. «Неужели я боюсь Смерти, и Смерти, которая еще не пришла? Я всегда была довольно смелой женщиной; Он называл меня героической, но тогда при нем нельзя было ничего бояться. наедине с ним, как последнее из земных благ. О, позор!»
Но она все еще дрожала, когда снова села на свое место и снова положила руку ему на сердце. Она пожалела, что не попросила Мэри сесть за дверью; в комнате не было звонка. Позвонить было бы хуже, чем осквернить дом Божий, и она не отходила бы от него ни на мгновение. Вернуться и найти его мёртвым, ушедшим в одиночестве!
Ее колени ударились друг о друга. Было бесполезно отрицать это; она была в состоянии беспричинного ужаса. Ее глаза испуганно закатились; она спрашивала себя, увидит ли она Его, когда Он придет; Интересно, как далеко Это было сейчас.
Недалеко; сердце еле пульсировало. Она слышала о силе трупа доводить храбрецов до безумия и удивлялась, не испытывая болезненного ужаса перед мертвецами. Но это! Ждать — и ждать — и ждать — может быть, часами — после полуночи — до рассвета — пока это ужасное, решительное, неторопливое Нечто подкрадывалось все ближе и ближе.
Она наклонилась к тому, кто был ее защитником, в приступе гнева. Где был тот неукротимый дух, который удерживал ее все эти годы такой крепкой и любящей хваткой? Как он мог оставить ее? Как он мог бросить ее? Голова ее откинулась назад и беспокойно зашевелилась на подушке; стеная от агонии утраты, она вспомнила его таким, каким он был. Тогда страх снова овладел ею, и она сидела прямо, застывшая, бездыханная, ожидая приближения Смерти.
Вдруг далеко внизу, на первом этаже, ее напряженный слух уловил звук — осторожный, глухой звук, как будто кто-то полз по лестнице, боясь быть услышанным. Медленно! Казалось, он насчитал до сотни между опусканием каждой ноги.
Она издала истерический вздох. Где медленная музыка?
Ее лицо, ее тело были мокрыми, как будто их обдала волна предсмертного пота. У корней ее волос было жесткое ощущение; она задавалась вопросом, действительно ли он стоял прямо. Но она не могла поднять руку, чтобы убедиться. Возможно, это было только замерзание и обесцвечивание красящего вещества. Мышцы ее были дряблыми, нервы беспомощно дергались.
Она знала, что это Смерть идет к ней через безмолвный заброшенный дом; знал, что его слышит чуткое ухо ее разума, а не тупое, грубое ухо тела.
Он с трудом поднимался по лестнице, словно был стар и устал от многого. работа. Но как он мог позволить себе бездельничать со всей этой работой? Каждую минуту, каждую секунду он должен быть востребован, чтобы зацепить своим холодным твердым пальцем душу, пытающуюся вырваться из своего разлагающегося жилища. Но, вероятно, у него были свои эмиссары, свои приспешники: ибо только достойные чести приезжали лично.
Он добрался до первой лестничной площадки и, как кошка, прокрался по коридору к следующей лестнице, затем медленно пополз вверх, как и прежде.
Какими бы легкими ни были шаги, они стояли прямо, не колеблясь; медленно, они никогда не останавливались.
Машинально она прижала дергающуюся руку ближе к сердцу; его удары были почти закончены. Она рассчитала, что они закончат, как только эти шаги стихнут у кровати.
Она больше не была человеком; она была Разумом и СЛУХОМ. Извне не доносилось ни звука, даже Возвышенный временно не дежурил; но внутри большого тихого дома эти шаги становились все громче, громче, пока железные ноги не застучали по железной лестнице и не загремело эхом.
Она считала шаги — один, два, три — и раздражалась невыносимо долгими намеренными паузами между ними. Пока они поднимались и лязгали с медленной точностью, она продолжала считать громко и с одинаковой точностью, отмечая их глухое эхо. Сколько ступеней было у лестницы? Хотела бы она знать. Незачем! Колоссальный топот возвестил об уменьшении расстояния нарастающей громкостью звука, чтобы его нельзя было неправильно понять. Это повернуло кривую; он достиг приземления; он продвигался — медленно — по коридору; он остановился перед ее дверью.
Затем железные костяшки сотрясли хрупкие панели. Ее безвольный язык не дал приглашения. Стук стал более властным; сами стены вибрировали. Ручка повернулась быстро и уверенно. Диким инстинктивным движением она бросилась в объятия мужа.
Когда Мэри открыла дверь и вошла в комнату, она обнаружила мертвую женщину, лежащую поперек мертвого мужчины.
Добавить Смерть и женщина в вашу библиотеку.
Вернитесь в библиотеку Гертруды Атертон.
, или . . . Прочитайте следующий рассказ;
Колокол в тумане
История смерти — это история женщин
Летним днем 2014 года гости прибыли в дом Митча Мецнера и Габриэля Гелбартов, окруженный природной красотой Топанги, района, расположенного в горах Санта-Моники, который имеет репутацию богемный рай для художников Лос-Анджелеса. Пара приобрела недвижимость с намерением превратить ее в жилой хоспис, где люди могли бы провести свои последние дни в мирной и благоприятной обстановке. За несколько недель до этого на свадьбу пары пришли гости, а сегодня они пришли на похороны Гелбарта.
Гелбарт внезапно скончался от сердечного приступа, оставив членов семьи и друзей потрясенными и потрясенными горем. Теперь они собрались вместе, чтобы попрощаться. «Это было потрясающе красиво и мучительно грустно», — говорит Оливия Бэрхэм, бывшая гериатрическая медсестра и ассистент хосписа, которая организовала похороны. «Столкновение неба и земли».
Тело Гелбарта было доставлено домой, чтобы Бэрхэм и Мецнер омыли его и завернули в золотой саван. Для Мецнера забота о теле его мужа была естественным продолжением любви и заботы, которую Мецнер дарил ему в жизни, позволяя «исцеляющему путешествию через горе, в котором похоронная индустрия хочет нам отказать», — объяснил он. В течение следующих трех дней скорбящие могли провести время с Гелбартом в доме пары.
Бэрхэм давно пытается облегчить страх и страдания, связанные со смертью и умиранием, которые она наблюдала среди своих пациентов и их семей. В 2005 году она основала в Лос-Анджелесе Институт сознательного умирания Sacred Crossings, где она обучает и помогает семьям заботиться о своих умерших близких и организовывать домашние похороны, подобные тем, которые она организовала для Гелбарта.
В доме супружеской пары Бэрхэм и его друзья организовали различные мероприятия для скорбящих, в том числе возможность украсить гроб художественными принадлежностями или написать речные камни, которые будут использованы для возведения мемориальной стены на территории. Этими похоронами Бэрхэм дал людям возможность по-настоящему присутствовать, свидетельствуя о конце жизни, и пространство, в котором они могли осмыслить чудовищность своих мыслей и эмоций. Друзья играли музыку; собаки бродили среди погибших, предлагая утешение. Еда, питье и коллективная боль были разделены между всеми. Для Мецнера это было «одно из самых глубоких и прекрасных переживаний в моей жизни».
Однако это не типичные американские похороны.
Бэрхэм — лишь одна из многих женщин, которые разрушают парадигму смерти, бросая вызов нашим традиционным похоронным обычаям и выступая за прозрачность, экологически безопасные варианты и участие семьи. В то время как белый патриархат провел последние сто лет, закрывая двери и задергивая занавес, запутывая и извлекая выгоду из одной из самых значительных вех жизни, современные женщины задаются вопросом, кому служит наша нынешняя система, и говорят похоронной индустрии, что ее время истекло.
Не заблуждайтесь, будущее смерти принадлежит феминисткам.
Верх и низ Тело Габриэля Гелбарта было доставлено домой, чтобы его муж и лос-анджелесская акушерка Оливия Бэрхэм из Sacred Crossings омыли и завернули в золотой саван. Фото со Священных Крестов.
Феминистские защитники смерти утверждают, что похоронная индустрия с оборотом в 20 миллиардов долларов процветает благодаря нежеланию нашего общества встречать смерть или даже думать о ней. Хотя в нашем страхе смерти нет ничего нового, в нашем современном отрицании смерти нет ничего нового.
Наше нынешнее незнание естественной смерти стало больше основано на ужасных тропах — включая мертвых, возвращающихся, чтобы преследовать нас, или трупах, внезапно оживающих, чтобы схватить живых — чем на фактах. По словам Эрнеста Беккера, автора получившей Пулитцеровскую премию книги «Отрицание смерти », осознание нашей смертности не дает нам покоя и мотивирует нас. Беккер утверждает, что наши действия мотивированы этим страхом, и в отчаянной попытке смягчить наш экзистенциальный страх прекращения существования мы ищем отвлекающие факторы.
Мы участвуем в том, что он называет «проектами бессмертия», которые помогают нам создать наследие, которое будет жить после нашей смерти, часто благодаря нашей работе или рождению детей.
Из-за этого страха и сложившихся систем, ограждающих нас от здорового взаимодействия со смертью, мы стали неграмотными в вопросах смерти и горя. В результате у нас есть похороны, проводимые промышленностью, которые оставляют мало места для значимого участия семьи и требуют дорогостоящих продуктов и услуг, которые часто являются ненужными и могут нанести вред окружающей среде.
Средняя стоимость похорон сегодня составляет 8500 долларов. Индекс потребительских цен для всех городских потребителей зафиксировал рост на 227,1% с 1986 по 2017 год, что почти вдвое превышает рост цен на все другие потребительские товары. В результате похороны стали роскошью, которую многие семьи с трудом могут себе позволить, оставляя некоторых в «похоронной нищете», чтобы платить за них. Некоторые штаты предлагают помощь, например, программа похоронных услуг Мичигана, которая предлагает до 455 долларов за поминальную службу и кремацию, выплачиваемую непосредственно распорядителю похорон.
Такие программы социальной помощи для покрытия расходов на похороны сильно различаются от штата к штату, но обычно покрывают лишь часть сборов. Для тех, у кого нет финансовых средств для оплаты, ответственность ложится на государство, которое обычно кремирует останки или жертвует тела медицинским школам.
В отличие от этого, по данным Национального союза похорон на дому, люди могут рассчитывать заплатить около 200 долларов за домашние похороны, сэкономив тысячи долларов. Эта сумма обычно включает сухой лед для охлаждения тела, газ и плату за разрешение, а также контейнер для тела, такой как простой сосновый или картонный гроб, а также плату за разрешение на транспортировку и копии свидетельства о смерти. Затраты на окончательное захоронение являются дополнительными: прямая кремация стоит от 600 до 1100 долларов, а захоронение сильно различается в зависимости от личных предпочтений.
Ошеломляют не только финансовые затраты отрасли; это тоже экологические.
Большинство современных похорон начинаются с бальзамирования — практики введения в тело токсичных химикатов для замедления процесса разложения.
Бальзамирование не требуется по закону, однако мы ежегодно выбрасываем в землю бальзамирующую жидкость, содержащую более 827 000 галлонов токсичных химикатов.
На кладбищах забальзамированные тела помещают в гробы, для производства которых ежегодно используется до 20 миллионов досок лиственных пород и 64 500 тонн стали. Затем весь этот материал помещают в бетонные склепы, чтобы облегчить уход за ландшафтом кладбища. И хотя кремация более экономична, одна кремация потребляет столько же энергии, сколько 500-мильное путешествие на машине, и выбрасывает в воздух загрязняющие вещества, такие как ртуть, окись углерода и двуокись серы.
Жизнь может закончиться смертью, но истощение ресурсов — нет. Выбор стандартного захоронения означает, что вы также ожидаете, что вам будет предоставлен «постоянный уход» — отраслевой термин, обозначающий ожидание того, что за вашей могилой будут ухаживать, ну, навсегда. Это означает пожизненное использование земли и воды, пестицидов и труда, чтобы сохранить окружающий ландшафт ухоженным и привлекательным.
Другими словами: мы взяли естественный процесс, объединяющий все живое, и сделали его совершенно неестественным.
Труп стал сосудом для нашей тревоги о смерти, суровым напоминанием о нашем неизбежном будущем. Мы тратим миллиарды долларов на продукты против старения, потому что старение напоминает нам о нашей собственной смертности. Даже после смерти наше отрицание продолжается, поскольку мы предпочитаем выглядеть «как живые» и запечатывать тела в гробах, которые обещают «защитить» нас от разложения.
Сверху и снизу в течение трех дней скорбящие проводили время с телом Гелбарта в доме пары, украшая гроб и надписывая речные камни, которые будут использоваться для строительства мемориальной стены на участке. Фото со Священных Крестов.
Стоит ли удивляться тому, что многие из нас испытывают некоторое облегчение от того, что похоронная индустрия существует, чтобы помочь нам еще немного отрицать смерть?
Сегодня большинство из нас умирает в переполненных больницах или домах престарелых, часто в компании незнакомцев.
Похоронные бюро быстро забирают наших умерших и выполняют последние физические действия по подготовке тела. Затем мы совершаем бесплодные ритуалы — лишенные смысла, — вынужденные подвести итог значимости человеческой жизни за те краткие пару часов, что похоронное бюро или церковь были арендованы для нас. И в последние мгновения жизни люди снова отдаются чужакам, которые либо зароют их глубоко в землю, либо, подобно мифическому Харону, переправят в пламя.
Мы можем сделать лучше для наших близких. На самом деле, мы сделали лучше.
Чуть больше века назад мы умерли дома. Наши тела были любовно омыты и одеты для погребения нашими родственниками. Похороны были индивидуальными и общественными, и женщины обычно стояли у руля процесса.
До Гражданской войны «Хорошая смерть» была продолжением ars moriendi , «Искусство умирать», христианской концепции, восходящей к 15 веку. Умереть хорошей смертью было универсально разделяемой концепцией, которая была неотъемлемой частью жизни, которая разыгрывалась дома, где умирающего поддерживали в этом важном переходе семья и друзья.
Считалось, что умирающий, балансирующий на пороге рая, может передать божественную мудрость и дать уверенность в том, что в загробной жизни все воссоединятся в месте, свободном от болей и печалей земной жизни.
Потом пришла война.
Американцы сильно недооценили масштабы и продолжительность Гражданской войны, изначально полагая, что она закончится быстро и без кровопролития. Вместо этого, по словам историка Дэвида Блайта, культура смерти и скорби осталась за гранью воображения. Семьи были вынуждены смириться с тем фактом, что их близкие умирали вдали от дома, в одиночестве на полях сражений, без удобств, обеспечиваемых Доброй Смертью.
Для тех, кто мог себе это позволить, было введено современное бальзамирование как решение для временного сохранения тел солдат для долгого пути домой. Бальзамировщики гонялись за битвами, разбивая лагерь и часто подпирая настоящие забальзамированные тела возле своих палаток, как манекены на витрине, чтобы рекламировать свои услуги.
Спрос на дорогие чугунные гробы для перевозки тел породил еще одно новое предприятие.
Переход бальзамирования от необходимости военного времени к обычной практике можно проследить до президента Авраама Линкольна, чье тело было забальзамировано и помещено в похоронный поезд, объехавший 180 городов. Тур был феноменальным: скорбящие часами выстраивались в очередь, чтобы мельком увидеть тело. Приверженность Линкольна бальзамированию заняла свое место в американской культуре.
Теперь, когда трудолюбивые люди нашли способ сделать смерть прибыльной, они сделали это с усердием и положили начало современной похоронной индустрии. Появились новые предприятия по модному украшению смерти изысканными гробами, катафалками и траурной одеждой, за которыми последовали относительно новые роли распорядителя похорон и бальзамировщика.
Введено современное бальзамирование сверху и снизу как решение для временного сохранения тел солдат времен Гражданской войны, которые находились далеко от дома.
Бальзамировщики разбивали лагерь возле полей сражений. Фотографии из Библиотеки Конгресса и Getty Images.
Похоронная и медицинская индустрии во многих отношениях шли параллельно друг другу, «профессионализируя» себя. Они открыли школы, внедрили новые технологии и воспользовались ложными нарративами, чтобы позиционировать себя как защитников общественного здоровья и безопасности, которые только и могут восстановить достоинство процессов рождения и смерти.
В то время как похоронная индустрия распространяла миф о том, что труп опасен и его необходимо дезинфицировать путем бальзамирования, врачи нацеливались на акушерок, которых они называли «варварами». В 1911 году один профессор акушерства дошел до того, что назвал акушерок «грязными, невежественными, неподготовленными» и злом, которое необходимо контролировать.
Смерть стала специализированной профессией исключительно для мужчин — той, которая использовала «науку» бальзамирования, услугу, которая отделяла их от обязанностей, которые ранее возлагались на женщин, которые были отстранены от процесса.
Следующий большой сдвиг в наших современных путях смерти произошел в 1912 году, когда коммивояжер Хьюберт Итон прибыл в Лос-Анджелес с целью создания кладбища и морга, полностью лишенных «признаков земной смерти». Правильно: кладбище и похоронное бюро без смерти. Итон был набожным христианином, который считал, что кладбища должны укреплять идею вечной жизни.
Eaton, по сути, переименовал смерть, используя язык и эстетику, которые были утешительными и даже гламурными. Кладбище теперь было обозначено как «парк». Погребальные «спальные комнаты» были оформлены так, чтобы вызвать ощущение будуара голливудской звездочки, задрапированного розовым атласом и пышным бархатом. Динамики издавали веселые звуки пения птиц, а виды деревьев, потерявшие листву, были запрещены как символические напоминания о смерти. Традиционные надгробия были заменены плоскими указателями, установленными низко в дерне, чтобы вид на пышные лужайки не мешал напоминаниям о том, что трупы покоятся на глубине 6 футов под ними.
Лесная лужайка в Лос-Анджелесе была первой, где под одной крышей объединились кладбище, морг, часовни и цветочный магазин. Удобство, мощная привлекательность быть лучшим выбором для свадеб и похорон знаменитостей, а также умный маркетинг, который продавал потребителям идиллический голливудский финал, стали отраслевым стандартом, но смерть и жизнь гораздо сложнее.
«Наш недавний культурный сдвиг в сторону игнорирования или немедленного избавления от наших мертвецов уводит нас еще дальше от реальности смерти и умирания».
Это превращение смерти в товар привело к тому, что одно из самых глубоких и преобразующих событий в нашей жизни было опосредовано и организовано двумя отраслями — медицинской и похоронной, — которые изначально были созданы для финансовой и социальной выгоды мужчин.
Женщины веками боролись за контроль над своим телом, в жизни, а теперь и в смерти, поскольку современные женщины работают над тем, чтобы ниспровергнуть патриархальные системы и снова принять мантию Доброй Смерти.
В то время как вездесущие тенденции «здоровья» в средствах массовой информации и дискуссии о здоровом образе жизни редко упоминают смерть, женщины, чьи истории следуют, являются небольшим примером растущего движения, помогающего американцам умирать хорошо.
Кафе Смерти
Кафе Смерти — это неформальные публичные собрания, на которых люди обсуждают все, что связано со смертью, в надежде, что эти обсуждения помогут им жить лучше. Согласно веб-сайту Death Cafe, с 2011 года было организовано 8 848 кафе. Кафе в подавляющем большинстве обслуживают женщины, в том числе жительница Милуоки Шантелл Райли, чей сын погиб в результате применения огнестрельного оружия. Увидев отсутствие поддержки и общения в связи с потерей, она была вынуждена стать ведущей. Беседы ведут сами участники. «Мы смеемся, мы плачем, но, самое главное, мы разговариваем», — говорит Райли. «Это захватывающе, когда вы слышите о том, как эти разговоры влияют на них и как они влияют на их жизнь».
Caregivers
Большинство из 40 миллионов человек в США, осуществляющих уход за престарелыми членами семьи, идентифицируют себя как женщины. «В системе здравоохранения США может быть невероятно сложно ориентироваться», — говорит Аиша Адкинс, которая в 2017 году основала в Атланте организацию Our Turn 2 Care, чтобы заполнить пробелы. Организация предоставляет информацию и ресурсы и помогает связать друг с другом маргинализированных опекунов миллениалов. «Изначально Our Turn 2 Care была ответом на страх и изоляцию, которые я чувствовала, будучи молодой чернокожей женщиной, — говорит Адкинс. «Я был не только не готов оказать уникальную медицинскую поддержку, в которой сейчас нуждалась моя семья, но и не мог планировать свое будущее».
Dying Well
В профессии, которая часто рассматривает смерть как неудачу, которую следует избегать, врачи сообщают, что говорить о смерти как с пациентами, так и с коллегами сложно. Слишком часто основное внимание уделяется поддержанию жизни, что зачастую сопряжено с большими физическими, эмоциональными и финансовыми затратами.
Специалист по паллиативной помощи д-р Сунита Пури написала книгу « That Good Night: Life and Medicine in the Eleventh Hour », призванную помочь врачам и пациентам сосредоточиться на качестве жизни вместо применения чрезвычайных мер, которые только продлевают страдания как отдельных и их близких.
Пури призывает людей не уклоняться от разговоров о смерти, потому что это поможет прояснить план, который увеличит счастье, комфорт и то, что наиболее важно для пациента в его последние дни.
Доулы Смерти
Крупнейшим сектором возглавляемой женщинами революции смерти являются доулы смерти, женщины, которые восстанавливают свою роль на смертном одре. Международная ассоциация доул в конце жизни предлагает учебные программы, которые регулярно распродаются и обучили более 2000 человек менее чем за три года. Доулы смерти — это «обученные профессионалы, обладающие опытом и навыками поддержки умирающего и сети семьи, близких и друзей, чтобы поддерживать желаемое качество жизни во время активного процесса умирания», — говорит доула смерти из Сиэтла Лашана Уильямс.
Покойся с миром
Экологичные варианты набирают популярность, включая зеленое захоронение и аквамацию. Последний «использует слабый поток воды, температуру и щелочность, чтобы ускорить естественный метод нашей экосистемы по разложению органического вещества», обеспечивая тот же результат, что и кремация пламенем, говорит Дарси Бернард, совладелец центра аквамации для домашних животных в Сиэтле.
Самыми большими противниками аквамации были мужчины, в том числе производители гробов, консервативные политики и религиозные деятели.
Еще один вариант, который попал в заголовки после легализации в штате Вашингтон, — это перекомпоновка. Катрина Спейд — основатель Recompose, общественной корпорации, разрабатывающей естественную альтернативу обычной кремации и захоронению. Подобно компостированию, рекомпозиция мягко превращает тела в почву, которую затем возвращают семьям, которые могут использовать ее для выращивания деревьев или выращивания садов, создавая новую жизнь через смерть.
Переосмысление похоронного бюро
Автор бестселлеров Кейтлин Даути рассказывает о том, что происходит за закрытыми дверями похоронных бюро, в своей популярной серии YouTube «Спросите гробовщика» и в подкасте, который она ведет вместе со мной. Она подходит к смерти с юмором и чуткостью, делая запретную тему доступной для многих.
В центре адвокатской деятельности Даути находится труп, который «служил сосудом для чувств, ритуалов и горя на протяжении тысячелетий человеческой истории», — говорит она. «Наш недавний культурный сдвиг в сторону игнорирования или немедленного избавления от наших мертвых уводит нас еще дальше от реальности смерти и умирания и мешает нам сформировать здоровые отношения с нашей собственной смертностью».
Как заметили Даути и фотограф Пол Кудунарис во время своих путешествий по всему миру для документирования практики смерти, отвращение американцев к смерти и трупам не распространено где-либо еще. Там, где мы создали жесткую границу между собой и смертью, для большей части мира существует более мягкая линия, создающая пространство для живых, чтобы они могли преодолеть свое горе, начать понимать смерть и смириться с тем фактом, что узы, которые мы Установил с другими не рассеиваться в момент смерти.