Конфуций про женщин: Афоризмы о женщинах (автор Конфуций)

Положение женщины по конфуцианскому канону «Ши-цзин»

Аннотация
Данная статья посвящена анализу социальной роли и положению женщины в Древнем Китае. Проведенное исследование позволяет утверждать, что в раннеконфуцианских канонах нашли отражение большие права и свободы женщины, чем зафиксированы в изречениях Конфуция.

Abstract
The paper contemplates the social role and status of women in ancientChina. The study suggests that in the first Confucian books reflected greater rights and freedoms of women than recorded in the sayings of Confucius.

Библиографическая ссылка на статью:
Буранок Д.Ю. Положение женщины по конфуцианскому канону «Ши-цзин» // Гуманитарные научные исследования. 2014. № 2 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2014/02/5903 (дата обращения: 05.06.2023).

Конфуцианство занимает особое положение в современной мире, т.к. является нравственно-этической системой для всего Азиатско-Тихоокеанского региона. Влияние учения на политические, исторические, культурные и даже экономические и геополитические процессы в данном регионе более чем велико (Буранок 2013, 122 – 123; Буранок 2004, 27 – 38). Поэтому, является важной и актуальной научной задачей проанализировать начальное, классическое, каноническое отношение конфуцианства не только к социальным и государственным категориям, но и генедрным.

И в этом аспекте особую роль играют раннеконфуцианские трактаты «Пятикнижия», особенно «Книга песен».«Книга песен» − уникальное поэтическое произведение мирового значения. Это первый в истории человечества рифмованный текст [Лукьянов А.Е., 2001, с. 222; Дебен-Франкфор К., 2002, с. 54]. Учёные относят процесс формирования стихотворного канона к Х − VI вв. до н.э. [Штукин А.А., 2001, с. 398; Крил Х.Г., 2001, с. 322].

Роль «Книги песен» для конфуцианства огромна. Согласно традиции сам Учитель отобрал из 3-х тысяч народных песен лишь 305 для создания канона «Ши-цзин» [Васильев Л. С., 2000, с. 421]. Назначение текста мыслитель видел в следующем: «Воодушевляйся “Книгой стихов”, опирайся на Правила, совершенствуйся музыкой», − наставляет он учеников в 8-ом параграфе 8-ой главы «Лунь юя» [Переломов Л.С., 2000, с. 357]. Стихи являются духовной основой учения, запасом идей и творческого вдохновения. Важность данного канона для нашей работы усиливается ещё и тем, что в «Ши-цзине» из 305 стихотворений более половины либо о женщинах, либо созданы ими (а точнее, в этих «песнях» лирическим героем выступает женщина, от имени которой ведётся изложение мыслей и переживаний). Такие количественные показатели, безусловно, нуждаются в объяснении.

Необходимо помнить, что Конфуций, живший с 551 по 479 гг. до н.э. имел дело, при составлении «Ши-цзина» с уже сложившейся стихотворной традицией. По мнению единственного отечественного переводчика «Книги песен» − А.А. Штукина, канон стихов «является плодом многовековой стихотворной культуры», которой свойственны «высокое поэтическое творчество и совершенство стихотворной техники» [Штукин А. А., 2001, с. 399]. Действительно, народные песни, отобранные Конфуцием, создавались в период с Х по VI вв. до н.э. [Лукьянов А.Е., 2001, с. 222]. Учёные отмечают, что стихи отличались разнообразием сюжетов [Васильев Л.С., 2000, с. 418]. Состав же конечного памятника зависел только от воли самого составителя, т.е. большое количество «женских» стихов в «Ши-цзине» объясняется желанием Конфуция использовать их для духовно-нравственного совершенствования учеников.

Этим объясняется высокая насыщенность памятника стихами по «женской» тематике. Теперь необходимо разобраться с содержанием текста. Логичнее начать с более раннего и любопытного раздела «Ши-цзина» − «Го фэн» − «Нравы царств». Всего в каноне стихов три раздела: «Го фэн», «Я» («Оды»), «Сун» («Гимны»). Но, как отметил профессор Л.С. Васильев, именно «песни первой части затрагивают все слои населения, по преимуществу − простой народ, крестьян. Это, прежде всего, фольклор с характерными для него лирическими напевами, поэтическими метафорами и трогающей душу искренностью переживаний и чувств» [Васильев Л. С., 2000, с. 418]. Известный востоковед указал социальную принадлежность авторов  стихов, но не обратил внимания на гендерную, а она уникальна для Древнего Китая. В разделе «Го фэн» 160 стихотворений из которых, по нашим подсчётам, 87 о женщинах или созданы ими.

Из песен «Ши-цзин» явствует, что крестьянские юноши и девушки, прошедшие обряд инициации, в дни весенних праздников, разбившись на пары, довольно весело и непринужденно проводили время. Любовные нормы и брачные обычаи в раннечжоуском Китае, особенно в среде простого народа, крестьянства, во многом основывались на традициях, восходивших к далёкому прошлому и сильно отличавшихся от конфуцианских норм поведения более позднего времени. Песни «Ши-цзин» и исследования французского востоковеда М. Гране позволяют заключить, что в древнейшие времена свободное общение мужчин и женщин в период весенних празднеств было естественным и обычным. Собственно, именно с целью подобрать себе пару по вкусу и устраивались эти празднества [Гране М. , 2004, с. 213]. Ограничения в отношениях женщины и мужчины, встречающиеся в «Книге Песен» следует признать более поздними наслоениями и влияниями на исходное произведение.

Важно отметить, что темы стихов «Ши-цзина» одинаковы как для простых крестьянок, так и для знатных дам. Это рассказы о свиданиях, переживаниях из-за неразделённой любви, жалобы женщин на неверность, пьянство, суровость и жестокость мужа. Важно то, что данное поведение мужа осуждается с точки зрения обычаев:

«Древних завет забыл супруг,

Стал он суров к жене» [Шицзин, 2001, с. 144].

Очень часто встречаются песни о забытой жене, о тоске по ушедшим на войну близким: «женские» песни содержат мечты о спокойной старости с детьми и мужем. Из стихотворения в стихотворение повторяются горестные мотивы, характерные для многих песен: «О, как это сталось? Ужель я одна, / Надолго забытой остаться должна?»; «На службе у князя супруг далеко, / Пусть голод и жажда его пощадят!»; «Лишь день мы в разлуке, но кажется мне: / Три месяца был ты вдали!» [Шицзин, 2001, с. 144, 145, 151, 173, 209.]. Но параллельно с ними звучат и радость и надежда на счастье: «Я знаю: лишь только увижу его, / Лишь только с дороги я встречу его, / Как в сердце мне радость вернётся опять». «С супругом вместе встретишь старость ты…»; «Думал, что, руку сжимая твою, / Встречу с тобой я старость мою» [Шицзин, 2001, с. 136, 156, 146].

Так же часто повторяются основные качества, которые должны быть присуще идеальной китайской женщине:

«Тихая девушка так хороша и нежна!

Там, под стеною, меня ожидает она.

Крепко люблю я, но к ней подойти не могу;

Чешешь затылок, а робость, как прежде сильна» [Шицзин, 2001, с. 153].

И самое первое стихотворение в «Ши-цзине» говорит о том же:

«Тихая, скромная, милая девушка ты,

Будешь супругу ты доброй, согласной женой» [Шицзин, 2001, с. 129].

Нет смысла приводить больше цитат, очевидно, что в центре внимания женщин, по «Ши-цзину», находятся брачно-семейные отношения, в основе которых лежит любовь. В общинной деревне брачно-семейные отношения регулировались древними традициями.

Для крестьянских парней и девушек даже в Чжоу, судя по песням «Ши-цзин», любовные встречи и свободный выбор мужа или жены были нормой. Именно любовь, свободный выбор любимого служили в то далекое время прочным цементом супружеской жизни, и именно о любви, любовном томлении, сердечной близости, стремлении к любимому говорят многие лирические строки песен [Усов Н.В., 2006, с. 13].

Собирая сливы, девушка поет о любимом, ждет свидания с ним. Двое пришли на свидание, встретились на лесной опушке, рядом с убитой ланью. Робкий и застенчивый юноша воспевает нежность и красоту любимой. Тоскует юноша, ожидая встречи, не видя своей любимой рядом с другими девушками. Именно любовь − главная забота чжоуских и простолюдинок, и аристократок − от неё все радости и все горести. Любовь основная причина брака и женщина решает быть ему или нет: «Что же, пусть ты меня призываешь к суду, − / За тебя всё равно не пойду» [Шицзин, 2001, с. 138]. И это окончательное решение, которое остаётся за девушкой.

Однако, в том же разделе «Ши-цзина» встречаются описания и обратной ситуации − насильственной выдачи девушки замуж:

«Для рыбы речная поставлена сеть,

Да серого гуся поймала она …

Ты к милому мужу стремилась – и вот

В супруги больного взяла горбуна!» [Шицзин, 2001, с. 154].

Здесь зафиксированы следы традиции своеобразного брачного договора, когда родители договаривались заранее о браке их детей, в экономических или социальных целях, но количество упоминаний о таких случаях в «Ши-цзине» незначительно. Так что подобную ситуацию нельзя признать характерной для традиции «Книги Песен».

Можно предположить, что выбранные нами фрагменты отражают ещё большую древность, чем Х − VI вв. до н.э. (время создания памятника) − матриархат. Действительно, судя по тексту «Хань Фэй-цзы» (IIIв. до н. э.), в IV—IIIтысячелетиях до н.э. «люди знали своих матерей, но не знали своих отцов» [Мудрецы Китая, 1994, с. 47])146))ая история.”. Вполне вероятно, что следы этой традиции сохранились в народной памяти и тысячелетия спустя. Но необходимо учитывать слишком долгий период составления памятника и бытования его в виде устного предания. Этим можно объяснить как следы матриархата, так и явные упоминания более поздней традиции, где женщина была уже ограничена в своих исконных правах [Шицзин, 2001, с. 173].

Подчиненное положение женщины, характерное для китайских семейных традиций, восходит к культу пред­ков, в соответствии с которым назначение человека на земле − продолжать род и поддерживать в порядке могилы пред­ков. Женщине же, утратившей при вступлении в брак всякую связь с родной семьей, отводилась, по этим пред­ставлениям, второстепенная роль. Покорность, покорность и ещё раз покорность — такова была главная добродетель женщины. В девичестве она во всем подчинялась отцу, после замужества стано­вилась служанкой мужа и его родителей. «Если я выйду замуж за птицу, — гласило древнее китайское присло­вье, — я должна летать за ней; если выйду замуж за собаку, должна следовать за ней всюду, куда она побе­жит; если выйду замуж за брошенный комок земли, я должна сидеть подле него и оберегать его» [Сидихметов В. Я., 2000, с. 386].

Важнейшими и лучшими качествами женщин счи­тались робость, сдержанность, умение приспосабливать­ся к характеру мужа. Мир женщины был ограничен до­мом и семьей. Гость, пришедший в дом, всегда спрашивал хозяина о его здоровье, о здоровье его отца, деда, сына, но никогда  −  о здоровье жены или дочерей. Такой вопрос показался бы неприличным, он мог быть воспринят как проявление невежливости [Сидихметов В.Я., 2000, с. 387].

Таким образом, в «Ши-цзине» показан очень противоречивый образ женщины: с одной стороны, она свободна в поступках и мыслях. Она сама решает такие вопросы, как брак, семейные отношения, дети, любовь и забота о близких. При этом в стихах отмечены одинаковые проблемы как для простолюдинок, так и для женщин-аристократок, но исследователи склонны считать, что «Ши-цзин», по преимуществу, результат народной культуры (Васильев Л.С., 2000, с. 420). В итоге, этим и объясняются похожие заботы для женщин. В стихах рассказывается о простых и понятных для современного человека отношениях между мужчиной и женщиной, где роль последней практически такая же как сейчас. Но с другой стороны − образ свободной женщины, так часто встречающийся в «Ши-цзине», сочетается с образом зависимой, подчинённой и угнетаемой жены (дочери), хотя последний появляется в стихотворениях гораздо реже. Мы видим  два объяснения такой ситуации:

Первое − можно согласиться с авторитетными синологами (Л.С. Васильев, А.А. Штукин, А.Е. Лукьянов), что все противоречия, в том числе и в поведении женщин, являются следствием длительного времени создания памятника [Штукин А.А., 2001, с. 397; Лукьянов А.Е., 2001, с. 222; Васильев Л.С., 2000, с. 421]. В нём отразились разные периоды истории Китая, более того, даже разные эпохи.

Второе объяснение − в трактате отразились не веяния эпохи, а просто в разных социальных слоях отношение к женщинам сильно варьировалось. Действительно, из текстов стихов можно составить такую картину положения женщин в китайском обществе. Женщины крестьянских семей были освобождены от таких манёвров и сконцентрированы на совершенно иных делах − ведение домашнего хозяйства, забота о детях и муже. А так как в «Ши-цзине», безусловно, больше отразилась народная, крестьянская культура, то это объясняет доминирование образа свободной женщине в этом тексте [Трофимова Г., 2003, с. 123].

Можно заключить, что в древнем конфуцианском каноне «Книга Песен» показан очень непростой, противоречивый взгляд древнекитайского общества на жену (дочь). Это вызвано, по нашему мнению, не одной, а несколькими причинами. Нельзя оспаривать тот факт, что канон формировался в течение долгого времени и в стихах, естественно, есть следы более глубокой древности, чем Х − V в. до н.э. (время создания памятника). И так же бесполезно отрицать, что в стихотворениях (некоторых стихотворениях, не во всех) описываются нормы отношения к женщинам из разных социальных слоёв.

Кроме того, на примере образа женщины видно, что Конфуций целенаправленно отбирал из народного творчества те песни (стихи), которые соответствовали его пониманию роли женщины в семье и обществе. Это значит, что женщина имеет главной своей целью гармонично дополнять мужчину в семье. Поэтому ей должны быть присущи многие свободы, «вольности», при общем контроле со стороны мужа/отца. Но со временем, когда супруги становятся старше, их права начинают сближаться, и женщина приобретает всё больший «семейный вес».

Библиографический список

1. Буранок С.О. Главный хранитель тайн Поднебесной // Клио. 2013. № 4 (76). С. 122 – 123.
2. Буранок С.О. Понятие «время» в «Лунь юе» // Культура и текст. 2004. № 7. С. 27 – 38.
3. Васильев Л.С. Аграрные отношения и община в древнем Китае. М., 1961.
4. Васильев Л.С. Древний Китай. В 3т. Т. 2.: Период Чуньцю. М., 2000.
5. Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. М., 2001.
6. Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайской цивилизации. М., 1976.
7. Гране М. Китайская мысль. М., 2004. С. 213 − 215.
8. Дебен-Франкфор К. Древний Китай, М., 2002.
9. Крил Х.Г. Становление государственной власти в Китае. Империя Западная Чжоу. СПб., 2001.
10. Лукьянов А.Е. Лао-цзы и Конфуций: Философия Дао. М., 2001.
11. Лунь юй / Перев. Л.С. Переломов // Переломов Л.С. Конфуций: «Лунь юй». М., 2000.
12. Мудрецы Китая: Ян Чжу, Лецзы, Чжуанцзы / Пер. Л.Д. Позднеевой. СПб., 1994.
13.  Сидихметов В.Я. Китай: страницы прошлого. Смоленск, 2000.
14.  Трофимова Г. Сравнительный анализ содержания «Шуцзина» и «Шицзи» // Материалы Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2003» (15–19 апреля2003 г.), М. 2003. С. 122 – 126.
15.  Усов Н.В. Жены и наложницы Поднебесной. М., 2006.
16.  Шицзин / Пер. А.А. Штукина. // Конфуций: Уроки мудрости. М.; Харьков, 2001.
17.  Штукин АА. Комментарии к «Шицзин» // Конфуций: Уроки мудрости. М.; Харьков, 2001.

Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «cristal-21»

5 мудрых цитаты Конфуция для женщин

Новостная Лента

автор,
26 марта 2020 — 16:18

Доверять это значит не просто отдать себя на волю судьбы. Любовь это акт доверия. Когда защиты убраны и человек остается беззащитным

Читаю цитаты Конфуция и удивляюсь прозорливости человека, который жил больше 2000 лет назад. Да, мне могут сказать, что люди не меняются. И что у древнего китайца и у человека современного мотивы одни и те же.

Все хотят чтобы их любили

Любовь — это начало и конец нашего существования. Без любви нет жизни, потому что любовь есть то, перед чем преклоняется мудрый человек.

Любовь не дар. Любовь это труд. Когда я была молодая, то думала, что любовь это некий сюрприз, вознаграждение. Которая посещает всех. Сейчас, когда мне за 30 я понимаю, что посещает всех страсть. А любовь это нечто другое. Для нее нужно созреть

Понимание другого человека это где то рядом с любовью. Это знание о человеке и забота о нем. Умение слушать. Даже подчиняться, смирив гордыню. Это еще и уважение к близкому человеку. Которое идет из уважения к самому себе

Влечение сердец рождает дружбу, влечение ума — уважение, влечение тел — страсть, и только все три вместе рождают любовь.

У знакомой есть мужчина, который ее любит, а она его нет. Он с благодарностью принимает от него подарки, уделяет ему время. я беседовала с ней и мне было интересно знать, что она чувствует по отношению к нему

Она мне сказала, что страсти у нее к нему нет. Любви тоже. Но она точно знает, что она его уважает. Она ему благодарна и уверена, что ей с ним будет хорошо и спокойно.

Она его использует? Думаю что нет. Скорее понимает, что нужно выждать время рядом с этим человеком. Чувства могут проснуться, потому, что на их скорость их пробуждения влияет многое что. Негативный опыт, какие то воспоминания. Нужно время, а за время они смогут понять нужно ли бы им быть вместе

От этой девочки я чувствую спокойную уверенность. Ее молодой человек ей дарит именно ее. Это красиво.

Она мне сказала, что он ее ни в чем никогда не упрекает. Как получилось, так и получилось. По моему это редкость в наше время

Благородный человек предъявляет требования к себе, низкий человек предъявляет требования к другим. Если к самому себе будешь более требовательным, чем к другим, то избежишь обид.

Конфуций прав. Сила мужчины не в том, что он упрекает женщину. Как сказал папа: женщина сосуд скудельный. То есть слабый. Немощный в некоторых вопросах

Сила мужчины в том, чтобы не замечать эти слабости. Вернее не придавать им большого внимания и еще у мужчины должна быть способность не обращать на негативные женские эмоции. Я сама от них страдаю, когда нервы и эмоции бегут впереди разума.

Моя любимая цитата Конфуция:

Когда Конфуция спросили, есть ли такое слово, которым можно было бы руководствоваться всю жизнь, он ответил: «Это слово СНИСХОДИТЕЛЬНОСТЬ«

Причем снисходительность не только к другим. Но и к себе. К своим ошибкам. И своим выборам.

Снисходительность это отличное умение.

Это свидетельство силы. А значит доверия к тому, что происходит.

https://zen.yandex.ru/

Следите за самым важным и интересным в Telegram-каналеТатмедиа

К сожалению, реакцию можно поставить не более одного раза 🙁
Мы работаем над улучшением нашего сервиса

Ожидания, возлагаемые на плечи трех женщин — Грэди Ньюсорс

Вы должны быть худой, миниатюрной и светлокожей, с длинными черными волосами и большими круглыми глазами. Ты должен быть тихим, маленьким и покорным. Это были те качества, которые 25-летняя Эстер Лим из Сувани, штат Джорджия, слышала в детстве — именно так они должны были выглядеть и вести себя.

«Вы в основном [должны] выглядеть как фарфоровая кукла», — сказала Лим.

Представление о фарфоровой кукле знакомо всем, кто родился женщиной и вырос в семьях иммигрантов из Восточной Азии.

Почему это заслуживает освещения в печати: американцы азиатского происхождения составляют растущую часть населения. Многие происходят из семей иммигрантов, и понимание динамики между иммигрантами в первом и втором поколении важно для понимания людей в сообществе.

Одеться и хорошо выглядеть было важно. 24-летнюю Кристину Сомфон из Сувани, штат Джорджия, воспитывала мать, которая убеждала ее одеваться и наносить макияж, чтобы произвести впечатление на мужчин.

«Сделай это для мужчины», — сказала она, — сказала Кристина Сомфон.

«Существуют представления о нежной женственности [в восточноазиатской культуре]. Ты вообще похожа на фарфоровую куклу. Есть [также] то, что исходит из конфуцианских представлений о том, что значит быть женщиной», — сказала Лим.

Большая часть восточноазиатских традиций и ценностей уходит корнями в конфуцианские учения. Согласно его философии, люди характеризуются не своей индивидуальностью, а типами отношений, частью которых они являются. Общество управляется этими отношениями, и люди должны соблюдать этические правила, которые прямо сформулированы и подразумеваются в контексте этих отношений.

В конфуцианстве женщины должны подчиняться отцу, мужу и сыновьям. Конфуций считал, что общество может поддерживаться только патриархальной семейной системой.

Шарон О, 29 лет, из Атланты, сказала: «Мужские фигуры имели большее значение. Мои братья были более снисходительны в детстве». Братья О могли ошибаться и не сталкивались с немедленным осуждением, чего она не придерживалась.

Лим столкнулась с похожими различиями между собой и своим братом.

«Мой брат менял специальность [несколько] раз и часто попадал в неприятности, но они все еще возлагали на него большие надежды как на инженера и [на] его карьеру», — сказал Лим. Лим не получил такого же обращения или ожиданий.

… он мог перемещаться по миру [таким образом], что я пыталась и изо всех сил пыталась», — сказала Эстер Лим.

Согласно конфуцианству, женщины должны быть целомудренными, вести себя прилично и вести себя как дома. Поскольку Конфуций считал, что общество должно строиться вокруг патриархата, обязанностью женщины было поддерживать своего мужа.

«В Корее существует архетип, называемый хорошей женой», — сказал Лим. «[Эти женщины] позволяют своей семье процветать за свой счет, не говоря ни слова. Это были представления о женственности, в которых я выросла».

Тем не менее, в то время как Лим и О были воспитаны с верой в то, что женщина должна придерживаться этих идеалов, женщины в их жизни этого не сделали. Эти женщины, действовавшие вне стандартов, расширили возможности Лим и О.

В детстве Лим наблюдала за тем, как ее мать спасает их семью от банкротства.

«Она не стереотипная азиатка. [Она] очень громкая и агрессивная. В ней много огня, — сказал Лим. «Наблюдение за этим взрослением одновременно вдохновляло меня и смущало. Часть меня подумала: «Почему она не может быть такой, как другие корейские мамы?» Я [позже] обнаружила, что сопротивляюсь тем же нормам, что и она».

Когда ее семья иммигрировала в Соединенные Штаты, отца О не было с ними, поэтому она наблюдала, как ее мать работала, чтобы содержать семью. О стала свидетелем расширения прав и возможностей женщин, узнав о важности женщин, несмотря на представления о женской неполноценности, на которых она выросла.

Тем не менее, есть остатки традиционных ценностей, от которых трудно избавиться. Сомфон указывает на трудности, связанные с готовностью старшего поколения меняться.

«Поскольку мои родители принадлежали к другой культуре, старшему поколению очень трудно меняться. Так что теперь мы должны изменить ситуацию для молодого поколения», — сказал Сомфон.

Екатерина Ко учится на старшем факультете журналистики в Колледже журналистики и массовых коммуникаций Грэди Университета Джорджии.

Конфуцианство — пол и сексуальность

Женщины находились в нижней части конфуцианской иерархии. От них требовалось примерное поведение и безропотное послушание. По обычаю аристократические мужчины и женщины жили отдельно. У мужчин было несколько жен и наложниц, но женщинам не разрешалось видеться с мужчинами, кроме их близких родственников, мужей, хозяев или дворцовых евнухов. гомосексуальность не поощрялся, но конкретно не осуждался как «греховный». Аборт также не одобрялся, за исключением случаев, когда здоровье матери подвергалось опасности.

Для конфуцианцев духовное развитие начинается дома, а дом традиционно рассматривается конфуцианцами как парадигматическая арена социальных отношений. Социальные отношения, конечно, редко представляют собой обмены между равными, с конфуцианской точки зрения, скорее это взаимодействия между высшими и низшими. Так называемые «пять отношений», описываемые конфуцианцами как полный спектр человеческого взаимодействия, включают четыре, которые предполагают иерархию (правитель/подданный, родитель/ребенок, муж/жена, старший брат/сестра/младший брат/сестра), и только одно, не обязательно подразумевающее иерархию. (друг/друг). Идеальное конфуцианское государство с его «естественной» иерархией правителя и подданного отражало дом с его «естественной» иерархией мужа и жены, старших и младших детей.

Более того, в идеальном конфуцианском доме — микрокосме государства — женщины должны были демонстрировать послушание перед всеми другими добродетелями и на каждом этапе жизни. В детстве девочки должны были слушаться своих отцов; как жены женщины должны были подчиняться своим мужьям; и как вдовы женщины должны были подчиняться своим взрослым сыновьям. Согласно традиционной конфуцианской точке зрения, ни в какой момент своей жизни женщина не должна была функционировать как автономное существо, свободное от мужского контроля. Именно из-за таких социальных ценностей социальные реформаторы 20-го века в Китае и других странах так решительно осуждали конфуцианство.

Хотя конфуцианство зародилось в патриархальной культуре и всегда принимало патриархальные ценности, в какой-то степени этот портрет женщин в конфуцианском обществе не обязательно отражает историческую реальность женщин в Китае, а тем более во Вьетнаме, Корее или Японии, начиная с с самого начала конфуцианской традиции до наших дней. Скорее, он описывает жизнь женщин в течение последних нескольких сотен лет традиционной конфуцианской культурной истории в Восточной Азии. До этого женщины пользовались относительно большей степенью свободы в конфуцианских обществах, и некоторые женщины действительно играли видную роль как конфуцианские мыслители, хотя это было необычно, отчасти из-за подчиненного положения женщин, представленного в различных идеализациях общества, предложенных конфуцианскими мыслителями. .

Сам Конгзи мало что мог сказать о женщинах, кроме своего наблюдения, что лишь немногие мужчины так любят добродетель, как женскую красоту ( Лунью 9:18). Судьбоносный синтез конфуцианства с даосской космологией во времена династии Хань Дун Чжуншу (179-104 гг. до н. э.) привел к гендерной дихотомии мужчин как ян (активный, сильный, акцентированный) и женщин как инь (пассивный, слабый, ослабленный). Дун сводит в лучшем случае наводящие на размышления космологические ассоциации к гендерному эссенциализму: «Муж — это ян, а жена — инь». Позже, во времена династии Хань, спонсируемый империей текст, известный как Байху Тонг (Всеобъемлющая дискуссия в зале Белого Тигра) усиливает дихотомию Дуна и ее социальные последствия: «Ян берет на себя инициативу; Инь действует согласованно. действует мужчина; женщина следует за ним». Тем не менее, в ту же эпоху женщина-конфуцианка Бань Чжао (45–114 гг. н. э.) написала свои « Nüjie» («Уроки для женщин»), , в которых она выступает за образование как для женщин, так и для мужчин, и, кроме того, делает это, используя Конфуцианские аргументы. Тем не менее, следует признать, что текст Бана в основном служил укреплению растущего конфуцианского убеждения в том, что женщины лучше всего реализуют свой духовный потенциал, став послушными женами и матерями.

Ко времени массовой конфуцианизации китайского (а позже и всего восточноазиатского) общества, начавшейся в династии Сун, для конфуцианских мыслителей, таких как Чжу Си, стало обычным делом делать заявления, подобные следующим:

делать зло неподобающим жене, и делать добро также неподобающим жене. Женщина должна быть послушна только тому, что правильно.

Другие песни «Неоконфуцианцы», такие как Чэн И (1033–1107 гг. н. э.), пропагандировали женскую добродетель, восхваляя женщин, которые не вышли замуж повторно после смерти своих мужей. Превращая вдов в конфуцианских мучениц, Чэн дошел до того, что сказал, что для вдовы лучше умереть от голода (потому что у нее не было мужа, который бы ее поддерживал), чем «потерять свою добродетель», бросив своего умершего мужа, чтобы выйти замуж и подчиняться другому мужчине. Такие настроения в конечном итоге привели во времена династий Юань, Мин и Цин к конфуцианскому культу женского целомудрия, в ответ на который китайское правительство предложило налоговые льготы и мемориальные памятники семьям женщин, овдовевших до тридцатилетнего возраста. и оставался холостым до пятидесяти лет.

Связь конфуцианства с такого рода социальными взглядами и практиками помогает отдалить прогрессивно настроенных восточноазиатских мыслителей от традиций 20-го века. До недавнего времени лишь немногие либерально настроенные китаянки рассматривали конфуцианство как морально несостоятельную феодальную идеологию, которой нечего предложить женщинам (или мужчинам). Однако недавнее возрождение конфуцианства как популярной идеологии в материковом Китае отчасти было вызвано огромной привлекательностью средств массовой информации, созданных никем иным, как женщиной, профессором Пекинского педагогического университета Ю Дань (род. 19).65), чья книга Yu Dan Lunyu Xinde (Взгляд Ю Дань на аналекты) , разошлась тиражом около 10 миллионов экземпляров с момента публикации в 2007 году. подчеркивает применение конфуцианских учений к современным проблемам, таким как снижение стресса и поиск смысла в своей работе, и избегает более противоречивых аспектов традиции, таких как ее исторический взгляд на женщин. Тем не менее, сам факт того, что женщина стоит в центре нынешнего конфуцианского возрождения в Китае, красноречиво говорит о способности конфуцианства выйти за пределы своих прошлых ограничений. Взгляд на традицию как на динамично выходящую за пределы своего первоначального контекста разделяют многие так называемые «новые конфуцианцы», такие как Ту Веймин (р. 19 г.).40), которые приводили доводы в пользу совместимости конфуцианства и современного отношения к гендеру.

Как и во многих других отношениях, конфуцианская традиция (как и восточноазиатские культуры в целом) имеет тенденцию принимать практический взгляд на спорные вопросы, такие как гомосексуальность и аборты. Как и в большинстве досовременных обществ, в традиционном Китае, Вьетнаме, Корее и Японии личная идентичность не основывалась на сексуальной активности. Таким образом, в досовременной Восточной Азии нельзя найти аналога современному западному понятию «гомосексуализма». Исторически сложилось так, что конфуцианцы мало что говорили о женщинах, любящих других женщин, и не осуждали мужчин, вступающих в сексуальные отношения с другими мужчинами, если такие отношения не мешали их сыновней ответственности за производство наследников для поддержания семейного рода. Действительно, христианские миссионеры, прибывшие в Китай времен династии Мин — глубоко конфуцианское общество — были потрясены небрежным отношением к мужскому гомоэротизму среди тех, кто пользовался большим уважением в конфуцианских общинах, как и их коллеги во Вьетнаме, Корее и Японии. Конечно, однополые пары занимают видное место как в официальных хрониках, так и в популярной литературе, созданной в конфуцианских обществах с античности до XIX века.века, хотя однополые связи никогда не считались приемлемой заменой секса между мужчинами и женщинами или законно исключающей формой сексуальности.

Только в конце 19-го и начале 20-го веков, когда контакт с современными западными социальными ценностями получил широкое распространение в Восточной Азии, люди в этих традиционно конфуцианских обществах начали систематически предвзято относиться к гомоэротической деятельности. Сегодня многие культурные консерваторы в Восточной Азии приняли как современное западное представление о гомосексуализме как категории личной идентичности, так и некогда господствовавшее, а ныне дискредитированное западное представление о гомосексуализме как о психологическом расстройстве. Легко увидеть, как такая традиция, как конфуцианство, которая (особенно в последние века, когда ее социальное влияние было наиболее мощным и широко распространенным) поддерживала эссенциализированные гендерные дихотомии, отдающие предпочтение стереотипно «мужским» качествам и действиям над стереотипно «женскими». «Качества и действия — могут быть совместимы с предубеждением против гомосексуализма, особенно мужского гомосексуализма.