Читать книгу «Дары волхвов» онлайн полностью📖 — О. Генри — MyBook.
Один доллар и восемьдесят семь центов. Это все, что удалось отложить. Из них шестьдесят – одноцентовыми монетками. За эти несчастные гроши пришлось торговаться с зеленщиком, бакалейщиком и мясником, так что аж щеки горели под красноречивыми взглядами продавцов, явно не одобрявших подобную мелочность. Делла трижды пересчитала деньги. Один доллар и восемьдесят семь центов. А Рождество уже завтра.
Очевидно, что при таком положении дел оставалось лишь рухнуть на старый потертый диванчик и зарыдать в голос. Так Делла и поступила. Из чего можно сделать вполне однозначный вывод, что жизнь состоит из рыданий, всхлипов и улыбок, причем всхлипы преобладают.
Пока хозяйка дома потихонечку переходит от первой стадии ко второй, давайте осмотрим сам дом. Съемная меблированная квартира за восемь долларов в неделю. Еще не совсем нищета, но уже близко к тому.
В вестибюле внизу – вечно пустующий почтовый ящик и кнопка электрического звонка, из которой ни один смертный не смог бы выжать ни звука.
Имелась и карточка с именем: «Мистер Джеймс Диллингхем Янг».
Гордое «Диллингхем» появилось на карточке в период былого достатка, когда обладатель сего достославного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь доход сократился до двадцати долларов, и буквы в «Диллингхеме» потускнели, словно всерьез призадумавшись, а не сжаться ли им в неприхотливое, скромное «Д». Но каждый раз, когда мистер Джеймс Диллингхем Янг возвращался с работы домой и поднимался в квартиру на самом верху, его неизменно приветствовал радостный возглас: «Джим!» – и горячие объятия миссис Джеймс Диллингхем Янг, уже представленной вам как Делла. И это прекрасно.
Делла вытерла слезы и припудрила щеки. Встав у окна, она уныло смотрела на серую кошку на сером заборе в сером заднем дворе. Завтра Рождество, а у нее только доллар и восемьдесят семь центов на подарок Джиму. Она месяцами копила деньги, стараясь сберечь каждый цент, и вот результат. На двадцать долларов в неделю особенно не пошикуешь. Она не рассчитывала на такие большие расходы.
Расходы всегда превышают расчеты. Всего один долларов и восемьдесят семь центов на подарок Джиму. Ее Джиму. Сколько счастливых часов провела Делла в раздумьях, что ему подарить. Что-нибудь редкое, утонченное, совершенно особенное – что-то, хоть отдаленно достойное высокой чести принадлежать ее Джиму.
В проеме между окнами стояло трюмо. Возможно, вы видели такие трюмо в меблированных комнатах за восемь долларов в неделю. Наблюдая за сменой своих отражений в его узких продольных створках, очень худой и очень подвижный человек может составить себе более-менее точное представление о собственной внешности. Делла, будучи худенькой, в совершенстве владела этим искусством.
Резко отвернувшись от окна, она встала перед зеркалом. Ее глаза сияли, но лицо было бледным, утратив все краски буквально за двадцать секунд. Она вмиг распустила прическу, и длинные волосы свободно рассыпались по плечам.
У четы Джеймс Диллингхем Янг было два настоящих сокровища, которыми оба по праву гордились.
Одно из них – золотые карманные часы Джима, некогда принадлежавшие его отцу, а еще раньше – деду. Второе – волосы Деллы. Если бы царица Савская жила в доме напротив, Делла сушила бы волосы после мытья, свесив их из окна, и перед ними померкли бы все драгоценности Ее Величества. Если бы царь Соломон служил в доме швейцаром и прятал в подвале все свои несметные богатства, Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана, и царь царей рвал бы на себе бороду от зависти.
Теперь же роскошные волосы Деллы ниспадали пышным каскадом, струясь и сверкая, подобно каштановому водопаду. Длиной ниже колен, они окутали свою обладательницу волнистым плащом. Торопливо и нервно Делла снова собрала их в узел. Почти закончив с прической, она на секунду замялась, застыв перед зеркалом, и две слезинки упали на потертый красный ковер.
И вот надет старенький коричневый жакет, надета старенькая коричневая шляпка. В вихре взметнувшихся юбок, все так же сверкая глазами, Делла спустилась по лестнице и выскочила на улицу.
Она быстро пришла куда нужно и остановилась у двери под вывеской: «Мадам Софрони. Парики и другие изделия из натуральных волос». На второй этаж Делла взлетела бегом, так что даже слегка запыхалась. Мадам Софрони, крупная, рыхлая женщина с очень бледным и хмурым лицом, была совсем не похожа на «Софрони».
– Купите у меня волосы? – спросила Делла.
– Волосы я покупаю, – сказала мадам. – Снимите-ка шляпку, голубушка. Глянем, чего у вас есть.
И вновь заструился каштановый водопад.
– Двадцать долларов, – сказала мадам, подхватив пышную массу опытной ловкой рукой.
– Давайте же их скорее, – сказала Делла.
Следующие два часа пролетели на розовых крыльях. Прошу прощения за избитую метафору. Делла бегала по магазинам, искала подарок для Джима.
И наконец-то нашла. Самый лучший подарок, словно созданный специально для Джима и больше ни для кого. В других магазинах не нашлось ничего даже близко похожего, а уж она-то смотрела везде и всюду. Это была платиновая цепочка для карманных часов, строгого и простого фасона, ценная исключительно качеством материала и исполнения, а не кричащим мишурным блеском – как и положено всякой хорошей вещи.
Можно даже сказать, что цепочка и вправду была достойна Джимовых часов. Как только Делла увидела ее в витрине, она сразу решила, что эта цепочка должна принадлежать Джиму. Она была точно такая же, как он сам. Скромность и благородство – вот идеальная формулировка, одинаково подходящая к ним обоим. Заплатив за покупку двадцать один доллар, Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кошельке. Зато с этой цепочкой Джиму будет не стыдно справляться о времени в любом обществе. Хотя часы были великолепны, но в присутствии посторонних Джим не любил вынимать их из кармана, потому что стеснялся старого кожаного ремешка, служившего вместо цепочки.
По возвращении домой радостное возбуждение Деллы слегка улеглось, уступив место благоразумию и предосторожности. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ на плите и принялась устранять разрушения, причиненные щедростью вкупе с любовью. А это, друзья мои, большой труд – труд поистине колоссальный.
Минут через сорок ее голова покрылась тугими мелкими кудряшками, что придавало ей сходство с проказливым мальчишкой, сбежавшим с уроков.
Она долго рассматривала себя в зеркале, пристально и придирчиво.
– Если Джим не убьет меня сразу, – сказала она своему отражению, – до того как успеет взглянуть повнимательнее, он, наверное, скажет, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что было делать?! Да, что делать, когда у тебя только доллар и восемьдесят семь центов?!
К семи часам кофе был сварен, и сковорода уже грелась на плите в ожидании отбивных.
Джим никогда не опаздывал. Зажав в кулаке часовую цепочку, Делла уселась за стол, на уголок, ближайший к входной двери. Снизу донеслись шаги, Джим уже поднимался по лестнице, и на мгновение Делла побледнела. Имея привычку безмолвно молиться о помощи в самых простых повседневных заботах, она и сейчас прошептала:
– Господи, миленький, пусть я останусь красивой в его глазах.
Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. Он был худым и очень серьезным. Бедняга, такой молодой, всего двадцать два года – и уже обремененный семьей! Ему давно нужно новое пальто, да и перчаток у него нет.
Джим вошел в комнату и застыл, словно сеттер, почуявший куропатку. Он стоял, впившись взглядом в Деллу, и от этого странного взгляда ей стало страшно. В глазах Джима не было ни досады, ни ярости, ни удивления, ни ужаса – ничего из того, к чему она мысленно подготовилась. Он просто молча смотрел на нее этим странным, пугающим взглядом.
Делла вскочила и бросилась к мужу.
– Джим, дорогой, – быстро заговорила она, – не надо так на меня смотреть. Да, я обрезала волосы и продала, чтобы ты не остался без рождественского подарка. Я очень хотела сделать тебе подарок. Они опять отрастут. Ты же не сердишься, да? Я не могла по-другому. Волосы отрастут совсем скоро, они у меня очень быстро растут. Давай, Джим, пожелай мне счастливого Рождества, и пусть оно будет счастливым и радостным. Ты даже не представляешь, какой у меня для тебя подарок… Какой прекрасный подарок!
– Ты обрезала волосы? – спросил он натужно, словно так и не смог до конца осознать этот вполне очевидный факт, даже после весьма напряженной работы мысли.
– Обрезала и продала, – сказала Делла. – Но ведь я все равно тебе нравлюсь? Я все та же, да? Только без длинных волос.
Джим растерянно оглядел комнату.
– Говоришь, без волос? – тупо переспросил он.
– Можешь их не искать, все равно не найдешь, – сказала ему Делла. – Говорю же, я их продала. Джим, сегодня Сочельник. Пожалуйста, не сердись на меня. Это все ради тебя. Может быть, волосы на моей голове и поддавались какому-то счету, – ее голос вдруг сделался очень серьезным и нежным, – но мою любовь к тебе ничем не измерить и не сосчитать. Уже можно жарить отбивные, Джим?
Из оцепенения Джим вышел быстро. Он заключил свою Деллу в объятия. А мы проявим деликатность, отвернемся на десять секунд и ненавязчиво поразмышляем о чем-нибудь постороннем. Восемь долларов в неделю или миллион в год – в чем заключается разница между ними? Математик или рационалист дадут вам неверный ответ. Волхвы принесли ценнейшие дары, но такого среди них не было. Это загадочное утверждение разъяснится позднее.
Джим достал из кармана пальто небольшой сверток и бросил его на стол.
– Не заблуждайся насчет меня, Делл, – сказал он. – Хоть побрейся ты налысо, никакая прическа и стрижка не заставят меня разлюбить мою девочку. Но раскрой этот сверток, и ты поймешь, почему я сперва растерялся.
Белые ловкие пальчики распустили бечевку и разорвали бумагу. Раздался радостный возглас, увы, тут же сменившийся – совершенно по-женски – истерическими рыданиями, так что хозяину дома пришлось немедленно применить весь арсенал утешительных мер.
Потому что в свертке лежали гребни – тот самый набор декоративных гребней для волос, которым Делла давно любовалась в одной из витрин на Бродвее. Невероятно красивые гребни, настоящие черепаховые, украшенные по ободку мелкими драгоценными камешками – как раз такого оттенка, который так хорошо подошел бы к роскошным когда-то, а ныне исчезнувшим волосам. Гребни стоили дорого, она это знала, и мечтала о них, изнывая всем сердцем, без малейшей надежды на обладание.
А теперь у нее есть прелестные гребни, но нет волос под желанное украшение.
Она прижала гребни к груди и наконец-то смогла улыбнуться сквозь слезы, поднять глаза и сказать:
– Волосы отрастут быстро, Джим!
А затем Делла вскочила, точно ошпаренный котенок, и воскликнула:
– Ой!
Она так и не отдала Джиму подарок! Она протянула цепочку мужу, держа ее на ладони. Казалось, что матовый драгоценный металл засверкал, отразив радостный блеск ее глаз.
Читать онлайн «Дары волхвов», О. Генри – Литрес
Дары волхвов
[1]
Один доллар и восемьдесят семь центов. Это все, что удалось отложить. Из них шестьдесят – одноцентовыми монетками. За эти несчастные гроши пришлось торговаться с зеленщиком, бакалейщиком и мясником, так что аж щеки горели под красноречивыми взглядами продавцов, явно не одобрявших подобную мелочность. Делла трижды пересчитала деньги. Один доллар и восемьдесят семь центов. А Рождество уже завтра.
Очевидно, что при таком положении дел оставалось лишь рухнуть на старый потертый диванчик и зарыдать в голос.
Так Делла и поступила. Из чего можно сделать вполне однозначный вывод, что жизнь состоит из рыданий, всхлипов и улыбок, причем всхлипы преобладают.
Пока хозяйка дома потихонечку переходит от первой стадии ко второй, давайте осмотрим сам дом. Съемная меблированная квартира за восемь долларов в неделю. Еще не совсем нищета, но уже близко к тому.
В вестибюле внизу – вечно пустующий почтовый ящик и кнопка электрического звонка, из которой ни один смертный не смог бы выжать ни звука. Имелась и карточка с именем: «Мистер Джеймс Диллингхем Янг».
Гордое «Диллингхем» появилось на карточке в период былого достатка, когда обладатель сего достославного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь доход сократился до двадцати долларов, и буквы в «Диллингхеме» потускнели, словно всерьез призадумавшись, а не сжаться ли им в неприхотливое, скромное «Д». Но каждый раз, когда мистер Джеймс Диллингхем Янг возвращался с работы домой и поднимался в квартиру на самом верху, его неизменно приветствовал радостный возглас: «Джим!» – и горячие объятия миссис Джеймс Диллингхем Янг, уже представленной вам как Делла.
И это прекрасно.
Делла вытерла слезы и припудрила щеки. Встав у окна, она уныло смотрела на серую кошку на сером заборе в сером заднем дворе. Завтра Рождество, а у нее только доллар и восемьдесят семь центов на подарок Джиму. Она месяцами копила деньги, стараясь сберечь каждый цент, и вот результат. На двадцать долларов в неделю особенно не пошикуешь. Она не рассчитывала на такие большие расходы. Расходы всегда превышают расчеты. Всего один долларов и восемьдесят семь центов на подарок Джиму. Ее Джиму. Сколько счастливых часов провела Делла в раздумьях, что ему подарить. Что-нибудь редкое, утонченное, совершенно особенное – что-то, хоть отдаленно достойное высокой чести принадлежать ее Джиму.
В проеме между окнами стояло трюмо. Возможно, вы видели такие трюмо в меблированных комнатах за восемь долларов в неделю. Наблюдая за сменой своих отражений в его узких продольных створках, очень худой и очень подвижный человек может составить себе более-менее точное представление о собственной внешности.
Делла, будучи худенькой, в совершенстве владела этим искусством.
Резко отвернувшись от окна, она встала перед зеркалом. Ее глаза сияли, но лицо было бледным, утратив все краски буквально за двадцать секунд. Она вмиг распустила прическу, и длинные волосы свободно рассыпались по плечам.
У четы Джеймс Диллингхем Янг было два настоящих сокровища, которыми оба по праву гордились. Одно из них – золотые карманные часы Джима, некогда принадлежавшие его отцу, а еще раньше – деду. Второе – волосы Деллы. Если бы царица Савская жила в доме напротив, Делла сушила бы волосы после мытья, свесив их из окна, и перед ними померкли бы все драгоценности Ее Величества. Если бы царь Соломон служил в доме швейцаром и прятал в подвале все свои несметные богатства, Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана, и царь царей рвал бы на себе бороду от зависти.
Теперь же роскошные волосы Деллы ниспадали пышным каскадом, струясь и сверкая, подобно каштановому водопаду. Длиной ниже колен, они окутали свою обладательницу волнистым плащом.
Торопливо и нервно Делла снова собрала их в узел. Почти закончив с прической, она на секунду замялась, застыв перед зеркалом, и две слезинки упали на потертый красный ковер.
И вот надет старенький коричневый жакет, надета старенькая коричневая шляпка. В вихре взметнувшихся юбок, все так же сверкая глазами, Делла спустилась по лестнице и выскочила на улицу.
Она быстро пришла куда нужно и остановилась у двери под вывеской: «Мадам Софрони. Парики и другие изделия из натуральных волос». На второй этаж Делла взлетела бегом, так что даже слегка запыхалась. Мадам Софрони, крупная, рыхлая женщина с очень бледным и хмурым лицом, была совсем не похожа на «Софрони».
– Купите у меня волосы? – спросила Делла.
– Волосы я покупаю, – сказала мадам. – Снимите-ка шляпку, голубушка. Глянем, чего у вас есть.
И вновь заструился каштановый водопад.
– Двадцать долларов, – сказала мадам, подхватив пышную массу опытной ловкой рукой.
– Давайте же их скорее, – сказала Делла.
Следующие два часа пролетели на розовых крыльях. Прошу прощения за избитую метафору. Делла бегала по магазинам, искала подарок для Джима.
И наконец-то нашла. Самый лучший подарок, словно созданный специально для Джима и больше ни для кого. В других магазинах не нашлось ничего даже близко похожего, а уж она-то смотрела везде и всюду. Это была платиновая цепочка для карманных часов, строгого и простого фасона, ценная исключительно качеством материала и исполнения, а не кричащим мишурным блеском – как и положено всякой хорошей вещи. Можно даже сказать, что цепочка и вправду была достойна Джимовых часов. Как только Делла увидела ее в витрине, она сразу решила, что эта цепочка должна принадлежать Джиму. Она была точно такая же, как он сам. Скромность и благородство – вот идеальная формулировка, одинаково подходящая к ним обоим. Заплатив за покупку двадцать один доллар, Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кошельке. Зато с этой цепочкой Джиму будет не стыдно справляться о времени в любом обществе.
Хотя часы были великолепны, но в присутствии посторонних Джим не любил вынимать их из кармана, потому что стеснялся старого кожаного ремешка, служившего вместо цепочки.
По возвращении домой радостное возбуждение Деллы слегка улеглось, уступив место благоразумию и предосторожности. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ на плите и принялась устранять разрушения, причиненные щедростью вкупе с любовью. А это, друзья мои, большой труд – труд поистине колоссальный.
Минут через сорок ее голова покрылась тугими мелкими кудряшками, что придавало ей сходство с проказливым мальчишкой, сбежавшим с уроков. Она долго рассматривала себя в зеркале, пристально и придирчиво.
– Если Джим не убьет меня сразу, – сказала она своему отражению, – до того как успеет взглянуть повнимательнее, он, наверное, скажет, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что было делать?! Да, что делать, когда у тебя только доллар и восемьдесят семь центов?!
К семи часам кофе был сварен, и сковорода уже грелась на плите в ожидании отбивных.
Джим никогда не опаздывал. Зажав в кулаке часовую цепочку, Делла уселась за стол, на уголок, ближайший к входной двери. Снизу донеслись шаги, Джим уже поднимался по лестнице, и на мгновение Делла побледнела. Имея привычку безмолвно молиться о помощи в самых простых повседневных заботах, она и сейчас прошептала:
– Господи, миленький, пусть я останусь красивой в его глазах.
Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. Он был худым и очень серьезным. Бедняга, такой молодой, всего двадцать два года – и уже обремененный семьей! Ему давно нужно новое пальто, да и перчаток у него нет.
Джим вошел в комнату и застыл, словно сеттер, почуявший куропатку. Он стоял, впившись взглядом в Деллу, и от этого странного взгляда ей стало страшно. В глазах Джима не было ни досады, ни ярости, ни удивления, ни ужаса – ничего из того, к чему она мысленно подготовилась. Он просто молча смотрел на нее этим странным, пугающим взглядом.
Делла вскочила и бросилась к мужу.
– Джим, дорогой, – быстро заговорила она, – не надо так на меня смотреть.
Да, я обрезала волосы и продала, чтобы ты не остался без рождественского подарка. Я очень хотела сделать тебе подарок. Они опять отрастут. Ты же не сердишься, да? Я не могла по-другому. Волосы отрастут совсем скоро, они у меня очень быстро растут. Давай, Джим, пожелай мне счастливого Рождества, и пусть оно будет счастливым и радостным. Ты даже не представляешь, какой у меня для тебя подарок… Какой прекрасный подарок!
– Ты обрезала волосы? – спросил он натужно, словно так и не смог до конца осознать этот вполне очевидный факт, даже после весьма напряженной работы мысли.
– Обрезала и продала, – сказала Делла. – Но ведь я все равно тебе нравлюсь? Я все та же, да? Только без длинных волос.
Джим растерянно оглядел комнату.
– Говоришь, без волос? – тупо переспросил он.
– Можешь их не искать, все равно не найдешь, – сказала ему Делла. – Говорю же, я их продала. Джим, сегодня Сочельник. Пожалуйста, не сердись на меня. Это все ради тебя. Может быть, волосы на моей голове и поддавались какому-то счету, – ее голос вдруг сделался очень серьезным и нежным, – но мою любовь к тебе ничем не измерить и не сосчитать.
Уже можно жарить отбивные, Джим?
Из оцепенения Джим вышел быстро. Он заключил свою Деллу в объятия. А мы проявим деликатность, отвернемся на десять секунд и ненавязчиво поразмышляем о чем-нибудь постороннем. Восемь долларов в неделю или миллион в год – в чем заключается разница между ними? Математик или рационалист дадут вам неверный ответ. Волхвы принесли ценнейшие дары, но такого среди них не было. Это загадочное утверждение разъяснится позднее.
Джим достал из кармана пальто небольшой сверток и бросил его на стол.
– Не заблуждайся насчет меня, Делл, – сказал он. – Хоть побрейся ты налысо, никакая прическа и стрижка не заставят меня разлюбить мою девочку. Но раскрой этот сверток, и ты поймешь, почему я сперва растерялся.
Белые ловкие пальчики распустили бечевку и разорвали бумагу. Раздался радостный возглас, увы, тут же сменившийся – совершенно по-женски – истерическими рыданиями, так что хозяину дома пришлось немедленно применить весь арсенал утешительных мер.
Потому что в свертке лежали гребни – тот самый набор декоративных гребней для волос, которым Делла давно любовалась в одной из витрин на Бродвее. Невероятно красивые гребни, настоящие черепаховые, украшенные по ободку мелкими драгоценными камешками – как раз такого оттенка, который так хорошо подошел бы к роскошным когда-то, а ныне исчезнувшим волосам. Гребни стоили дорого, она это знала, и мечтала о них, изнывая всем сердцем, без малейшей надежды на обладание. А теперь у нее есть прелестные гребни, но нет волос под желанное украшение.
Она прижала гребни к груди и наконец-то смогла улыбнуться сквозь слезы, поднять глаза и сказать:
– Волосы отрастут быстро, Джим!
А затем Делла вскочила, точно ошпаренный котенок, и воскликнула:
– Ой!
Она так и не отдала Джиму подарок! Она протянула цепочку мужу, держа ее на ладони. Казалось, что матовый драгоценный металл засверкал, отразив радостный блеск ее глаз.
– Тебе нравится, Джим? Я весь город обегала, пока искала тебе подарок.
Теперь ты будешь смотреть на часы хоть по сто раз на дню. Кстати, дай мне часы. Я хочу посмотреть, как они смотрятся вместе.
Но вместо того чтобы послушаться, Джим прилег на диванчик, положил руки под голову и улыбнулся.
– Делл, – сказал он, – давай пока спрячем наши подарки. Отложим до лучших времен, а то уж больно они хороши. Я продал часы, чтобы купить тебе гребни. А теперь уже можно жарить отбивные.
Волхвы, как мы знаем, были очень мудры – необычайно мудры, – те волхвы, что явились с дарами к Младенцу в яслях. Они заложили традицию дарить подарки на Рождество. У мудрых дарителей и дары, без сомнения, были мудрыми, вероятно, с заранее оговоренной возможностью обмена в случае необходимости. Я же, как мог, рассказал вам простую историю о двух глупых детях в дешевой съемной квартирке, которые совершенно не мудро пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. Но пусть знают нынешние мудрецы: из всех, приносящих дары, эти двое – мудрейшие. Среди тех, кто вручает и принимает дары, мудрее всех будут подобные им.
Всегда и везде это мудрейшие из мудрейших. Они и есть волхвы.
В антракте
[2]
Майская луна ярко освещала частный пансион миссис Мэрфи. Загляните в календарь, и вы узнаете, какой величины площадь освещали в тот вечер ее лучи. Лихорадка весны была в полном разгаре, а за ней должна была последовать сенная лихорадка. В парках показались молодые листочки и закупщики из западных и южных штатов. Расцветали цветы, и процветали курортные агенты; воздух и судебные приговоры становились мягче; везде играли шарманки, фонтаны и картежники.
Окна пансиона миссис Мэрфи были открыты. Кучка жильцов сидела на высоком крыльце, на круглых и плоских матах, похожих на блинчики. У одного из окон второго этажа миссис Мак-Каски поджидала мужа. Ужин стыл на столе. Жар из него перешел в миссис Мак-Каски.
Мак-Каски явился в девять. На руке у него было пальто, в зубах – трубка. Он попросил извинения за беспокойство, проходя между жильцами и осторожно выбирая место, куда поставить ногу в ботинке невероятных размеров.
Открыв дверь в комнату, он был приятно изумлен: вместо конфорки от печки или машинки для картофельного пюре в него полетели только слова.
Мистер Мак-Каски решил, что благосклонная майская луна смягчила сердце его супруги.
– Слышала я тебя, – долетели до него суррогаты кухонной посуды. – Перед всякой дрянью ты извиняешься, что наступил ей на хвост своими ножищами, а жене ты на шею наступишь и не почешешься, а я-то жду его не дождусь, все глаза проглядела, и ужин остыл, купила какой-никакой на последние деньги, ты ведь всю получку пропиваешь по субботам у Галлегера, а нынче уж два раза приходили за деньгами от газовой компании.
– Женщина, – сказал мистер Мак-Каски, бросая пальто и шляпу на стул, – этот шум портит мне аппетит. Не относись презрительно к вежливости, этим ты разрушаешь цемент, скрепляющий кирпичи в фундаменте общества. Если дамы загораживают дорогу, то мужчина просто обязан спросить разрешения пройти между ними. Будет тебе выставлять свое свиное рыло в окно, подавай на стол.
Миссис Мак-Каски тяжело поднялась с места и пошла к печке. По некоторым признакам Мак-Каски сообразил, что добра ждать нечего. Когда уголки ее губ опускались вниз наподобие барометра, это предвещало град – фаянсовый, эмалированный и чугунный.
– Ах вот как, свиное рыло? – возразила миссис Мак-Каски и швырнула в своего повелителя полную кастрюльку тушеной репы.
Мак-Каски не был новичком в такого рода дуэтах. Он знал, что должно следовать за вступлением. На столе лежал кусок жареной свинины, украшенный трилистником. Этим он и ответил, получив отпор в виде хлебного пудинга в глиняной миске. Кусок швейцарского сыра, метко пущенный мужем, подбил глаз миссис Мак-Каски. Она нацелилась в мужа кофейником, полным горячей, черной, не лишенной аромата жидкости; этим заканчивалось меню, а следовательно, и битва.
Но Мак-Каски был не какой-нибудь завсегдатай грошового ресторана. Пускай нищая богема заканчивает свой обед чашкой кофе. Это дело нехитрое. Он сделает кое-что похитрее.
Чашки для полоскания рук были ему небезызвестны. В пансионе Мэрфи их не полагалось, но эквивалент был под руками. Он торжествующе швырнул умывальную чашку в голову своей супруги-противницы. Миссис Мак-Каски увернулась вовремя. Она схватила утюг, надеясь с его помощью успешно закончить эту гастрономическую дуэль. Но громкий вопль внизу остановил ее и мистера Мак-Каски и заставил их заключить перемирие.
На тротуаре перед домом стоял полисмен Клири и, насторожив ухо, прислушивался к грохоту разбиваемой вдребезги домашней утвари.
«Опять это Джон Мак-Каски со своей хозяйкой, – размышлял полисмен. – Пойти, что ли, разнять их. Нет, не пойду. Люди они семейные, развлечений у них мало. Да небось скоро и кончат. Не занимать же для этого тарелки у соседей».
И как раз в эту минуту в нижнем этаже раздался пронзительный вопль, выражающий испуг или безысходное горе.
– Кошка, должно быть, – сказал полисмен Клири и быстро зашагал прочь.
Жильцы, сидевшие на ступеньках, переполошились.
Мистер Туми, страховой агент по происхождению и аналитик по профессии, вошел в дом, чтобы исследовать причины вопля. Он возвратился с известием, что мальчик миссис Мэрфи, Майк, пропал неизвестно куда. Вслед за вестником выскочила сама миссис Мэрфи – двухсотфунтовая дама, в слезах и истерике, хватая воздух и вопия к небесам об утрате тридцати фунтов веснушек и проказ. Вульгарное зрелище, конечно, но мистер Туми сел рядом с модисткой мисс Пурди, и руки их сочувственно встретились. Сестры Уолш, старые девы, вечно жаловавшиеся на шум в коридорах, тут же спросили: не спрятался ли мальчик за стоячими часами?
Майор Григ, сидевший на верхней ступеньке рядом со своей толстой женой, встал и застегнул сюртук.
– Мальчик пропал? – воскликнул он. – Я обыщу весь город.
Его жена обычно не позволяла ему выходить из дому по вечерам. Но тут она сказала баритоном:
– Ступай, Людовик! Кто может смотреть равнодушно на горе матери и не бежит к ней на помощь, у того каменное сердце.
– Дай мне центов тридцать или, лучше, шестьдесят, милочка, – сказал майор.
– Заблудившиеся дети иногда уходят очень далеко. Может, мне понадобится на трамвай.
Старик Денни, жилец с четвертого этажа, который сидел на самой нижней ступеньке и читал газету при свете уличного фонаря, перевернул страницу, дочитывая статью о забастовке плотников. Миссис Мэрфи вопила, обращаясь к луне:
– О-о, где мой Майк, ради Господа Бога, где мой сыночек?
– Когда вы его видели последний раз? – спросил старик Денни, косясь одним глазом на заметку о союзе строителей.
– Ох, – стонала миссис Мэрфи, – может, вчера, а может, четыре часа тому назад. Не припомню. Только пропал он, пропал мой сыночек Майк. Нынче утром играл на тротуаре, а может, это было в среду? Столько дел, где ж мне припомнить, когда это было? Я весь дом обыскала, от чердака до погреба, нет как нет, пропал да и только. О, ради Господа Бога…
Молчаливый, мрачный, громадный город всегда стойко выдерживал нападки своих хулителей. Они говорят, что он холоден, как железо, говорят, что жалостливое сердце не бьется в его груди; они сравнивают его улицы с глухими лесами, с пустынями застывшей лавы.
Но под жесткой скорлупой омара можно найти вкусное, сочное мясо. Возможно, какое-нибудь другое сравнение было бы здесь более уместно. И все-таки обижаться не стоит. Мы не стали бы называть омаром того, у кого нет хороших, больших клешней.
Ни одно горе не трогает неискушенное человеческое сердце сильнее, чем пропажа ребенка. Детские ножки такие слабенькие, неуверенные, а дороги такие трудные и крутые.
Майор Григ юркнул за угол и, пройдя несколько шагов по улице, зашел в заведение Билли.
– Налейте-ка мне стопку, – сказал он официанту. – Не видели вы такого кривоногого, чумазого дьяволенка лет шести, он где-то тут заблудился?
На крыльце мистер Туми все еще держал руку мисс Пурди.
– Подумать только об этом милом-милом крошке! – говорила мисс Пурди. – Он заблудился, один, без своей мамочки, может быть, уже попал под звонкие копыта скачущих коней, ах, какой ужас!
– Да, не правда ли? – согласился мистер Туми, пожимая ей руку. – Может, мне пойти поискать его?
– Это, конечно, ваш долг, – отвечала мисс Пурди.
– Но боже мой, мистер Туми, вы такой смелый, такой безрассудный, вдруг с вами что-нибудь случится, тогда как же…
Старик Денни читал о заключении арбитражной комиссии, водя пальцем по строчкам.
На втором этаже мистер и миссис Мак-Каски подошли к окну перевести дух. Согнутым пальцем мистер Мак-Каски счищал тушеную репу с жилетки, а его супруга вытирала глаз, заслезившийся от соленой свинины. Услышав крики внизу, они высунули головы в окно.
– Маленький Майк пропал, – сказала миссис Мак-Каски, понизив голос, – такой шалун, настоящий ангелочек!
– Мальчишка куда-то девался? – сказал Мак-Каски, высовываясь в окно. – Экое несчастье, прямо беда. Дети – другое дело. Вот если б баба пропала, я бы слова не сказал, без них куда спокойней.
Не обращая внимания на эту шпильку, миссис Мак-Каски схватила мужа за плечо.
– Джон, – сказала она сентиментально, – пропал сыночек миссис Мэрфи. Город такой большой, долго ли маленькому мальчику заблудиться! Шесть годочков ему было, Джон, и нашему сынку было бы столько же, кабы он родился шесть лет тому назад.
– Да ведь он не родился, – возразил мистер Мак-Каски, строго придерживаясь фактов.
– А если б родился, какое бы у нас было горе нынче вечером, ты подумай: наш маленький Филан неизвестно где, может, заблудился, может, украли.
– Глупости несешь, – ответил Мак-Каски. – Назвали бы его Пат, в честь моего старика в Кэнтриме.
– Врешь! – без гнева сказала миссис Мак-Каски. – Мой брат стоил сотни таких, как твои вшивые Мак-Каски. В честь него мы и назвали бы мальчика. – Облокотившись на подоконник, она посмотрела вниз, на толкотню и суматоху. – Джон, – сказала миссис Мак-Каски нежно, – прости, я погорячилась.
– Да, – ответил муж, – пудинг был горячий, это верно, а репа еще горячей, а кофе так прямо кипяток. Можно сказать, горячий ужин, правда твоя.
Миссис Мак-Каски взяла мужа под руку и погладила его шершавую ладонь.
– Ты послушай, как убивается бедная миссис Мэрфи, – сказала она. – Ведь это просто ужас, такому крошке заблудиться в таком большом городе.
Если б это был наш маленький Филан, у меня бы сердце разорвалось.
Мистер Мак-Каски неловко отнял свою руку, но тут же обнял жену за плечи.
– Глупость, конечно, – сказал он грубовато, – но я бы и сам убивался, если б нашего… Пата украли или еще что-нибудь с ним случилось. Только у нас никогда детей не было. Я с тобой бываю груб, неласков, Джуди. Ты уж не попомни зла.
Они сели рядом и стали вместе смотреть на драму, которая разыгрывалась внизу.
Долго они сидели так. Люди толпились на тротуаре, толкаясь, задавая вопросы, оглашая улицу говором, слухами и неосновательными предположениями. Миссис Мэрфи то исчезала, то появлялась, прокладывая себе путь в толпе, как большая, рыхлая гора, орошаемая звучным каскадом слез. Курьеры прибегали и убегали.
Вдруг гул голосов, шум и гам на тротуаре перед пансионом стали громче.
– Что там такое, Джуди? – спросил мистер Мак-Каски.
– Это голос миссис Мэрфи, – сказала жена, прислушавшись. – Говорит, нашла Майка под кроватью у себя в комнате, он спал за свертком линолеума.
Мистер Мак-Каски расхохотался.
– Вот тебе твой Филан! – насмешливо воскликнул он. – Пат такой штуки ни за что не отколол бы. Если бы мальчишку, которого у нас нет, украли бы или он пропал бы неизвестно куда, черт с ним, пускай назывался бы Филан да валялся бы под кроватью, как паршивый щенок.
Миссис Мак-Каски тяжело поднялась с места и пошла к буфету – уголки рта у нее были опущены.
Полисмен Клири появился из-за угла, как только толпа рассеялась. В изумлении, насторожив ухо, он повернулся к окнам квартиры Мак-Каски, откуда громче прежнего слышался грохот тарелок и кастрюль и звон швыряемой в кого-то кухонной утвари. Полисмен Клири вынул часы.
– Провалиться мне на этом месте! – воскликнул он. – Джон Мак-Каски с женой дерутся вот уже час с четвертью по моему хронометру. Хозяйка-то потяжелей его фунтов на сорок. Дай Бог ему удачи.
Полисмен Клири опять повернул за угол. Старик Денни сложил газету и скорей заковылял вверх по ступенькам крыльца – как раз вовремя, потому что миссис Мэрфи уже запирала двери на ночь.
История «Дары волхвов» ~ Праздничная история для детей
Это история «Дары волхвов», рождественская история. Он был написан О’Генри и адаптирован здесь Stories to Grow by. Он представляет тему самоотверженности, что делает его идеальной праздничной историей.
Делла и Джим были женаты всего год. У них было очень мало денег, и их положение было плохим. Но то, чего им не хватало в модных вещах, они компенсировали любовью.
На следующий день было Рождество. Все деньги, которые Делла имела, чтобы купить подарок для своего дорогого мужа, составляли 1,87 доллара. «Что я могу купить на это?» она спросила.
Обернувшись, она увидела свое отражение в зеркале. Подойдя к зеркалу, она посмотрела на свое отражение. — По крайней мере, Джиму нравятся мои длинные красивые волосы, — сказала она, крутясь. «Он называет меня своей королевой!» Потом она перестала холодеть. «Какая-то я королева!» сказала она, «всего 1,87 доллара на подарок для моего мужа».
Спасибо Художнику, hajnalkaabonyipatak
Делла вдруг поняла, что должна делать. Очень быстро она надела плащ и выбежала из квартиры. Она побежала по улице к магазину, где шили парики. Вывеска гласила: «Мы покупаем волосы».
«Скажите мне», — спросила Делла продавщицу. — Сколько ты заплатишь мне за мои волосы?
«Войдите, — сказала продавщица, — и дайте мне посмотреть».
Делла вошла в магазин и сняла плащ. Ее длинные густые волосы падали вниз.
Спасибо Художнику, hajnalkaabonyipatak
«Мой, мой!» — сказала продавщица. — Я заплачу вам двадцать долларов за ваши прекрасные длинные волосы.
Наконец, с двадцатью долларами в кармане и 1 долларом 87 центом ранее, Делла могла отправиться за покупками. Но что ей подарить мужу? Больше всего на свете Джим любил свои золотые карманные часы. Это пришло от его отца, а до этого от отца его отца. Иногда, когда Джим думал, что никто не видит, он вынимал золотые часы, переворачивал их и тщательно тер.
Делла знала это, потому что видела, как он это делал. И тут Делла увидел идеальный подарок — золотую цепочку для его карманных часов!
Спасибо художнице Хираши Кумори
За 21 доллар она купила золотую цепочку для часов. С этой цепочкой, прикрепленной к карманным часам Джима, часы не могли выпасть из его кармана. И разве Джим не выглядел бы величественно, когда вынул эти золотые карманные часы, и все увидели бы и блестящую золотую цепочку!
Той ночью, когда Джим пришел домой, Делла бросилась к нему, чтобы вручить ему купленный подарок. Тем не менее, когда он увидел короткие волосы своей жены на ее лице, он нахмурился там, где раньше улыбался. — О, не волнуйся, муж! воскликнула она. «Мои волосы быстро отрастают».
Спасибо Художнику, Колокольна
Затем, прежде чем она успела отдать Джиму свой подарок, он вручил жене маленькую коробочку. Делла развязала ленту и открыла ее. Внутри были два красивых гребня для волос! Это были те самые, о которых она много раз мечтала в витринах, но они стоили слишком дорого.
Спасибо Художнику, hajnalkaabonyipatak
Теперь они были подарком, который подарил ей дорогой муж. Затем Делла передала Джиму свою коробку. — Теперь твоя очередь, — сказала она.
Когда Джим открыл ее и увидел золотую цепочку для часов, ему пришлось сесть. — Тебе это не нравится? сказала его жена. «Конечно, я делаю!» — сказал Джим. «Но видите ли, я продал свои часы, чтобы купить вам два гребня для волос».
«И я продала свои волосы, чтобы купить тебе цепочку для часов!» — сказала Делла.
Джим и Делла оба отказались от одного, что было им дороже всего, ради другого. И теперь им нечего было предъявить.
Или они?
— Моя королева, — сказал Джим, беря руки жены в свои и глядя ей в глаза.
— Мой дорогой муж, — сказала Делла с любовью.
Спасибо художнику, Charladybyrne
Думай и делись Вопросы: Смотрите комментарии других детей ниже!
Вопрос 1: Выберите один символ.
Как этот человек или животное изменилось/выросло/научилось к концу истории?
Вопрос 2: Скажите, что, по вашему мнению, история пытается показать вам.
Это оригинальный финал истории, представленный О’Генри для дальнейшего обсуждения после прочтения нашей версии. Волхвы, как вы знаете, были мудрыми людьми, удивительно мудрыми людьми, которые приносили дары Младенцу в яслях. Они изобрели искусство дарить рождественские подарки. Будучи мудрыми, их дары, несомненно, были мудрыми, возможно, с привилегией обмена в случае дублирования. И здесь я сбивчиво изложил вам бессобытийную хронику двух глупых детей в квартире, которые самым неразумным образом пожертвовали друг для друга величайшими сокровищами своего дома. Но в заключение мудрецам нынешних пусть будет сказано, что из всех дарящих дары эти двое были самыми мудрыми. Из всех, кто дарит и получает подарки, такие, как они, самые мудрые. Везде они самые мудрые. Они маги.
Дары волхвов О.
Генри
Кто не любит подарки? Особенно с элементом неожиданности. Удивление, планирование, сердечный восторг в тот момент, когда подарок действительно дарится…
Но в вашем воображении кто вы — получатель или даритель?
По мере того, как мы идем по жизни, это, кажется, меняется. Крошечные дети любят свои собственные дни рождения, а также почти невыносимо взволнованы ожиданием прихода Санта-Клауса. По мере того, как они становятся старше, идея сделать подарок тому, кого они любят, становится все более привлекательной. К тому времени, когда они становятся взрослыми, подарок любимому человеку делает их такими же счастливыми, если не более счастливыми, чем получение подарка для себя. Именно этот любопытный, но трогательный феномен поведения делает эту историю такой пронзительной. О. Генри так хорошо знал человеческую природу.
Дары волхвов , пожалуй, самый известный и любимый его рассказ, а их было много! «О. Генри» — псевдоним американского писателя Уильяма Сиднея Портера.
Эта история впервые появилась в номере «The New York Sunday World» в декабре 1905 года, а позже была опубликована в сборнике О. Генри «Четыре миллиона» в апреле следующего года.
Его рассказы были очень популярны не только при его жизни, но и более ста лет спустя О. Генри по-прежнему считается одним из великих американских авторов коротких рассказов.
Что такое идеальный подарок? Возможно, глупый вопрос, поскольку это зависит от того, для кого он предназначен. И если это для очень особенного человека, как вы можете сделать это правильно? Стоит ли уделять этому много времени? Сделать что-то специально для них? Потратить как можно больше денег, чтобы сделать им идеальный подарок?
В трогательном рассказе О. Генри это проблема, с которой столкнулась юная миссис Делла Диллингем. Она замужем за Джимом, но у пары очень мало денег, и они живут в дешевой квартире с «потрепанный диван» и прочая убогая мебель. Арендная плата очень дешевая — 8 долларов в неделю — и в ней даже нет работающего дверного звонка.
Зарплата Джима раньше была выше, 30 долларов в неделю, но теперь она сократилась до 20 долларов. Им приходилось экономить и кроить одежду в соответствии со своим бюджетом. На первый взгляд должно казаться, что в их жизни нет ничего прекрасного.
Но подождите. Кажется, они вообще не видят таких вещей. Что у них есть, так это большая любовь друг к другу. Даже если их окружение может показаться безрадостным: «серый кот ходит по серому забору на сером фоне», у них теплая домашняя жизнь, которая делает их жизнь ярче. Джим всегда приходит домой «чтобы его сильно обняли» .
Сегодня канун Рождества, и, несмотря на всю ее скупость, у Деллы остается всего 1 доллар 87 центов, чтобы купить Джиму рождественский подарок после оплаты всех счетов. Она обезумела и в холодный декабрьский день ходит по всему городу, заглядывая в витрины магазинов, чтобы найти что-нибудь, что она может себе позволить.
«Один доллар и восемьдесят семь центов. Это все. И шестьдесят центов из них были в пенни.
Пенни спасали по одному и по два за раз, сметая бульдозерами бакалейщика, овощевода и мясника, пока у каждого не запылали щеки от молчаливого приписывания бережливости, подразумеваемой такой близкой сделкой. Трижды Делла сосчитала. Один доллар и восемьдесят семь центов. А на следующий день будет Рождество».
И это задевает за живое, это наблюдение за копейками и подозрения других в их подлости. Мы видим их гордость; их попытки улучшить себя с помощью тяжелой работы, но времена тяжелые. Возможно, Джеймс «Диллингем» Янг претенциозно называет свои три имени, и ему следует вести себя более скромно. Может быть, ему стоит принять свое место сейчас, когда он зарабатывает меньше. Но рассказчик быстро показывает нам, что такие внешние проявления тривиальны; как ничто по сравнению с тем, что имеет значение. Сердца пары на правильном месте:
«Но всякий раз, когда мистер Джеймс Диллингем Янг приходил домой и добирался до своей квартиры наверху, его называли «Джим» и крепко обнимала миссис Джеймс Диллингем Янг, уже представленная вам как Делла.
Что все очень хорошо.
«Завтра было Рождество, а у нее было всего 1 доллар 87 центов, чтобы купить Джиму подарок. Она копила каждую копейку, которую могла, в течение нескольких месяцев, и вот что получилось. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. Они всегда есть. Всего 1,87 доллара на подарок для Джима. Ее Джим. Много счастливых часов она потратила на планирование чего-то приятного для него. Что-нибудь прекрасное, редкое и стерлинговое — что-нибудь, хоть немного близкое к тому, чтобы быть достойным чести принадлежать Джиму.
Это казалось безнадежной задачей. И все же в конце концов:
«Наконец-то она его нашла. Он определенно был сделан для Джима и ни для кого другого. Другого подобного не было ни в одном из магазинов, и она все их вывернула наизнанку. Это была платиновая цепочка для брелоков, простая и целомудренная по дизайну, правильно заявляющая о своей ценности одним только содержанием, а не показным орнаментом, как и подобает всем хорошим вещам.
Это было даже достойно The Watch. Как только она увидела его, то поняла, что это, должно быть, Джим. Это было похоже на него. Спокойствие и ценность — описание применимо к обоим».
Делла знает, что это идеальный подарок. Кроме того, он подходит для любой компании; предмет гордости, и один из них прослужит ее мужу довольно долго, а не тот, который он использует сейчас:
«С этой цепочкой на часах Джим мог бы беспокоиться о времени в любой компании. Какими бы большими ни были часы, он иногда смотрел на них украдкой из-за старого кожаного ремешка, которым он пользовался вместо цепочки.
Это величайшее сокровище Джима, прекрасная вещь и самая ценная вещь, которая у него есть, золотые карманные часы, которые когда-то принадлежали его отцу и деду. У Деллы тоже есть только одно ценное качество — длинные блестящие волосы, которые падают почти до колен. Когда он падает, он выглядит как «Каскад коричневых вод» . Эти два сокровища могут показаться нам незначительными, говорит рассказчик, но для молодой пары они сравниваются с сокровищами царя Соломона и драгоценностями царицы Савской.
Ценность субъективна; для Деллы и Джима их ценные вещи значат не меньше, чем эти мифические драгоценности.
Мы также видим прекрасную простоту этих двух символов. Часы Джима имеют для него большую сентиментальную ценность, поскольку передаются из поколения в поколение. Золото может представлять деньги, которых им не хватает, но оно также символизирует чистоту, внутреннюю ценность и постоянство. Джим отказался от своей семьи ради Деллы, и часы также символизируют все время, которое он ей уделяет; часы, которые он работает, чтобы поддержать домашнее хозяйство, и дома. Он никогда не опаздывает с работы.
Волосы Деллы также имеют более глубокое значение. Он такой длинный, что она, должно быть, выращивала его всю свою жизнь, и все же она должна отбросить его без второго взгляда, чтобы купить Джиму идеальный подарок. Он олицетворяет и ее молодость, и ее красоту.
Увидев красивую платиновую цепочку, Делла сразу идет домой. У нее была идея — вдохновение! Она распускает свои красивые волосы и стоит перед зеркалом, думая.
Ее волосами очень восхищаются, и она знает, где можно обменять их на деньги — в парикмахерской в городе. Не успев передумать, она мчится к мадам Софрони:
«Вы купите мне волосы?» — спросила Делла.
— Я покупаю волосы, — сказала мадам. «Сними шляпу и давай посмотрим, как она выглядит».
Вниз рябил коричневый каскад».
Продавщица мадам Софрони резка и профессиональна, без эмоций называет справедливую для рынка цену:
«Двадцать долларов, — сказала мадам, поднимая груз опытной рукой».
Делла может думать только об идеальном подарке. И все же что-то в ней подозревает, что она или Джим сожалеют об этом.
«Давай скорее, — сказала Делла».
Делла получает свои 20 долларов, которых как раз достаточно, чтобы купить прекрасную платиновую цепочку, которую она видит в витрине магазина, за 21 доллар, и чуть больше. Она торжествует! И все же… будет ли Джим любить ее без красивых длинных каштановых волос?
Делла возвращается домой, чтобы привести в порядок свои оставшиеся волосы, уложить их в локоны и приготовить ужин и кофе, готовые к приходу Джима.
Она даже возносит небольшую молитву, надеясь, что Джим все равно найдет ее хорошенькой и без роскошных локонов.
«Она достала свои щипцы для завивки, зажгла газ и принялась за ремонт разрушений, нанесенных щедростью в сочетании с любовью. А это всегда огромная задача, дорогие друзья, гигантская задача.
Делла не могла понять, что она сделала с чувством жертвы. Ее беспокоили только последствия. Она не может успокоиться; колеблется между волнением и паникой. Что случится.
Когда Джим приходит домой с работы, он ведет себя странно. Кажется, все идет не так. Почему он такой тихий? Он смотрит на Деллу, и она вырывается:
«Джим, дорогой, — воскликнула она, — не смотри на меня так. Мне остригли волосы и продали, потому что я не мог пережить Рождество, не подарив тебе подарок… Скажи: «Счастливого Рождества!» Джим, и давай будем счастливы. Ты не представляешь, какой хороший… какой красивый, милый подарок у меня есть для тебя».
И теперь, прежде чем она успевает отдать ему свой развернутый подарок, мы узнаем, почему Джим так странно себя ведет.
Он небрежно лезет в карман своего пальто, вытаскивает сверток и протягивает ей. Внутри Делла находит пару красивых украшенных драгоценностями черепаховых гребней для волос. Она давно восхищалась ими, но они были далеко за пределами финансовой досягаемости пары. Делла была вне себя от радости. Но потом пришло осознание:
«Она знала, что это были дорогие гребни, и ее сердце просто жаждало и томилось по ним без малейшей надежды на обладание. И теперь они были ее, но пряди, которые должны были украшать заветные украшения, исчезли».
А теперь вся правда выходит наружу. Делла плачет, вскакивает и протягивает подарок Джиму. Точно так же, как дорогие, столь вожделенные гребни для волос теперь совершенно бесполезны, потому что она отрезала свои волосы, Джим продал свое собственное сокровище, золотые часы, которые он унаследовал, чтобы купить ее гребни. Таким образом, часовая цепочка, которая была бы для него столь идеальной, также совершенно бесполезна.
О. Генри дал понять своим заголовком, что это будет особая история о празднике Рождества и традиции дарить подарки того времени:
«Волхвы, как вы знаете, были мудрыми людьми— чудесные мудрецы, приносившие дары Младенцу в яслях.
Они изобрели искусство дарить рождественские подарки».
«И вот я сбивчиво рассказал вам бессобытийную хронику двух глупых детей в квартире, которые самым неразумным образом пожертвовали друг для друга величайшими сокровищами своего дома. Но в напутствие мудрецам нынешних да будет сказано, что из всех дарящих дары эти двое были мудрейшими… Везде они мудрейшие. Они волхвы».
Рассказчик приходит к выводу, что Джим и Делла действительно мудры. Их дары, возможно, не были такими роскошными, но они были дарами любви и самопожертвования. Они не могли позволить себе тратить деньги впустую, особенно на вещи, которыми они не могут пользоваться. В каком-то смысле эта история глупа с финансовой точки зрения. Но то, что каждый получает, гораздо ценнее; красиво и нематериально. И даже когда, казалось, все было потеряно, пара видела будущее, и оно было светлым, потому что они были вместе. Им напоминают, как сильно они любят друг друга и готовы пожертвовать собой, чтобы сделать друг друга счастливыми.
Хотя каждый из них принес высшую жертву, ни один из них, казалось, не думал об этом таким образом и не ожидал, что другой сделает то же самое:
«Она прижала их к груди и, наконец, смогла поднять мутные глаза и улыбнуться и сказать: «Мои волосы так быстро растут, Джим!»
Из всех, кто дарит подарки, эти двое самые мудрые.
Дар волхвов , возможно, является венцом славы О. Генри. История христианская, но у нее есть параллели в других конфессиях. Как и все лучшие истории, его послание универсально; неподвластный времени и говорящий со всеми культурами.
Многие из его рассказов, как и этот, теплые и сентиментальные, и демонстрируют оптимистичное чувство юмора. И почти все они, как и этот, имеют поворот в конце. Их стиль подходит для чтения вслух и подходит для всех возрастов. На самом деле вскоре после того, как я впервые прочитал Дар волхвов Для себя решил прочитать большой группе детей 10-11 лет. Я задумался… но они сидели как завороженные.
Ближе к концу они едва дышали, и их реакция в кульминационный момент отражала мою. Укол в сердце. Оооо! О. Генри — мастер рассказчика, и это кажется очень реальным.
«Делать явно было нечего, кроме как плюхнуться на обшарпанный диванчик и выть».
«Жизнь состоит из рыданий, всхлипываний и улыбок, причем всхлипы преобладают».
Это грустная история? Конечно, это является. Он горько-сладкий, почти невыносимый. Пара, кажется, потеряла все, что им дорого. Но это, конечно, не так, и история заканчивается на в высшей степени оптимистичной ноте.
«Делл, — сказал он, — давай уберем наши рождественские подарки и прибережем их на некоторое время. Они слишком хороши, чтобы использовать их только сейчас. Я продал часы, чтобы получить деньги на покупку твоих гребней».
«Выйдя из транса, Джим, казалось, быстро проснулся. Он свернул свою Деллу… Восемь долларов в неделю или миллион в год — какая разница? Математик или остроумец дадут вам неверный ответ».