Их расстреляли на рассвете,
Их расстреляли на рассвете,
Когда еще белела мгла.
Там были женщины и дети
И эта девочка была.
Сперва велели им раздеться
И встать затем ко рву спиной,
Но прозвучал вдруг голос детский
Наивный, чистый и живой:
Чулочки тоже снять мне, дядя?
Не осуждая, не браня,
Смотрели прямо в душу глядя
Трехлетней девочки глаза.
«Чулочки тоже» — и смятеньем
на миг эсесовец объят
Рука сама собой с волненьем
вдруг опускает автомат.
Он словно скован взглядом синим,
и кажется он в землю врос,
Глаза, как у моей дочурки? —
в смятенье сильном произнес.
Охвачен он невольно дрожью,
Проснулась в ужасе душа.
Нет, он убить ее не может,
Но дал он очередь спеша.
Упала девочка в чулочках…
Снять не успела, не смогла.
Солдат, солдат, что если б дочка
Вот здесь, вот так твоя легла…
Ведь это маленькое сердце
Пробито пулею твоей…
Ты Человек, не просто немец
Или ты зверь среди людей…
Шагал эсэсовец угрюмо,
С земли не поднимая глаз,
впервые может эта дума
В мозгу отравленном зажглась.
И всюду взгляд струится синий,
И всюду слышится опять,
И не забудется поныне:
Чулочки, дядя, тоже снять?»
Муса Джалиль
#стихи
SakaraБыл вчера47
2020-05-09 21:00 3
NATAKAPAБыл сегодня54
2020-05-09 21:52 1
TveriankaБыл вчера49
2020-05-09 22:10 2
tetraБыл на днях44
2020-05-10 01:26 3
Это красивая неправда.
Хотя бы потому, что трехлетняя девочка не могла говорить по-немецки, а иначе ее бы не поняли. А что эсэсовец якобы что-то там почувствовал… это к чему вообще? Чтобы мы теперь ему сочувствовали, а не девочке, в которую он не забыл выпустить очередь, прежде чем расчувствоваться?
Я не знаю, когда Джалиль это написал и какие иллюзии тогда питал в своем застенке, взывая к гитлеровскому гуманизму. Но история и даже его собственная судьба показала, что взывал он напрасно. Расстреляли и его.
А теперь, когда очевидцев той Истории всё меньше, кому-то очень хочется впарить те же иллюзии новым и новым Колям из Уренгоя.
NATAKAPAБыл сегодня54
2020-05-10 01:36 1
@tetra, мне Вас «жаль» до слез….
Lena202048
2020-05-10 05:38 3
Спасибо всем за комментарии!
Моим родителям, когда началась война было по.
14 лет, они жили в Брянской области, а это партизанские края и их трижды всей деревней сгоняли на расстрел и хотели даже сжечь и трижды их выручали партизаны, ни раз рассказывали родители, что такое каратели, но при этом вспоминали очень доброго и веселого немецкого солдата, которого не боялись дети, он их учил играть на губной гармошке и всегда угощал шоколадом и хлебом и это была не показуха, это был просто добрый человек.
ludmila-nadoelo35
2020-05-10 09:09 3
Карательные отряды, которые проводили акции устрашения в партизанских краях состояли в основном из бывших наших граждан-предателей. Немцев в них было совсем немного на командных должностях. Фашист не всегда немец. И не все немцы были фашистами.
narholaНет больше недели31
2020-05-11 01:28 4
Сразу хочу сказать, что 9 мая для меня это День Победы.
Священный день, день радости и печали. Я считаю, что это непросто 2-я мировая война, как её преподносят зарубежом, это Великая Отечественная Война.
Я полностью согласна с ludmila-nadoelo.
Да. Карательные батальоны, как правило, состаяли из предателей и зверствовали батальоны румынов, прибалтов, бендеровцы и, если мне не изменяет память, венгерцев. Это рассказывал очевидец. И не стоит забывать сколько антифастов было среди немцев.
ogurez63Нет больше месяца29
2020-05-11 12:11 1
Мне думается ,что эти как вы их назвали бывшие наши после окончания войны опять стали нашими,может даже еще более нашими чем мы сами.
nancyKa25
2020-05-13 11:06 2
Во всех войнах тяжелее всего приходится женщинам и детям.
Хотелось бы, чтобы нынешние российские «патриоты» наконец поняли какое зло война и поменяли бы «Можем повторить! » на «Никогда больше!»
Lena202048
2020-05-13 16:08 1
Их расстреляли на рассвете — Ассоциация блогеров Санкт-Петербурга — LiveJournal
irnella
Их расстреляли на рассвете
События, о которых пойдет речь, произошли зимой 1943–44 годов, когда фашисты приняли зверское решение: использовать воспитанников Полоцкого детского дома № 1 как доноров. Немецким раненным солдатам нужна была кровь.
Где её взять? У детей. Первым встал на защиту мальчишек и девчонок директор детского дома Михаил Степанович Форинко. Конечно, для оккупантов никакого значения не имели жалость, сострадание и вообще сам факт такого зверства, поэтому сразу было ясно: это не аргументы.
Зато весомым стало рассуждение: как могут больные и голодные дети дать хорошую кровь? Никак. У них в крови недостаточно витаминов или хотя бы того же железа. К тому же в детском доме нет дров, выбиты окна, очень холодно. Дети всё время простужаются, а больные – какие же это доноры?
Сначала детей следует вылечить и подкормить, а уже затем использовать. Немецкое командование согласилось с таким «логическим» решением. Михаил Степанович предложил перевести детей и сотрудников детского дома в деревню Бельчицы, где находился сильный немецкий гарнизон. И опять-таки железная бессердечная логика сработала.
Первый, замаскированный шаг к спасению детей был сделан… А дальше началась большая, тщательная подготовка. Детей предстояло перевести в партизанскую зону, а затем переправлять на самолёте.
И вот в ночь с 18 на 19 февраля 1944 года из села вышли 154 воспитанника детского дома, 38 их воспитателей, а также члены подпольной группы «Бесстрашные» со своими семьями и партизаны отряда имени Щорса бригады имени Чапаева.
Ребятишкам было от трёх до четырнадцати лет. И все – все! – молчали, боялись даже дышать. Старшие несли младших. У кого не было тёплой одежды – завернули в платки и одеяла. Даже трёхлетние малыши понимали смертельную опасность – и молчали…
На случай, если фашисты всё поймут и отправятся в погоню, около деревни дежурили партизаны, готовые вступить в бой. А в лесу ребятишек ожидал санный поезд – тридцать подвод. Очень помогли лётчики. В роковую ночь они, зная об операции, закружили над Бельчицами, отвлекая внимание врагов.
Детишки же были предупреждены: если вдруг в небе появятся осветительные ракеты, надо немедленно садиться и не шевелиться. За время пути колонна садилась несколько раз. До глубокого партизанского тыла добрались все.
Теперь предстояло эвакуировать детей за линию фронта. Сделать это требовалось как можно быстрее, ведь немцы сразу обнаружили «пропажу». Находиться у партизан с каждым днём становилось всё опаснее. Но на помощь пришла 3-я воздушная армия, лётчики начали вывозить детей и раненых, одновременно доставляя партизанам боеприпасы.
Было выделено два самолёта, под крыльями у них приделали специальные капсулы-люльки, куда могли поместиться дополнительно нескольких человек. Плюс лётчики вылетали без штурманов – это место тоже берегли для пассажиров. Вообще, в ходе операции вывезли более пятисот человек. Но сейчас речь пойдёт только об одном полёте, самом последнем.
Он состоялся в ночь с 10 на 11 апреля 1944 года. Вёз детей гвардии лейтенант Александр Мамкин. Ему было 28 лет. Уроженец села Крестьянское Воронежской области, выпускник Орловского финансово-экономического техникума и Балашовской школы.
К моменту событий, о которых идёт речь, Мамкин был уже опытным лётчиком. За плечами – не менее семидесяти ночных вылетов в немецкий тыл. Тот рейс был для него в этой операции (она называлась «Звёздочка») не первым, а девятым. В качестве аэродрома использовалось озеро Вечелье. Приходилось спешить ещё и потому, что лёд с каждым днём становился всё ненадёжнее. В самолёт Р-5 поместились десять ребятишек, их воспитательница Валентина Латко и двое раненных партизан.
Сначала всё шло хорошо, но при подлёте к линии фронта самолёт Мамкина подбили. Линия фронта осталась позади, а Р-5 горел… Будь Мамкин на борту один, он набрал бы высоту и выпрыгнул с парашютом. Но он летел не один. И не собирался отдавать смерти мальчишек и девчонок. Не для того они, только начавшие жить, пешком ночью спасались от фашистов, чтобы разбиться.
И Мамкин вёл самолёт… Пламя добралось до кабины пилота. От температуры плавились лётные очки, прикипая к коже. Горела одежда, шлемофон, в дыму и огне было плохо видно. От ног потихоньку оставались только кости. А там, за спиной лётчика, раздавался плач. Дети боялись огня, им не хотелось погибать.
И Александр Петрович вёл самолёт практически вслепую. Превозмогая адскую боль, уже, можно сказать, безногий, он по-прежнему крепко стоял между ребятишками и смертью. Мамкин нашёл площадку на берегу озера, неподалёку от советских частей. Уже прогорела перегородка, которая отделяла его от пассажиров, на некоторых начала тлеть одежда.
Но смерть, взмахнув над детьми косой, так и не смогла опустить её. Мамкин не дал. Все пассажиры остались живы. Александр Петрович совершенно непостижимым образом сам смог выбраться из кабины. Он успел спросить: «Дети живы?»
И услышал голос мальчика Володи Шишкова: «Товарищ лётчик, не беспокойтесь! Я открыл дверцу, все живы, выходим…» И Мамкин потерял сознание. Врачи так и не смогли объяснить, как мог управлять машиной да ещё и благополучно посадить её человек, в лицо которого вплавились очки, а от ног остались одни кости?
Как смог он преодолеть боль, шок, какими усилиями удержал сознание? Похоронили героя в деревне Маклок в Смоленской области. С того дня все боевые друзья Александра Петровича, встречаясь уже под мирным небом, первый тост выпивали «За Сашу!»… За Сашу, который с двух лет рос без отца и очень хорошо помнил детское горе. За Сашу, который всем сердцем любил мальчишек и девчонок. За Сашу, который носил фамилию Мамкин и сам, словно мать, подарил детям жизнь.
Их расстреляли на рассвете,
Когда еще белела мгла.
Там были женщины и дети
И эта девочка была.
Сперва велели им раздеться
И встать затем ко рву спиной,
Но прозвучал вдруг голос детский
Наивный, чистый и живой:
Чулочки тоже снять мне, дядя?
Не осуждая, не браня,
Смотрели прямо в душу глядя
Трехлетней девочки глаза.
«Чулочки тоже» —и смятеньем на миг эсесовец объят
Рука сама собой с волненьем вдруг опускает автомат.
Он словно скован взглядом синим, и кажется он в землю врос,
Глаза, как у моей дочурки? — в смятенье сильном произнес.
Охвачен он невольно дрожью,
Проснулась в ужасе душа.
Нет, он убить ее не может,
Но дал он очередь спеша.
Упала девочка в чулочках…
Снять не успела, не смогла.
Солдат, солдат, что если б дочка
Вот здесь, вот так твоя легла…
Ведь это маленькое сердце
Пробито пулею твоей…
Ты Человек, не просто немец
Или ты зверь среди людей…
Шагал эсэсовец угрюмо,
С земли не поднимая глаз,
впервые может эта дума
В мозгу отравленном зажглась.
И всюду взгляд струится синий,
И всюду слышится опять,
И не забудется поныне:
Чулочки, дядя, тоже снять?»
Муса Джалиль
источник
Оригинал взят у matveychev_oleg в Их расстреляли на рассвете
Shot at Dawn — Silversurfers
Для всех пострадавших мужчин и их семей. Я превратил несколько трагических историй в стихотворение, которое вы читаете.
Совестливый и надежный, такой молодой человек в расцвете сил,
но страдавший контузией, очернил его за это преступление.
Он был свидетелем многих ужасов от последствий войны,
с бесконечными днями мук, неумолимого шума и крови.
Он был чернорабочим.
Ранение в ногу, однако его признали годным к бою.
Воспоминания о резне хранились в его мозгу.
Он вспомнил павших товарищей, погасших, как они лежали мертвыми
Звуки криков и выстрелов звенели в его голове.
Он умолял своего командира, что он непригоден для боя.
Паника – потрясенный и испуганный, примерзший к земле
сломленный мужчина двадцати трех лет, глубокая хрупкость.
Его стеклянные глаза были пусты, его дух был уничтожен,
удрученный и подавленный, больше не передислоцируется.
Он больше не мог выполнять приказы.
Потом потащили к себе под стражу и наказание суровое,
осудили и судили труса, обесчещенного мятежника.
Ни сочувствия, ни доброты, а расстрел на рассвете,
тело его потом похоронили и оплакивать некому.
Его похоронили в холодной бесплодной могиле.
Его молодая жена тогда была уведомлена, не утешая в этих словах,
ее муж назвал трусом, после чего предложения стали размытыми.
Она сидела в полном неверии, как она знала человека,
но теперь начались ее беды, ее судьба была в ее руках.
Его осудил собственный отец.
Она слишком хорошо знала своего мужа, любила его насквозь,
мягкого человека с золотым сердцем, этого мужчину, которого она действительно знала.
Не трус и не предатель, а человек, сдержавший слово,
до самой смерти любила его дорого, ни разу не удержалась.
Она умерла до того, как была объявлена амнистия многим мужчинам, пострадавшим от ужасной «контузии».
© Teresa Harrison-Best
Ноябрь 2020 г.
Фото John Allen ©
Еще от Teresa H-B
Я использовал генератор предложений и придумал это.. .
Макароны и лапша
Мой дядя Джон…
Подробнее
Новый вид волнения
Тереза Х-Б
Вас это уже касается?
Новый вид волнения
Раньше я был в восторге от…
Подробнее
Ужин в крикет
Тереза Х-Б
Ужин в крикет
Это был ежегодный ужин в крикетном клубе, грандиозное и великолепное мероприятие.
Подробнее
Счет за пять ужинов
Тереза Х-Б
На днях мне рассказали похожую историю, поэтому я решила не упускать возможности написать…
Подробнее
Выстрел на рассвете — Помилование | Royal Irish
Мероприятие
Ср, 08.
11.2006
| Мемориал «Выстрел на рассвете» в Национальном мемориальном дендрарии, Алревас, Стаффордшир, Соединенное Королевство. Имя каждого казненного указано на полукруге «столбов» позади статуи. (Нажмите на изображение, чтобы открыть) |
Закон о вооруженных силах 2006 г. получил королевскую санкцию 8 ноября 2006 г. Раздел 359Закона признавалось, что лица, казненные за военные дисциплинарные проступки в период с 4 августа 1914 г. по 11 ноября 1918 г., фактически были жертвами Первой мировой войны и поэтому были помилованы посмертно. К таким дисциплинарным проступкам относились:
Отбрасывание оружия
Трусость
Часовой, спящий на посту или оставивший его
Мятеж и мятеж
Забастовка и т.п. вышестоящего начальника
Неповиновение вопреки начальству
Дезертирство или попытка дезертирства и т.п.0013
Те, кто получил посмертное помилование в наших предыдущих полках:
Королевские стрелки Inniskilling :
Pte J Cassidy
Pte J Heppe (aka R Hope)
Pte T Murphy (aka T Hogan) 901 20 Pte J Wisart
Pte J Seymour
The Royal Irish Rifles :
Rfn J Crozier
Rfn S McBride
Rfn J F McCracken
Lcpl P Sands —
Rfn J Templeton
Королевские ирландские стрелки :
Pte J Carey
Pte G Hanna
Следующее стихотворение было написано одной длинной строфой в 1916 году Уинифред Мэри Леттс, которая работала медсестрой во время Великой войны: Не обращай внимания на его имя,
Кого Страх преследовал днем и ночью.
Он не мог противостоять немецким орудиям
И поэтому он повернулся и убежал.
Так и есть — он развернулся и убежал,
Но кто его осудит, ты или я?
Бог делает человека из плоти и крови
Кто жаждет жить и не умирать.
И этот человек, когда он боялся смерти
Был напуган, как испуганный ребенок,
Его колени тряслись под ним,
Дыхание участилось, глаза дикие.
Я видел зайца с дикими глазами,
С бьющимся сердцем и рыдающим дыханием.
Но о! Стыдно душе видеть
Человека в униженном страхе смерти,
Но страх объял его, и смерть;
Его номер в тот день увеличился,
Они могли не прислушаться к его испуганным глазам, 901:20 Они застрелили его, когда рассвело.
С завязанными глазами, когда заря была серая,
Он стоял там в стороне,
Раздались выстрелы, и он упал,
Английская пуля в сердце.
Английская пуля в сердце!
Но вот в чем ирония жизни, —
Мать думает, что он воевал и пал
Герой, первый в борьбе.