Стихи евтушенко дай бог: Дай бог! — Евтушенко. Полный текст стихотворения — Дай бог!

«Дай Бог» — стихотворение- молитва Евгения Евтушенко

Размещено на 11.04.2019 | Комментарии к записи «Дай Бог» — стихотворение- молитва Евгения Евтушенко отключены

Дай Бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай Бог быть Богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
Дай Бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.
Дай Бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.
Дай Бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай Бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.
Дай Бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай Бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.
Дай Бог лжецам замкнуть уста,
глас Божий слыша в детском крике.
Дай Бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.
Не Крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай Бог ну хоть немного Бога!
Дай Бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно…
Дай Бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.

Эта запись была размещена в Новости, Православные стихи и цитаты и выбрана по тегам стихотворения, цитаты. Сделайте закладку на постоянную ссылку.

• 17 января 2023

  4 января 2023 (по ст.ст.)

  Вторник

  Седмица 32-я по Пятидесятнице

  Мученик Афанасий, комментарисий

  Священномученики Александр Скальский, Стефан Пономарев и Филипп Григорьев, пресвитеры

  Преподобный Феоктист Кукумский, Сикелийский (Сицилийский), игумен

  Святитель Евстафий I, архиепископ Сербский

  Преподобный Ахила Печерский, диакон

  Священномученик Павел Фелицын, пресвитер

  Преподобномученик Зосима Киликийский, пустынникМученик Афанасий, комментарисийСвященномученики Александр Скальский, Стефан Пономарев и Филипп Григорьев, пресвитерыПреподобный Феоктист Кукумский, Сикелийский (Сицилийский), игуменСвятитель Евстафий I, архиепископ СербскийПреподобный Ахила Печерский, диаконСвященномученик Николай Маслов, пресвитерСвященномученик Павел Фелицын, пресвитер

  Рим. 8:8–14, Лк.10:1–15

  подробнее

Евтушенко «Дай Бог». — По городам и весям и много разного интересного — LiveJournal

?

Евтушенко «Дай Бог».

suomilarissa

March 29th, 2022

Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.

Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.

Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.

Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.

Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!

Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно…
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.
1990

Tags: 2022, актуальное, стихи любимых поэтов

• Из Байрона

  О наша жизнь! Ты во всемирном хоре Фальшивый звук. Ты нам из рода в род Завещанное праотцами горе, Анчар гигантский, чей отравлен плод. Земля твой…

• Гумилёв «Он поклялся в строгом храме…»

  Он поклялся в строгом храме Перед статуей Мадонны, Что он будет верен даме, Той, чьи взоры непреклонны. И забыл о тайном браке, Всюду ласки…

• Гумилёв «Мечты».

  

  За покинутым, бедным жилищем, Где чернеют остатки забора, Старый ворон нным нищим О восторгах вели разговоры. Старый ворон в тревоге всегдашней…

• «Свечку поставил в храме пустом.»

  Свечку поставил в храме пустом. Нагим одеянье, больным исцеленье. Будни ли, праздник – я об одном: об избавлении от наважденья духом упавших,…

• РИМ.

  Сады Боргезе.

  01. Красив вид на фонтан и террасу холма Пинчо в мягких лучах закатного солнца жаркой середины сентября 2012 года. 02. Ни в сентябре 2012…

• ФЕТ «Ave Maria».

  Ave Maria — лампада тиха, В сердце готовы четыре стиха: Чистая Дева, скорбящего Мать, Душу проникла Твоя благодать. Неба Царица, не в блеске лучей,…

• Блок «Девушка пела в церковном хоре»

  Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою. Так пел её голос, летящий…

• Иван Бунин «И цветы, и шмели, и трава…»

  И цветы, и шмели, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной… Срок настанет — Господь сына блудного спросит: «Был ли счастлив ты в жизни…

• Тютчев Ф.И. «Бывают роковые дни…»

  Бывают роковые дни Лютейшего телесного недуга И страшных нравственных тревог; И жизнь над нами тяготеет И душит нас, как кошемар. Счастлив, кому в…

Евтушенко, Поэт-украл яблоки

В любом человеке, который умирает там, умирает вместе с ним, его первый снег и поцелуй и бой, он уходит с ним…. Не люди умирают, а миры умирают в них.

~ Евгений Евтушенко, «Люди»

В Ранняя автобиография русский поэт Евгений Евтушенко, скончавшийся 1 апреля, рассказал историю своего посещения книжного магазина после того, как получил гонорар за свои первые стихи коллекция. Мужчина средних лет искал поэзию, которая вселила бы надежду в жизнь молодой женщины. Когда кладовщик подал ему книгу Евтушенко, он пролистал ее и нашел, что она не способна поднять чей-то дух. Когда Евтушенко вышел из магазина и пошел домой, он увидел на мосту целующуюся пару и плачущую старуху. Он считал, что эти сцены заслуживают поэзии, а не скрытых идей в его голове. Тоска этого осознания так тяготила его сердце, что он вынул мешок с копейками, данный ему как царское достоинство, и бросил его в реку. Он не заслуживал денег за написание стихов, не связанных с обычными человеческими радостями и горестями. Поэт родился.

В той же книге он подверг сомнению ленинское предупреждение о том, что коммунисты не должны критиковать открыто, так как это поможет их врагам подобрать их для употребления, как хлебные крошки из-под стола. Евтушенко не согласился, написав: «Сильный человек никогда не боится показать свою слабость». Если не считать красноречивой библейской (и феодальной) ссылки на хлебный мякиш, изначально говорящей о хозяине и собаке, отношение Ленина к критике ужесточилось при Сталине, и все критические замечания в адрес советского режима официально считались заговором. Евтушенко прожил ту мрачную эпоху подозрений, арестов и лагерей, превратив протест в поэзию. По традиции поэтических чтений в Советском Союзе он часто читал заводским рабочим. Для поэта, дедушка и бабушка которого погибли во время сталинских чисток 19-гоВ 30-е годы Евтушенко, однако, был осторожен в оценке своих слов, и критики часто жаловались, что он намеренно позволил ослабить свой голос несогласия, чтобы не вызвать недовольство государственных чиновников, которые предоставили ему награды и свободу писать и путешествовать. Но Евтушенко выступил против запрета романа Владимира Дудинцева « Не хлебом единым », за что его выгнали из университета. Когда власти осудили Бориса Пастернака за его роман « Доктор Живаго », а затем и за Нобелевскую премию, Евтушенко отказался участвовать в этом. Поэт также публично выступал против советского вторжения в Чехословакию, а затем и в Афганистан.

Среди попутчиц Евтушенко была и его первая жена, поэтесса Белла Ахмадулина. Когда она умерла в 2010 году в возрасте 73 лет, Евтушенко сказал: «С Беллой Россия потеряла еще одного великого поэта, который отдал должное [Анне] Ахматовой и [Марине] Цветаевой как их творческой наследнице. Белла была не только образцом преданности поэзии, но и замечательной гражданской честности. Она бесстрашно возвышала голос за тех, кто впал в немилость у властей». Евтушенко никогда не мог сбрасывать со счетов поэтические обязанности диссидентов при сталинском режиме и после него. Отдавая дань уважения Ахматовой — поэтессе, которую Сталин пренебрежительно называл «полумонахиней, полушлюхой», но чье стихотворение «Реквием», самый лирический возглас против сталинской эпохи, переживет диктатора, — Евтушенко написал «В память Ахматовой’:

Два века наши — и прошли. Как мы могли плакать?
Сама мысль была сухой. Жива,
Она была невероятна.
Как она могла умереть?

О Сталине он тоже сказал последнее слово. В известном стихотворении «Наследники Сталина», опубликованном в «Правде» в 1962 году, спустя много времени после прихода к власти Хрущева, Евтушенко писал:

Обращаюсь к нашему правительству с просьбой:
удвоить
утроить
это надгробие,
Чтоб не восстал Сталин.

Тень сталинского страха так глубоко проникла в сознание людей, что даже известие о его смерти вызвало недоверие. Далее в стихотворении. Евтушенко написал,

Он оставил много наследников на земном шаре.
Мне кажется,
как будто телефон был установлен в
его гроб

Телефон, который внезапно звонит в фильме Андрея Тарковского, Сталкер, и пугает главных героев, парящих вокруг гигантских обломков, тоже намекает на настойчивость прошлого в обломках настоящего? Страх перед призраком тирана, пережившего его, внезапно созвавшего народ на свой суд несправедливости, вынесшего очередной смертный приговор? В фильме Тарковского никто не говорит по телефону с той стороны. Но на мгновение возникает жуткое ожидание, что голос мертвых может заговорить.

В своей автобиографии Евтушенко писал о том, как коммунистическая власть ввела коммунизм народа, существовавший в Советском Союзе, в гнетущий оцепенение, которое они оба осознавали, но с трудом могли высказаться: «Понимал ли русский народ, что происходит на самом деле? Я думаю, что широкие массы этого не сделали. Они интуитивно чувствовали, что что-то не так, но никто не хотел верить тому, о чем догадывался в своем сердце… Русский народ предпочитал работать, а не думать и анализировать. Они работали в бешеном отчаянии, заглушая грохотом машин, тракторов и бульдозеров доносившиеся до них вопли». Блестящее описание того, как шум работы сдерживал новости о терроре.

В своем самом знаменитом стихотворении «Бабий Яр» Евтушенко упоминает овраг на Украине, где во время Второй мировой войны нацистская армия убила и бросила в братские могилы тысячи евреев. Кремль отказался строить мемориал их смерти, приводя странные отговорки, а поэт, утверждая свое еврейство, тоном отчаяния, напоминающим Пауля Целана, писал:

Мне кажется, что я Анна Франк,
Прозрачная, как самая тонкая ветка в апреле
А я влюблен, и не надо фраз,
Но только то, что мы смотрим друг другу в глаза.

В своей книге « Русский век » Евтушенко предлагает поразительное поэтическое определение истории: «Но история — это та редкая женщина, которая не любит смотреться в зеркало». Это потому, что она не верит в зеркало? Или она думает, что зеркало исказит ее лицо? Это заставляет нас задуматься о том, что история не отражает правдоподобных зеркал ни нашего лица, ни мира. Ибо, прежде всего, история лжет, и Евтушенко был свидетелем этой лжи вместе с другими, как он пишет здесь, в «Балладе о ложных маяках»:

Мы околдованы бесчисленной ложью,
Лазурными образами льда,
Лживыми обещаниями открытого неба и моря,
И спасены Богом, в которого мы не верим.

Зажатая между диктатором, в которого принуждают верить, и Богом, которого не видно, история становится полем неверия, где труд не спасает сознание людей. История и ее тираны стремятся ликвидировать саму совесть, как понял Евтушенко в стихотворении , « Мучения совести». «Я говорил своими шагами — / в отличие от слов, они не лгут», — писал он в «Нью-Йоркской элегии». Наконец, мы вынуждены искать ясности в нашей собственной жизни. Если любовь — это название одной из таких ясностей, Евтушенко очень хотел вернуться к своим корням, как непослушный подросток. В стихотворении «Украденные яблоки» он провозгласил свои наплевательские намерения в любви:

Пусть меня преследует клевета;
любовь не для слабаков.
Запах любви — это запах
не купленных, а украденных яблок.

Манаш Фирак Бхаттачарджи преподает поэзию в Амбедкарском университете, Нью-Дели. Он часто пишет для The Wire и писал для The Hindu, The New York Times, Los Angeles Review of Books, Guernica, Outlook и других изданий.

Евгений Евтушенко (1932-2017): эхо прошлого

Росс Кеннет Уркен

Летом 2007 года в Москве, когда мне был 21 год, мой русский брат Володя Волков отвез меня в Политехнический музей на ежегодные чтения ко дню рождения известного поэта Евгения Евтушенко, который умер в субботу. в Оклахоме в 84 года. Потом, попивая «Балтику 4» на улице с друзьями, мы увидели проползающий мимо черный «ягуар». Мы торопились и стучали в тонированные окна. Машина остановилась. Заднее стекло опустилось, и Евтушенко посмотрел на нас, подняв брови. Я объяснил по-русски, что я американский студент и журналист, работающий летом в городе. Володя отметил, что он «безработный», но что мы оба хотим быть писателями.

— Так вы профессиональные мечтатели, — сказал Евтушенко по-английски.

Воскресным днем ​​того же августа мы посетили Евтушенко на его даче, аккуратно спрятанной за литературной историей в Переделкино. Этот юго-западный пригород Москвы, превращенный в литературную колонию Союза советских писателей в 1934 году по предложению Максима Горького, превратился во временную дыру — место таких сокровищ, как бывший дом Бориса Пастернака и старые раскопки. Михаила Бахтина. Сам Евтушенко был, конечно, привержен традиции.

Прошло 46 лет с тех пор, как Евтушенко вышел на международную литературную арену, опубликовав в 1961 году скандальную поэму «Бабий Яр» — заявление против сокрытия Советским Союзом резни еврейского населения Киева нацистами в 1941 году. Стихотворение вызвало такой национальный и международный шум, что Дмитрий Шостакович выбрал стихи Евтушенко для сопровождения своей Тринадцатой симфонии.

Поэт, который был сияющей эмблемой либерализма перед лицом стойкого и непоколебимого советского режима, был подвижным 74-летним, когда я встретил его. Он был одет в яркую шелковую рубашку с золотым и черным греческим узором, а его голубые глаза блестели на солнце из-под седых волос, по-мальчишески ниспадавших на лоб. Образ он дополнил кольцом с сапфиром на мизинце.

Евтушенко, один из немногих писателей, активно занимавшихся политикой во времена Никиты Хрущева, получил редкую привилегию свободно выезжать из Советского Союза. Он был неофициальным поэтическим послом — посетил более 96 стран и даже устроил чтение своих стихов размером со стадион в Мэдисон-Сквер-Гарден в 1972 году. ,» он сказал мне.

Друг таких деятелей, как Федерико Феллини, Че Гевара, Сальвадор Альенде, Фидель Кастро, Роберт Фрост, Аллен Гинзберг, Артур Миллер, Эдвард Олби и Джон Апдайк, Евтушенко был международной знаменитостью и настоящей поп-звездой в СССР. Действительно, многие из его стихов были положены на музыку, например, «Что-то происходит со мной», которая была представлена ​​в знаменитом 1975 Советская комедия Ирония судьбы .

Во время визита меня поразила забота Евтушенко о самосохранении. Опубликовав в 1956 году свое первое значительное повествовательное стихотворение о своем родном городе в Иркутской области Сибири, Зимней развязке, он радовался тому факту, что в городе создан музей Евтушенко. «Я единственный из ныне живущих писателей, чей музей был открыт еще при жизни писателя», — сказал он. «И это сделали местные жители. Это не правительство; это построили местные жители».

Евтушенко был последним из шестидесятников , поколения поэтов и писателей, появившихся в конце 1950-х — начале 60-х годов, в которое входили Василий Аксенов, Андрей Вожесенский, Роберт Рождественский и Белла Ахмадулина, его бывшая жена. Икона и один из ключевых голосов своего поколения, теперь он показался нам беззаботным дедушкой со страстью к самовозвеличиванию. Трудно было не восхищаться харизмой Евтушенко. Но, конечно, он был чрезвычайно сложным персонажем.

У многих были подозрения в тайном сотрудничестве Евтушенко с советскими властями, но сам поэт отрицал свою причастность к шпионажу. Возможно, самым большим пятном на репутации Евтушенко является его литературная вражда с Иосифом Бродским. Проблема возникла после того, как Евтушенко попытался помочь Бродскому, когда он был арестован советскими властями в 1963 году и обвинен в 1964 году как «тунеядец» на основании указа, направленного против «лиц, уклоняющихся от общественно полезного труда и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни». Бродский был приговорен к пяти годам ссылки и обязательным физическим работам с отбыванием 18 месяцев в Архангельской области.

«Бродский прежде всего был просто исключением, — сказал мне Евтушенко. «Я не знал Бродского лично. [Журналист] Фрида Вигдорова показала мне свою статью и стенограммы из суда. Я наполнился таким негодованием. Она сказала: «Могу ли я показать вам его стихи?» Я посмотрел на них, а потом сказал: «Нам нужно помочь ему». Она сказала: «Как?» Я сказал: «Вы должны отдать их на Запад. Поэтому я немедленно позвонил писателям за границу и отправил письма». Он объединил усилия с Анной Ахмотовой и Жан-Полем Сартром, среди прочих, чтобы вместе подписать письмо протеста.

В Переделкино, вспоминая конфликт, Евтушенко остановился. Слева от него стояли роскошные золотые русские православные иконы, на стене над правым плечом висел рог изобилия, а из угла смотрела гипсовая модель лица Пушкина.

«Я [Бродского] не знал, — настаивал он, — но после того, как он освободился, мы с [поэтом] Евгением Рейном сидели в грузинском ресторане с Бродским, и я взял свое пальто — плащ — с моих плеч. Я хотел положить его на плечи Бродскому, потому что он выглядел холодным. Он дрожал. Он скинул пальто и сказал: «Мне не нужно, чтобы кто-нибудь накинул мне на плечи пальто». Он сказал: «Я ни от кого не приму это пальто…»

Этот литературный конфликт связан с ревностью, недоверием и политическими разногласиями. Хотя это омрачило наследие Евтушенко, мы также должны помнить, как много он сделал для продвижения добрых дел, таких как права меньшинств и маргиналов. Интересно наблюдать, как сила его индивидуальности и его личные амбиции — в его работах много «я» — служили средством для более всеобъемлющего сообщения. Его стихотворение «Хотел бы я» (1972) начинается так: «Хотел бы я/ родиться/ в каждой стране,/ иметь паспорт на все они/ бросить/ все заграничные конторы/ в панику,/ быть каждой рыбе/ в каждый океан/ и каждую собаку/ на улицах мира».

В течение следующих десятилетий он продолжал отстаивать бесправную демографию в поэзии. Он рассматривает, например, что значило быть армянином во время этнического конфликта в Азербайджане в «Перепутанных метках» (1995): «В бакинском роддоме старая медсестра/ Без вины сказала погромным хулиганам:/ Возвращайтесь назад. ! Я перепутал все жетоны…/ Теперь не разберешься, кто такие армяне».

Он сам мне сказал, что у него «двенадцать кровей», включая украинские, монгольские и белорусские корни.

«Когда родился земной шар, в моем понимании, не было никаких границ, никаких этих границ власти», — сказал мне Евтушенко в Переделкино. «Эти границы — эти границы — шрамы денег, конфликтов, ссор, войн — и мы должны разрушить эти границы, которые отделяют людей от людей».

Евтушенко говорил, что обсуждал это с Робертом Фростом в советском ночном клубе «Аэлита» в 1957 году, когда всплыла поэма «Починка стены». — Но знаешь одно, — сказал Фрост, — если поэт хочет обнять все человечество, ему иногда некогда обнять собственную жену.

Самое очевидное в Евтушенко было то, что он жаждал жизни.

Печально известный ловелас, который был женат четыре раза и у которого пятеро детей все мужского пола, Евтушенко всегда носил на шее золотое распятие, которое, по слухам, было подарком, полученным им от ирландско-американского любовника в Сенегале в 1960-х годах.

Во время моего визита Евтушенко рассказал мне о том, как он подружился с Феллини, и рассказал о посещении виллы режиссера в Италии в 1970-х годах, где двое мужчин ели и пили вино вволю.