Счастье сократ: Сократ: философия счастья

Сократ: философия счастья

Дорогие жители неизвестных мне городов, стран, событий и решений! Пока мы с вами живем, заигравшись «внешними погремушками» — жаждой власти, денег, славы, гонкой за должностями, одобрением, дворцами и удовольствиями, – Сократ терпеливо ждет из века в век, что мы найдем в себе силы увидеть сиюсекундность наших «устремлений» и бессмысленность наших жизней.

Трудна ли философия Сократа? Является ли она философией Счастья? Решение принимать только тебе!

500 лет до нашей эры. В семье каменотеса и повитухи рождается мальчик. Как и все дети Афин, мальчик, имя которому Сократ, обучается ремеслу отца, заканчивает философскую школу и начинает свою самостоятельную жизнь. Великий оракул из Фив – Пифия – объявляет тридцатилетнего Сократа «самым мудрым из всех живущих на Земле»! Отныне Сократ – признанный философ!

В то время ни один город Греции не мог получить звание Полиса, не имея философской школы. Признание Сократа мудрейшим из людей – это билет в счастливую, богатую, обеспеченную жизнь! Это — известность, философская школа его имени и сотни тысяч преданных учеников! Но… Сократ не открывает школы, не пишет книг, не берет денег с учеников! Он ходит по улицам Афин, босой в ветхом хитоне, и неустанно ведет беседы. С кем? С каждым жителем! Будь то сапожник, ремесленник, правитель, судья или воин. Единственное, что имеет смысл для Сократа – это поиск Истины.

Итак, получив благословение богов, Сократ не стремится увековечить свое имя, напротив занят поиском истинной мудрости, поскольку знает, что он «ничего, по правде, не знает». Сократ никогда не остановится в поиске лучшего в каждом человеке, истины в каждом слове, вечности в каждом поступке…

Читая о жизни мудреца, погружаясь в его философию с Платоном – его верным учеником — мы зачастую не задумываемся, что, в сущности,
великий Сократ – такой же человек, как и мы с вами. Он так же, как и мы, жил свою жизнь, совершал свои выборы, преодолевал свои трудности, сомневался и достигал, стремился к совершенству и был счастлив лишь благодаря своей Воле, упорному труду на пути самовоспитания, самосовершенствования, и неустанному служению людям в облагораживании души.

Сократ, подобно воспитателю в детском саду, знал, любил и верил в лучшее каждого из жителей Афин. Как мудрый взрослый, он заботился о жителях родного города словно о малых детях: стремился взрастить в каждом из них истинную добродетель, любовь к мудрости, стремление к благородству.

Афиняне осудили Сократа на смерть. Причины? Зависть, желание прославиться, обвинив известного мудреца, страх правителей перед свободным человеком. «Сократами» невозможно управлять. Почему?

Вспомним жизнь философа: он любил гулять по базарной площади, разглядывая товары; однажды купец спросил его: «Что это ты Сократ все ходишь, рассматриваешь? Ты же ничего не покупаешь!». Сократ отвечал: «Мне нравится смотреть, без скольких вещей я могу жить счастливо».

Как заставить такого человека покупать чипсы, курить сигареты, пить пиво и голосовать за нужного кандидата? Когда у Человека есть Высшие ценности, его невозможно купить за «СЛАДКУЮ ЛОЖЬ» и лестные обещания! Кому в государстве нужны свободные граждане? Кто способен управлять Человеком без страхов и бесконечного желания потреблять?

«Единственная радость для человека — это неуклонный поиск истины. Жизнь только тогда и стоит чего-то, когда ты надеешься ее найти. А Истины, как и звезд, очень трудно достигнуть», — беседует с нами философ сквозь века и расстояния.

Стража, друзья, ученики и жители города уговаривали Сократа сбежать от казни на соседний остров. Там философа ждал дом, достаток, ученики и благостная жизнь для жены и трех малых сыновей. Каков будет выбор, какое решение примет Философ?.. Какое решения принял бы ты?

Всю свою жизнь Сократ прислушивался к внутреннему голосу, которого называл даймоном. И в вопросе смерти, мудрец не предавал своего пути: «Мой внутренний даймон говорит мне: «Сократ, послушайся, и не ставь ничего выше справедливости — ни детей, ни жизни, ни еще чего-нибудь. В самом деле, если ты уйдешь из тюрьмы, так позорно воздав обидой за обиду и злом за зло, преступив заключенные соглашения и договоры, то останешься ли ты прежним Сократом? Творимая над тобой несправедливость не является оправданием. Лучше терпеть несправедливость, чем совершать ее».

«Я делаю то же , что и моя мать, которая была повитухой.
Она помогала родиться детям, а я – Истине».

Сократ никогда не предавал свою философию ни при жизни, ни перед смертью. Для него не было отдельно философии, а отдельно жизни, для Сократа философия – это способ жизни! А истинный философ живет так, как говорит и думает.

Сократ выпил чашу с ядовитой цикутой.

«За две с половиной тысячи лет, разделяющих нас, вами было сделано лишь одно великое открытие: даймон, который подсказывал мне, какие поступки совершать, а от каких воздерживаться, был назван вами Совестью. Совесть – вот бог, способный преобразить мир. Так почему вы не стали жить счастливо? Отчего вы не живете по Совести?».

Каждый народ во все времена убивает своих Сократов. Убиваем мы их по-разному. Меняются только декорации. А мы как дети, заигрываясь
внешними погремушками, отказываемся видеть и признавать этот обреченно повторяющийся трагедийный фарс, устраиваемый нашим невежеством и ленью.

Но Сократы приходят опять и опять… как напоминание и вера небес в то лучшее, что есть в каждом из нас!

Мы ненавидим Сократов за то, что они смеют идти к Истине. А на самом деле ненавидим себя, за то, что мы не идем к ней.

Мы убиваем Сократов за то, что они смеют быть счастливыми вопреки нашим представлениям о счастье. Они не хотят верить и подчиняться нам! Мы убиваем в себе Сократов, каждый раз надеясь больше не слышать голос Совести, Истины и Справедливости.

Они мешают нам жить ради того, чтобы есть!

Сократ цитаты о счастье | QuotesBox.org

Сократ – биография

Сократ — древнегреческий философ. Родился в Афинах в 469 году до н. э. Знаменитое философское учение Сократа стало поворотным моментом в философии древнего мира — он перешел от рассмотрения мира и природы к рассмотрению человеческой сущности. Сформировав собственный метод анализа понятий (диалектика, майевтика) и отождествив знания человека с его положительными качествами, Сократ стал первым, кто направил внимание философов на исключительное значение человеческой личности. Строго говоря, сегодня Сократа называют первым в мире философом в современном понимании смысла этого слова. В его лице философская мысль впервые в истории обращается к самому себе, исследуя приемы и принципы личности. Представители патристики (греческой ветви) даже сравнивали Сократа с Христом. Великий философ античности свои мысли излагал в основном в устной форме, разговаривая с разными людьми. До наших дней информация о содержании этих разговоров дошли благодаря сочинениям учеников Сократа, Ксенофонта и Платона («Пир», «Воспоминания о Сократе», «Домостроение», «Защита Сократа на суде»). Совсем мало сведений содержится в сочинениях Аристотеля. Из-за того, что сочинения Ксенофонта и Платона дошли до нас в большом количестве, может показаться, что философские взгляды Сократа известны достаточно полно. Однако основная проблема состоит в том, что Ксенофонт и Платон представляют учение Сократа по большей части по-разному. Так, у Ксенофонта Сократ утверждает, что врагам нужно делать больше зла, нежели делаю они. У Платона Сократ, наоборот, не считаясь с мнением большинства, говорит, что злом и обидой расплачиваться с людьми не следует, какое бы зло им не причинили. Современные исследователи творчества Сократа до сих пор затрудняются определить, что из этих двоих более полно и правдиво представляет учение Сократа. Впрочем, некоторые уверены, что единственным достоверным источником, характеризующим философа Сократа, можно считать комедии Телеклида, Каллия, Эвполида, а больше всего – комедии Аристофана «Лягушки», «Облака», «Птицы», в которых Сократ представлен безбожником и софистом, идейным лидером различных реформаторов античности, вдохновителем трагедий Еврипида. Однако и здесь не все просто: другие драматурги-современники Сократа изображали философа сочувственно — добродушным и бескорыстным оригиналом и чудаком, который стойко переносит жизненные невзгоды. К примеру, Амейпсий в своей трагедии «Кони» так характеризует философа: «Сократ, ты — лучший в ограниченном кругу, но ты непригоден к массовым действиям, ты среди нас – герой и страдалец».

• Темы цитат

• Все темы
• люди
• друзья
• счастье
• добрые
• душа
• слово
• значок
• тема
• боль
• быть
• мир
• менять
• хороший
• учитель
• злой
• жена
• добро
• бог
• мудрость
• другой
• зло
• собственный
• правда
• ум

Сократ и его взгляды на счастье

Сократ всю свою жизнь (469-399 гг. до н.э.) прожил в Афинах, Греция, уговаривая своих сограждан серьезно задуматься над вопросами истины и справедливости, убежденный, что «неисследованная жизнь не стоит жизнь.» Утверждая, что его мудрость состоит просто в том, чтобы «знать, что он ничего не знает», Сократ действительно придерживался определенных убеждений, главное из которых заключалось в том, что счастье достижимо человеческими усилиями. В частности, он рекомендовал обрести рациональный контроль над своими желаниями и гармонизировать различные части своей души. Это привело бы к божественному состоянию внутреннего спокойствия, на которое не могло бы повлиять внешнее. Верный своему слову, он радостно встретил собственную смерть, обсуждая философию вплоть до момента, когда принял смертоносный болиголов. Благодаря его влиянию на Платона и Аристотеля была открыта новая эра философии и решительно определился курс западной цивилизации.

Сократ – небольшая предыстория

Сократ занимает уникальное место в истории счастья, поскольку он является первой известной фигурой на Западе, которая утверждает, что счастье на самом деле достижимо благодаря человеческим усилиям. Он родился в Афинах, Греция, в 460 г. до н.э.; как и у большинства древних народов, у греков был довольно пессимистический взгляд на человеческое существование. Счастье считалось редким явлением и предназначалось только для тех, кого благоволили боги. Мысль о том, что можно обрести счастье для себя, считалась высокомерие , разновидность чрезмерной гордыни, и должен был быть встречен суровым наказанием.

На этом мрачном фоне появляется оптимистичный Сократ. Он утверждает, что ключ к счастью — переключить внимание с тела на душу. Гармонизируя наши желания, мы можем научиться успокаивать ум и достигать состояния спокойствия, подобного божественному. Нравственная жизнь предпочтительнее безнравственной прежде всего потому, что она ведет к более счастливой жизни. Мы видим прямо здесь, в начале западной философии, что счастье находится на переднем крае, связанном с другими понятиями, такими как добродетель, справедливость и высший смысл человеческого существования.

Пример счастливого человека

Римский философ Цицерон однажды сказал, что Сократ «вырвал философию с небес и низвел ее на землю». До Сократа греческая философия состояла в основном из метафизических вопросов: почему мир не двигается? Мир состоит из одной субстанции или многих субстанций? Но живя среди ужасов Пелопоннесской войны, Сократа больше интересовали этические и социальные вопросы: как лучше жить? Зачем быть нравственным, когда кажется, что аморальные люди приносят больше пользы? Является ли счастье удовлетворением желаний или это добродетельная деятельность?

Известно, что Сократ был более искусным в том, чтобы задавать такие вопросы, чем кормить нас с ложки ответами. Его «сократический метод» состоял из процесса вопрошания, предназначенного для разоблачения невежества и расчистки пути к знанию. Сам Сократ признает, что он невежественен, и все же благодаря этому самопознанию он стал мудрейшим из всех людей. Подобно пустой чаше, Сократ открыт для приема вод знания, где бы он их ни нашел; тем не менее в своих перекрестных допросах он находит только людей, которые утверждают, что они мудры, но на самом деле ничего не знают. Большинство наших чаш слишком наполнены гордостью, тщеславием и убеждениями, за которые мы цепляемся, чтобы дать нам чувство идентичности и безопасности. Сократ представляет собой вызов всем нашим предвзятым мнениям, большинство из которых основано на слухах и ошибочной логике. Излишне говорить, что многие люди обижались на Сократа, когда он указывал им на это в 9-м веке.0011 агон или общественная площадь.

Цена, которую Сократ заплатил за свой честный поиск истины, была смерть: он был признан виновным в «развращении молодежи» и приговорен к смерти путем отравления Болиголовом. Но здесь мы видим, что жизнь Сократа свидетельствует об истинности его учения. Вместо того, чтобы оплакивать свою судьбу или обвинять богов, Сократ невозмутимо встречает свою смерть, даже весело обсуждая философию со своими друзьями за несколько мгновений до того, как он примет смертоносную чашу. Как человек, веривший в вечную ценность души, он не боялся встретить смерть, поскольку считал ее окончательным освобождением души от ограничений тела. В отличие от преобладающего греческого убеждения, что смерть обречена на Аид, место наказания или блуждающее бесцельное призрачное существование, Сократ с нетерпением ждет места, где он сможет продолжить свои вопросы и получить больше знаний. Пока существует разум, искренне стремящийся исследовать и понять мир, будут возможности расширить свое сознание и достичь все более счастливого психического состояния.

Сократ Три диалога о счастье: Евтидем, Симпозиум и Республика

Хотя Сократ ничего не написал сам, его ученик Платон написал огромное количество диалогов с ним как с центральным персонажем. В науке до сих пор бушуют споры о связи между первоначальными учениями Сократа и собственными развивающимися идеями Платона. В дальнейшем мы будем рассматривать взгляды, выраженные Сократом-персонажем, как собственные взгляды Сократа, хотя следует отметить, что чем ближе мы подходим к «окончательному ответу» или всеобъемлющему теория счастья, тем ближе мы к Платону, чем к историческому Сократу.

Евтидем

Это первое произведение философии на Западе, в котором обсуждается понятие счастья, но оно представляет не только исторический интерес. Скорее, Сократ представляет аргумент относительно того, что такое счастье, который сегодня так же силен, как и когда он впервые обсуждал его более 2400 лет назад. По сути, Сократ стремится установить два основных положения: 1) счастье — это то, чего желают все люди: поскольку оно всегда является концом (целью) нашей деятельности, оно есть цель.0011 безусловное хорошее, 2) счастье зависит не от внешних вещей, а от того, как эти вещи используются . Мудрый человек будет правильно использовать деньги, чтобы сделать свою жизнь лучше; невежественный человек будет расточительным и плохо распорядится деньгами, закончив еще хуже, чем прежде. Следовательно, мы не можем сказать, что деньги сами по себе сделают человека счастливым. Деньги — условное благо, только хорошее, когда они в руках мудрого человека. Этот же аргумент можно использовать для любых внешнее благо: любое имущество, любые качества, даже внешность или способности. Красивый человек, например, может стать тщеславным и манипулятивным и, следовательно, злоупотреблять своими физическими данными. Точно так же умный человек может быть даже худшим преступником, чем неразумный.

Затем Сократ делает следующий ошеломляющий вывод:

«Так что же следует из того, что мы сказали? Не в том ли дело, что из других вещей нет ни хороших, ни плохих, а из этих двух мудрость хороша, а невежество — плохо?»

Он согласился.

«Ну тогда посмотрим, что осталось», — сказал я. «Поскольку все мы желаем быть счастливыми и так как мы, очевидно, становимся таковыми благодаря нашему использованию — это наше полезное использование — других вещей, и поскольку знание есть то, что обеспечивает эту благость использования, а также счастье, каждый человек должен , как кажется правдоподобным, всячески готовьте себя к этому: быть как можно более мудрым. Верно?»

– Да, – сказал он. (281e2-282a7)

Здесь Сократ ясно дает понять, что ключ к счастью находится не в благах, которые человек накапливает, или даже в проектах, составляющих составляющие его жизни, а скорее в агентство самого человека, который дает ее жизни направление и фокус. Из этого также явствует отказ от идеи, что счастье состоит просто в удовлетворении наших желаний. Ибо для того, чтобы определить, какие желания достойны удовлетворения, мы должны применить свой критический и рефлексивный интеллект (это то, что Сократ называет «мудростью»). Мы должны прийти к пониманию человеческой природы и выяснить, что пробуждает в человеке лучшее, какие желания взаимно усиливают друг друга, а какие мешают нам достичь общей цели и хорошо функционировать. Без сомнения, из этого мы также можем заключить, что Сократ был первым «позитивным психологом», поскольку он призывал к научному пониманию человеческого разума, чтобы выяснить, что действительно ведет к человеческому счастью.

Симпозиум

Этот диалог происходит на званом обеде, и тема счастья поднимается, когда каждый из участников вечеринки по очереди произносит речь в честь Эроса, бога любви и желания. Врач Эриксимах утверждает, что этот бог больше всех других способен принести нам счастье, и драматург Аристофан соглашается с этим, утверждая, что Эрос есть «тот помощник человечества… который устраняет то зло, лечение которого приносит величайшее счастье человеческому роду». (186b) Для Эриксимаха Эрос — это та сила, которая дает жизнь всем вещам, включая человеческие желания, и, таким образом, является источником всего добра. Для Аристофана Эрос — это сила, стремящаяся воссоединить человеческое существо после его раскола на мужскую и женскую противоположности.

Для Сократа, однако, Эрот имеет более темную сторону, так как, как воплощение желания, он постоянно тоскует и никогда полностью не удовлетворяется. Как таковой он не может быть полноправным богом, поскольку предполагается, что божественность вечна и самодостаточна. Тем не менее, Эрос жизненно важен в стремлении человека к счастью, так как он является посредником между человеческим и божественным. Эрос — это сила желания, которая начинается с поиска физических удовольствий, но может быть переподготовлена ​​к погоне за высшими вещами ума. Человека можно воспитать, чтобы он от любви к прекрасным вещам, которые гибнут, отошли к чистой любви к самой Красоте. Когда это происходит, душа находит полное удовлетворение. Сократ описывает это как своего рода восторг или прозрение, когда пелена спадает с глаз и человек созерцает истину своего существования. Как он говорит:

Если… человеческая жизнь когда-либо стоит того, чтобы жить, то только тогда, когда он достиг этого видения души красоты. И раз увидишь, уже никогда не будешь прельщаться очарованием золота, платьев, миловидных юношей, тебе будет наплевать на красоты, от которых раньше захватывало дух… истинная добродетель, а не видимость добродетели. И когда человек произведет и воспитает эту совершенную добродетель, он будет назван другом бога, и если когда-либо человек сможет насладиться бессмертием, то оно будет дано ему. (212д)

В то время как Сократ и Платон, казалось, верили, что это мистическое наслаждение должно быть прежде всего достигнуто философией, будут и другие, которые поднимут эту тему, но дадут ей либо религиозную, либо эстетическую интерпретацию: христианские мыслители скажут, что величайшее счастье чистое видение Бога (Фома Аквинский), тогда как другие провозгласят, что это видение красоты в музыке или искусстве (Шопенгауэр). В любом случае, идея состоит в том, что это единственное ошеломляющее переживание истины, красоты или божественного сделает все страдания и невзгоды нашей жизни значимыми и достойными переживания. Это Святой Грааль, который приходит только после всех наших приключений в дикой природе.

Республика

В шедевре Платона Республика Сократ хочет доказать, что справедливый человек счастливее несправедливого. Поскольку, как он уже утверждал в Евтидеме, все люди естественно желают счастья, то мы все должны стремиться жить справедливой жизнью. В процессе выдвижения этого аргумента Сократ делает много других замечаний относительно а) того, что такое счастье, б) отношения между удовольствием и счастьем и в) отношения между удовольствием, счастьем и добродетелью (мораль).

Первый аргумент Сократа касается аналогии между здоровьем тела и справедливостью души. Мы все, безусловно, предпочитаем быть здоровыми, чем нездоровыми, но здоровье — это не что иное, как гармония между различными частями тела, каждая из которых выполняет свою функцию. Справедливость, оказывается, есть такая же гармония, но между разными частями души. Несправедливость, с другой стороны, определяется как «своего рода гражданская война» между частями души (444а): бунт, в котором один мятежный элемент — вожделеющая часть нашей природы — узурпирует разум как контролирующую силу. Напротив, справедливая душа обладает «психической гармонией»: что бы жизнь ни подбрасывала справедливому человеку, он никогда не теряет внутреннего самообладания и может сохранять мир и покой, несмотря на самые суровые жизненные обстоятельства. Здесь Сократ эффективно переопределяет общепринятую концепцию счастья: оно определяется с точки зрения внутренних преимуществ и характеристик, а не внешних.

Второй аргумент касается анализа удовольствия. Сократ хочет показать, что добродетельная жизнь приносит больше удовольствия, чем недобродетельная жизнь. Этот пункт уже связан с предыдущим, поскольку можно было бы утверждать, что душевная гармония, являющаяся результатом справедливой жизни, приносит с собой больший покой и внутреннее спокойствие, что более приятно, чем неправедная жизнь, которая имеет тенденцию приносить внутренний разлад, чувство вины. , стресс, беспокойство и другие характеристики нездорового ума. Но Сократ хочет показать, что есть и другие соображения, чтобы подчеркнуть высшие удовольствия праведной жизни: не только душевный покой, но и азарт стремления к знаниям производит в человеке почти богоподобное состояние. Философ находится на вершине этого стремления: сбросив шоры невежества, он теперь может исследовать высшую сферу истины, и этот опыт меркнет в сравнении с этим любым чисто физическим удовольствием.

Возможно, самый сильный аргумент, который Сократ фактически «посвящает Зевсу» (583b-588a), можно назвать аргументом «относительности удовольствия». Большинство удовольствий на самом деле вовсе не удовольствия, а просто результат отсутствия боли. Например, если я очень болен и внезапно выздоравливаю, я могу назвать свое новое состояние приятным, но только потому, что это облегчение моей болезни. Достаточно скоро это удовольствие станет нейтральным, когда я приспособлюсь к своему новому состоянию. Почти все наши удовольствия относительны, поэтому они не являются чисто приятными. Другим примером может быть переживание наркотического опьянения: это может на короткое время вызвать сильное состояние удовольствия, но затем неизбежно приведет к противоположному состоянию боли. Однако Сократ утверждает, что есть некоторые удовольствия, которые не являются относительными, потому что они касаются высших частей души, которые не связаны с относительностью, создаваемой физическими вещами. Это философские удовольствия — чистое удовольствие от лучшего понимания реальности.

Через несколько сотен лет после Сократа философ Эпикур подхватил аргумент Сократа и провел очень интересное различие между «положительными» и «отрицательными» удовольствиями. Положительное удовольствие зависит от боли, потому что это не что иное, как снятие боли: вы испытываете жажду, поэтому выпиваете стакан воды, чтобы получить облегчение. Однако отрицательное удовольствие — это такое состояние гармонии, при котором вы больше не чувствуете боли и, следовательно, больше не нуждаетесь в положительном удовольствии, чтобы избавиться от боли. Положительное удовольствие всегда поддается количественной оценке и падает на шкалу: получаете ли вы больше или меньше удовольствия от секса, а не от еды, например. Положительные удовольствия в результате неизбежно приведут к разочарованию, поскольку всегда будет существовать контраст между тем состоянием, в котором вы находитесь сейчас, и «высшим» состоянием, которое сделает ваш нынешний опыт менее желательным. Негативные удовольствия, однако, не поддаются количественной оценке: вы не можете спросить: «Сколько вы не чувствуете голода?» Из этого Эпикур делает вывод, что истинное состояние счастья есть состояние отрицательного удовольствия, которое в основе своей представляет собой состояние отсутствия каких-либо неудовлетворенных желаний. Излишне говорить, что можно также провести связь между этой точкой зрения и буддийской концепцией достижения нирваны через устранение желания или предписанием современного писателя Экхарта Толле испытать простое неподвижность бытия без вмешательства положительных мыслей и эмоций.

Заключение

Можно сказать, что Сократ (с точки зрения Платона) придерживался следующих идей о счастье: 0111 Счастье является директивой , а не дополнением : это зависит не от внешних товаров, а от того, как мы использовать эти внешние блага (разумно или неразумно)

Удовольствия, возникающие в результате стремления к добродетели и знаниям, имеют более высокое качество, чем удовольствия, возникающие в результате удовлетворения простых животных желаний. Удовольствие 9Однако 0011 не цель существования, а скорее неотъемлемый аспект проявления добродетели в полноценной человеческой жизни.

Взгляды на счастье, разделяемые тремя следующими философами, также могут способствовать достижению счастья:

• Конфуций о счастье
• Мэн-цзы и счастье
• Чжуанцзы: пионер счастья

Сократов о самосовершенствовании: знания , добродетель и счастье | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Столкнувшись с чем-то болезненным или приятным, с чем-то, что принесет славу или дурную славу, осознайте, что кризис уже наступил, что Олимпиада началась, и ждать больше нельзя; что шанс на прогресс, сохранить или потерять, зависит от событий одного дня. Вот как Сократ стал тем, кем он был, полагаясь на разум, чтобы справиться с любым вызовом. Ты еще не Сократ, но еще можешь жить так, как будто хочешь быть им.

Эпиктет, Энхиридион 51.2–3, пер. Доббинс

Для Сократа Платона счастье ( eudaimonia ) требует добродетели, а добродетель требует знания. К несчастью для небожественных, диалоги Сократа не представляют оптимистического взгляда на человеческое стремление к счастью. Стремление Сократа к познанию добродетели терпит неудачу. Известно, что Сократ отрицает понимание того, что такое добродетель, и ищет экспертов, которые заявляют, что знают. Но, увы, предполагаемые эксперты не могут представить счет, выдерживающий elenchos , или перекрестный допрос. Мы, читатели, находимся в шатком положении: нам говорят, что для того, чтобы быть счастливыми, мы должны стать добродетельными, но не дают конкретных советов, как это сделать (см. Benson 2013b). К тому же, если добродетель ускользает от Сократа, «самого лучшего, мудрейшего и самого честного» из людей ( Федон 118а), какие шансы есть у таких болванов, как я? Такое мышление привело некоторых ученых к утверждению, что Сократ действительно считал, что нам лучше умереть (гл. 6; Джонс 2013, 2016; ср. 9).0011 Извинение 40c–41a; Критон 47d–48a; Горгий 507с; Федон 64c–66d, 82e–83a; Республика 1.353e–354a; Кристенсен 2020).

Прежде чем современные последователи Сократа начнут пить болиголов при первых признаках явного божественного разрешения ( Федон 62с), мы должны выслушать Николаса Смита, который предлагает гораздо более оптимистичную интерпретацию: по его чтению мы все можем добиться подлинного прогресса. к добродетели и таким образом достичь определенной степени счастья. Интересная и проницательная книга Смита предлагает читателям пересмотреть свое понимание сократовского знания. Смит утверждает, что нас вводят в заблуждение, когда мы думаем о сократовском знании как о сентенциальном или пропозициональном («знание-то») (см. также Smith 2019).), а не как ремесленное («знание-как»). Пропозициональные знания бинарны: они либо есть, либо их нет, а ремесленные знания оцениваются — их может быть больше или меньше. Если мы думаем о сократовском знании как о пропозициональном, то неспособность дать надежное определение ставит знание добродетели и, следовательно, счастья за пределы досягаемости человека. Но если мы думаем об этом как о чем-то, в чем вы можете быть лучше или хуже, например, о езде на велосипеде, тогда мы можем получить некоторую долю этого и, таким образом, иметь некоторую степень счастья.

Чтение знаний о ремесле дает несколько интерпретационных преимуществ. Во-первых, это, естественно, объясняет, почему Сократ использовал ремесла в качестве аналогии добродетели. Это также помогает объяснить, как Сократ одновременно является образцом добродетели, которая является своего рода знанием, и все же остается невежественным: поскольку знание приходит в степенях, Сократ мог быть умнее среднего медведя, но меньше, чем божественное существо. Кроме того, представление о том, что знание можно оценить, объясняет, почему Сократ увещевал нас «стать как можно более мудрыми» (9).0011 Евтидемус 286а). Если знание — это достижение по принципу «все или ничего», тогда становится трудно понять смысл этого любимого отрывка Смита.

Однако поиск Сократом познания добродетели кажется поиском определения добродетели, а дефинициональное знание, кажется, лучше соответствует чему-то вроде пропозициональной модели, чем ремесленной модели. В конце концов, метод Сократа, по-видимому, включает в себя спрашивание предполагаемых экспертов по F, что такое F. Следовательно, представляется, что для Сократа необходимым условием знания F является знание определения F (см. Benson 2013a). Однако Смит утверждает, что знание определений не всегда является признаком ремесленного знания в дискуссиях Сократа. Когда Сократ и Калликл обсуждают умение плавать, знание в определениях кажется неуместным (9).0011 Горгий 511b–c). Смит пишет: «Сократ также полагает, что epist ē m ē (знание, опыт) или technē (искусство, умение) плавания состоит в способности сказать, что такое плавание. ? Очевидно, что нет: можно прекрасно знать, что такое плавание, и не уметь плавать» (14). Тем не менее, Смит отмечает, что «Сократ, кажется, действительно думает, что если бы кто-то действительно был мастером ремесла добродетели, этот человек мог бы объяснить, что такое добродетель, и научить других, как ее получить» (15).

Если мы допустим, что люди с меньшим мастерством знания F могут быть не в состоянии объяснить F, а люди, освоившие F, могут объяснить его, то что станет с различием между истинной верой и знанием ( Meno 98a)? В конце концов, это различие, по-видимому, основано на том, что человек, обладающий знанием, способен дать объяснение, и это объяснение действует в разделении между умениями, направленными на убеждение, и ремеслами, направленными на знание ( Gorgias 9).0012 465а). И если знание приходит в степенях, как мы можем понять заявление Сократа о том, что оно всегда истинно ( Горгий 454d)? Ни в коем случае эти проблемы не являются неразрешимыми; скорее, они являются приглашением рассказать больше о том, как знание сократовского ремесла соотносится с этими идеями.

После объяснения и защиты сократовского ремесленного знания Смит раскрывает, как выглядит моральное усовершенствование. Глава 2 делает это, объясняя заявление Сократа о том, что он занялся истинным ремеслом политики (9).0011 Горгий 521d). Для Смита это означает нечто большее, чем просто стремление Сократа стать мудрым; это включает в себя приобретение некоторой степени мудрости (ср. Shaw 2011). Глава 3 связывает эпистемологию с моральной психологией, исследуя утверждение Сократа о том, что никто не поступает неправильно добровольно, а только по неведению. Исследуя эту идею, Смит развивает аффективный подход к формированию убеждений. Он объясняет, как иррациональные состояния — страх, стыд, гнев и т. д. — влияют на развитие убеждений, и, поскольку все проступки являются результатом невежества, эти нерациональные состояния могут изменить нас к лучшему или к худшему. Глава 4 расширяет работу главы 3, проясняя сократовское невежество и эленхос . Смит исследует эпистемическую скромность Сократа и то, как она может формировать этические улучшения, а также то, как мы можем принимать решения с точки зрения невежества (см. Baima and Paytas 2021).

Главы 5 и 6 связывают интерпретацию ремесленных знаний со счастьем. В главе 5 исследуется, достаточно ли добродетели для счастья, а в главе 6 — необходимо ли это. Что касается требования достаточности, Смит утверждает, что добродетели достаточно для того, чтобы делать хорошо, но не для счастья. Хотя верно, что Сократ рассматривает их как эквивалентные в Euthydemus , Смит обеспокоен тем, что наша концепция счастья имеет более высокий стандарт, чем тот, который имел в виду Сократ. Чтобы проиллюстрировать этот момент, он приводит пример «Салли» Салленбергера, коммерческого пилота, который совершил аварийную посадку на реке Гудзон, спася все 155 человек в полете. Хотя «мы вполне можем себе представить, что Салли испытал облегчение от того, что в тот день никто не умер [. . .] никто — и уж тем более Салли — не назвал бы его состояние «счастливым». Тем не менее, он хорошо поступил в тот день» (107). Таким образом, если мы относимся к ним как к равнозначным, мы, скорее всего, не только неправильно поймем рассказ Сократа, но и недооценим свою уязвимость перед внешними обстоятельствами.

Кроме того, в этой главе (самой любимой) Смит развивает описание сократовского вреда и человеческой уязвимости. Это непростая задача, поскольку Сократ, по-видимому, исключает обычный «вред» из своего описания. По Сократу, причинить кому-либо вред означает сделать его хуже в отношении добродетели ( Республика 1.335b–c). Вот почему худший человек, такой как Анит или Мелет, не может причинить вред лучшему человеку, такому как Сократ, даже если его убьют ( Апология 41c–d). Смит, однако, утверждает, что есть способы, которыми внешние факторы могут сделать нас уязвимыми к порочности. Мы можем, например, быть морально испорчены плохим воспитанием и плохими родителями.

Сократ Смита гораздо более человечен и разумен, чем его часто считают, что привлекательно, и, без сомнения, Сократ чувствителен к тому, как люди могут быть испорчены неправильным обучением или даже болезнью. Например, в «Республике » Сократ говорит: «Но я боюсь, что, если я соскользну с истины, как раз там, где это наиболее важно, я не только упаду сам, но и утащу своих друзей [. . .] ибо я подозреваю, что меньшее преступление убить кого-нибудь невольно, чем вводить людей в заблуждение относительно прекрасных, добрых и справедливых учреждений» (5.451а–б). А в Федон и Горгий , он отмечает, как наше воплощенное состояние налагает различные ограничения на нашу способность правильно рассуждать (Baima готовится к печати).

Хотя я с пониманием отношусь к тому, что говорит здесь Смит, и считаю, что некоторые части этого согласуются с текстом, у меня остаются сомнения. Сократ, кажется, делает гораздо больший акцент на том, как добродетель делает нам прививку, чем на том, как мы уязвимы для внешних факторов. На самом деле, большая часть споров между Сократом и Калликлом, по-видимому, касается именно этого вопроса. Калликл предупреждает Сократа о том, как его пренебрежение общественным мнением делает его уязвимым перед смертью и неспособностью защитить тех, кого он любит, и Сократ отвечает, говоря ему, что единственное, что стоит защищать, — это качество души. Соответственно, я бы предложил вместо того, чтобы думать, что добродетели недостаточно для счастья, мы должны признать, что внешние факторы могут влиять на то, добродетельны ли мы и в какой степени. Это позволило бы нам поддержать утверждение о том, что добродетельные невосприимчивы к вреду, и понять, почему мы все еще можем быть уязвимыми для внешних обстоятельств, поскольку эти обстоятельства могут препятствовать или помогать нашему развитию добродетели.

Относительно требования необходимости Смит утверждает, что добродетель необходима для счастья, но мы не должны понимать это как концепцию «все или ничего» (гл. 6). Таким образом, у нас остается более позитивная оценка сократовской миссии, в которой мы можем добиться подлинного прогресса на пути к добродетели и счастью. Смит защищает это прочтение, тщательно анализируя отрывки из Апологии и исследуя, как Сократ думает о ремесленном опыте.

 После объяснения и защиты своего искусного истолкования Сократа Смит в заключение исследует философские достоинства своего взгляда. Смит начинает с того, что отмечает, что благотворительность — правдоподобная интерпретация текста — является «лишь относительно незначительным желанием», поскольку «ученые не должны «спасать» какую-либо историческую фигуру от какой-то ошибки, которую они явно совершают. Мы могли бы разумно рассуждать о том, как эта фигура могла бы избежать этой конкретной ошибки, но милосердие, безусловно, не может превзойти очевидный смысл текста» (159).). Конечно, Смит прав в том, что если мы занимаемся наукой, а в тексте ясно сказано X, мы не должны заставлять его говорить Y только для того, чтобы наш любимый философ не выглядел дураком.

Однако это слишком упрощает дело. Редко случается так, что осмысление текста является простым делом — если бы это было так, это не требовало бы толкования. Внимательные читатели заметят, что ключевые части сочинений Платона противоречат друг другу, а некоторые высказывания персонажей вызывают недоумение. Пытаясь разобраться в этих противоречиях и загадочных отрывках, ученые должны полагаться на то, что является философски правдоподобным. Конечно, Смит прав в том, что наука не должна любой ценой спасать изучаемого философа и что мы можем отделить вопрос (а) является ли X правильным взглядом философа от (б) является ли X правильным взглядом. Однако при выполнении (а) требуется некоторый объем философского анализа, чтобы понять идеи, и это потребует некоторого рассмотрения того, что является правдоподобным или благотворительным. Например, защита толковательного утверждения о том, что Сократ имеет в виду ремесленное знание, требует не только рассмотрения сократовского описания ремесел, но и того, что правдоподобно вписывается в эти описания (обратите внимание на приведенную выше цитату о плавании). Действительно, некоторые проницательные и важные исследования в этой книге основаны на проницательных философских способностях Смита.

Оставив в стороне эту толковательную каламбуру, послесловие представляет собой честное исследование правдоподобия точки зрения Сократа, оторванное от каких-либо соображений адекватности интерпретации. Дискуссия освежает, и я бы хотел, чтобы больше философов, занимающихся изучением древности, были готовы участвовать в подобных беседах. Конечно, полезно знать, что имели в виду Сократ и Платон, но также полезно увидеть, верно ли это или полезно. Одной из важных причин для изучения Сократа и Платона является то, что они могут внести ценный вклад в решение современных философских проблем.

«Сократ о самосовершенствовании: знание, добродетель и счастье» рассматривает наиболее важные вопросы философии Сократа, дает глубокое понимание и ставит новые задачи перед общепринятыми интерпретациями. В частности, аспиранты и исследователи античной философии, работающие в аналитическом стиле, получат большую пользу от тщательной экзегетики и проницательного философского анализа Смита. В более общем смысле, мы все выиграем от «сократовской точки зрения, что мы станем лучше в той мере, в какой мы примем его стремление «стать настолько мудрыми, насколько это возможно» (9).0011 Евтидемус 286а)» (165).