Рубальская лариса стихи о возрасте женщины: Лариса Рубальская — Стихи о возрасте, старости: читать красивые стихотворения поэтов классиков на РуСтих

Читать онлайн «Возраст любви», Лариса Рубальская – Литрес

Стихи и песни о любви

«Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала…»

Ларису Рубальскую часто называют поэтом-песенником. Некоторые считают, что второе слово в этом сочетании принижает значение первого. В том смысле, что, мол, для песен годятся и весьма посредственные стихи. Репертуар современной российской эстрады, к сожалению, дает основания иронически или снисходительно относиться к качеству положенных на музыку текстов. Так ведь и авторов их правильнее называть не поэтами, а просто текстовиками. А для повышения художественного уровня песен как раз и требуются настоящие поэты. То, что написано ими с учетом специфики песенного жанра, сохраняет самостоятельную литературную ценность и без музыкального сопровождения. Хотя можно быть уверенным, что мысленно многие читатели стихотворений этого сборника будут напевать их, хорошо помня, как звучали они в исполнении Аллы Пугачевой, Валерия Леонтьева, Ирины Аллегровой, Филиппа Киркорова, Иосифа Кобзона, Ларисы Долиной и других звезд эстрады. А случалось, что песни на стихи Рубальской и способствовали звездному взлету артистов. Один из примеров тому – получение Гран-при на фестивале «Юрмала-88» Александром Малининым, выступившим там с песней «Напрасные слова», завораживающую строчку из которой мы вынесли в заголовок этого предисловия.

В 1984 году муж Ларисы Рубальской, по профессии врач-стоматолог, попросил посмотреть стихи своей жены, читавшиеся ранее лишь в узком кругу друзей, своего пациента – композитора Владимира Мигулю. И вскоре одно из стихотворений – «Воспоминание» – стало песней, которую исполнила Валентина Толкунова. Сколько с тех пор песен написала Лариса Алексеевна, она и сама сосчитать затрудняется, но несколько десятков из них, несомненно, стали шлягерами. Их поют не только звезды, но и самодеятельные артисты. Да и не артисты тоже. Просто потому, что такие слова на душу ложатся.

В одном из интервью Лариса Рубальская приоткрыла свою, если можно так выразиться, творческую лабораторию: «По улицам не просто так хожу – наблюдаю. Я и на лавочке с бабушками посижу, и с детишками постою, и с девчонками молодыми тут поболтаю. Надо слушать жизнь». Умение внимательно слушать жизнь, проникаться проблемами людей разного возраста помогает поэту находить темы для своих песенных стихов. Преимущественно они о любви: романтической и драматической, полной радостных предчувствии и питающейся воспоминаниями… Творческим кредо Рубальской можно считать такие строчки:

 
Все в жизни бывает. И все может быть.
Из нас только пленник в ней каждый.
Но главное просто кого-то любить,
А все остальное – неважно!
 

Она много ездит по России, выступает за рубежом. Ее прозрачные, мелодичные стихи уже давно можно не только услышать, но и прочитать в книжках. У вас в руках – очередная. Уверены, что она, как и все предыдущие, быстро обретет благодарных читателей.

Виноват я, виноват!

 
Хожу я по лезвию бритвы,
Терплю поражения в битвах,
А ты все качаешь права.
Любимая, ты не права!
 
 
А ты говоришь – так и надо,
Моим поражениям рада.
Зачем же такие слова?
Любимая, ты не права.
 
 
Виноват я, виноват,
Без суда и следствия.
Ты смени свой строгий взгляд
На другие действия.
 
 
В море жизни я – фрегат,
Потерпевший бедствие.
Виноват я, виноват,
Без суда и следствия.
 
 
Желтеют акации летом,
Тебе поспешить бы с ответом,
А то нас поссорит молва.
Любимая, ты не права.
 
 
Прикинь, без меня разве слаще?
И плачешь ты разве не чаще?
Зачем же ломаешь дрова?
Любимая, ты не права.
 
 
Виноват я, виноват,
Без суда и следствия.
Ты смени свой строгий взгляд
На другие действия.
 
 
В море жизни я – фрегат,
Потерпевший бедствие.
Виноват я, виноват,
Без суда и следствия.
 
 
Шампанское выстрелит пеной.
Обиды забудь и измены,
Пусть кругом идет голова.
Любимая, ты не права.
 
 
Под шорох подкравшейся ночи
Ты нежности снова захочешь.
И ухнет ночная сова —
Любимая, ты не права.
 

Напрасные слова

 
Плесните колдовства
В хрустальный мрак бокала.
В расплавленных свечах
Мерцают зеркала,
Напрасные слова —
Я выдохну устало.
Уже погас очаг, я новый не зажгла.
 
 
Напрасные слова —
Виньетка ложной сути.
Напрасные слова
Нетрудно говорю.
Напрасные слова —
Уж вы не обессудьте.
Напрасные слова.
Я скоро догорю.
 
 
У вашего крыльца
Не вздрогнет колокольчик,
Не спутает следов
Мой торопливый шаг.
Вы первый миг конца
Понять мне не позвольте,
Судьбу напрасных слов
Не торопясь решать.
 
 
Придумайте сюжет
О нежности и лете,
Где смятая трава
И пламя васильков.
Рассыпанным драже
Закатятся в столетье
Напрасные слова,
Напрасная любовь.
 

Доченька

 
У тебя для грусти нет причины,
В зеркала так часто не глядись.
Замирают вслед тебе мужчины,
Если мне не веришь – обернись.
 
 
А ты опять вздыхаешь,
В глазах печаль тая.
Какая ты смешная,
Доченька моя,
Как будто что-то знаешь,
Чего не знаю я.
Какая ж молодая ты еще,
Доченька моя.
 
 
Мы с тобой уедем к морю летом,
В город, где магнолии в цвету.
Я открою все свои секреты,
Все твои печали отведу.
 
 
А ты опять вздыхаешь,
В глазах печаль тая.
Какая ты смешная,
Доченька моя,
 
 
Как будто что-то знаешь,
Чего не знаю я.
Какая ж молодая ты еще,
Доченька моя.
 
 
Посмотри на линии ладони,
Все поймешь, гадалок не зови.
Это ангел, нам не посторонний,
Прочертил там линию любви.
 

Живи спокойно, страна!

 
Вчера опять на первой полосе
Писали обо мне газеты все,
Что я не так стою, что я не то пою
Я никому покоя не даю.
И вызывает жгучий интерес
Мой часто изменяющийся вес,
И мой репертуар, а также гонорар,
Все это нужно знать всем позарез.
 
 
Живи спокойно, страна,
Я у тебя всего одна,
Все остальное в тени,
Ну, извини!
 
 
Валяйте, говорите обо мне,
Мне это даже нравится вполне,
Куда и с кем лечу, кому за что плачу,
Живу я только с тем, кого хочу.
 
 
Я буду петь, завистников дразня,
В эпоху эту имени меня,
Не падая к стене и вечно на коне,
И пусть побольше пишут обо мне.
 
 
Живи спокойно, страна,
Она у нас всего одна,
Все остальное в тени,
Ну, извини!
 
 
Жизнь летит, листая лица,
Годы, имена,
Но во все времена
Есть я, одна, одна совсем одна!
 
 
Живи спокойно, страна,
Я у тебя всего одна,
Все остальное в тени,
Ну, извини!
 
 
Живи спокойно, страна,
Я у тебя всего одна,
Все остальное в тени,
Ну, извини!
 

Транзит

 
Ты говоришь – расставаться полезно.
Вот я и ушла.
В город чужой ненадолго, проездом
Судьба занесла.
 
 
Осень покинув, в тревожную зиму
Поезд влетел.
Мне расставаться невыносимо,
Ты так хотел.
 
 
Я так просила: удержи!
Ты слова не сказал.
Я твой транзитный пассажир,
Ты мой транзитный зал.
 
 
Ты говоришь – расставаться полезно
Так и сбылось.
В жизни твоей побывала проездом,
Поезд унес.
 
 
Там без меня догорают осины,
Желтая грусть.
Мне расставаться невыносимо,
Я не вернусь.
 

Угонщица

 
Если спросят меня, где взяла
Я такого мальчишку сладкого,
Я отвечу, что угнала,
Как чужую машину-девятку я.
 
 
Угнала у всех на виду,
Так открыто, что обалдели все.
Ни за что, ты имей в виду,
Не верну тебя бывшей владелице.
 
 
Я ждала тебя, так ждала.
Ты мечтой был моей хрустальною.
Угнала тебя, угнала.
Ну и что же тут криминального!
 
 
Все девчонки теперь за спиной
Называют меня угонщицей.
Им завидно, что ты со мной
И любовь наша скоро не кончится.
 
 
А подруги пускай тормозят
И вернуть тебя не стараются,
Потому что твои глаза
Только мне одной улыбаются.
 

Мулатка-шоколадка

 
Там, где пальмы в небо стрелами,
Птицы райские звенят.
Там девчонка загорелая,
Ты с ума свела меня.
 
 
Мы с тобой – два разных полюса —
Стылый север, жаркий юг.
О любви я сразу понял все,
Лишь тебя увидел вдруг.
 
 
Моя мулатка, мулатка-шоколадка,
Ребенок милый солнца и волны.
Но почему мне так в твоих объятьях
                                           сладко
В лучах банановой страны.
 
 
Но жизнь моя – капризная лошадка,
Опять в снега, домой меня умчит.
Моя мулатка, ты, как шоколадка,
А шоколад всегда горчит.
 
 
На песке следы сливаются
И теряются в волне.
Шоколадная красавица,
Что ты знаешь обо мне?
 
 
Ты мне что-то шепчешь ласково
На полночном берегу.
Я навек бы здесь остался бы,
Но без снега не могу.
 

Странная женщина

 
Желтых огней горсть
В ночь кем-то брошена.
Я твой ночной гость,
Гость твой непрошеный.
Что ж так грустит твой взгляд?
В голосе трещина.
Про тебя говорят —
Странная женщина.
 
 
Странная женщина, странная,
Схожа ты с птицею раненой,
Грустная, крылья сложившая,
Радость полета забывшая.
Кем для тебя в жизни стану я?
Странная женщина, странная.
 
 
Я не прошу простить,
Ты ж промолчишь в ответ.
Я не хочу гостить
И уходить в рассвет.
В грустных глазах ловлю
Искорки радости.
Я так давно люблю
Все твои странности.
 

Я не помню

 
Я не помню, сколько осеней назад
Падал под ноги наш первый листопад,
Ты на краешке сгорающего дня
Целовал меня.
 
 
Я не помню, сколько зим
                     с тех пор прошло,
Напролет всю ночь за окнами мело,
Ты тогда руками, полными огня,
Согревал меня.
 
 
Не забыть былого, не вернуть,
Я одна иду в обратный путь,
Я бреду на забытый свет
Тех далеких, прошедших лет.
 
 
Не забыть былого, не вернуть,
Обещаю, что когда-нибудь
Свет забытый я погашу
И тебя отпущу.
 
 
Я не помню, я забыла голос твой,
Торопливый звук шагов по мостовой,
Я живу, тебя нисколько не виня,
Ты забыл меня.
 
 
Я не помню, но зачем тогда, скажи,
Снова лист осенний так в руке дрожит,
Ветер памяти принес мне на крыле
Мысли о тебе.
 

Там, на вираже

 
Я боюсь оглянуться назад,
Там ты Южный, я Северный полюс.
Видеть твой обжигающий взгляд,
Слышать твой остужающий голос.
 
 
Вспоминать я боюсь и забыть
Ночь в холодном, заброшенном доме.
Нам с тобою там больше не быть,
Так зачем я, скажи, это помню?
 
 
Там, на вираже,
Ты, как в гонках сложных,
В яростном броске
Мчишь на красный свет.
 
 
И в моей душе
Так неосторожно,
Словно на песке,
Оставляешь след.
 
 
Я боюсь оглянуться назад,
Снова быть отрешенной и грешной.
Облетает цветущий наш сад,
В зимний сон погружаясь неспешно.
 
 
Будут дни холодней и темней,
Мне однажды покажется, может,
Что ты тоже грустишь обо мне
И ту ночь вспоминаешь ты тоже.
 
 
Я боюсь, что накатит волной
То, что мне пережитым казалось,
И тебя там не будет со мной,
Только грусть где-то в сердце осталась.
 
 
Грусть пройдет, так бывало не раз,
Вспоминать тебя буду без боли.
Только это потом, а сейчас
Сердце бьется, как птица в неволе.
 

Полярник

 
Ой, дарит жизнь порой подарки нам,
Потом от них мы только плачем.
Он мне представился полярником
И был всю ночь таким горячим.
 
 
Он мне казался удивительным,
На предыдущих непохожим,
И волновала убедительно
Его обветренная кожа.
 
 
А мне так хотелось его отогреть,
Мне нравился этот полярный медведь.
Казалось, он тоже кайфует,
На мне, как на льдине, дрейфует.
 
 
Он мне рассказывал о полюсе,
Где снег да белые медведи.
И намекало что-то в голосе,
Что к ним он больше не уедет.
 
 
Пронзило душу чувство жгучее,
А сердце что-то предвещало.
И небо жизнь мою дремучую
Звездой Полярной освещало.
 
 
Но оказалась жизнь конкретнее,
Чем представлялось мне доныне.
Скажу, короче, больше нет его, —
Вернее, есть, но там, на льдине.
 
 
Ну вот за что же мне удар такой?
Он не звонит мне и не пишет.
Забыл навек меня полярник мой
И променял на белых мишек.
 

Опоздавший

 
Я ждала, стояла у окна,
Я ждала, по комнате ходила,
Я ждала, хмелела от вина,
Я ждала и время торопила.
 
 
А вчера, ведь ты еще вчера
Колдовал словами и губами,
Но игра, любовная игра,
Вот и все, что было между нами.
 
 
Лепестки цветов опавших
На сиденье машины.
Их рассыпал опоздавший,
Мой несбывшийся мужчина.
 
 
Заблудившийся в дороге
И судьбой моей не ставший.
Опоздавший ненадолго
И на вечность опоздавший.
 
 
Я ждала, чтоб прозвенел звонок,
Я ждала, чтоб ты вошел и обнял.
Я ждала, но ты прийти не смог,
Я ждала, а ты меня не понял.
 
 
Что потом? Не знаю, что потом,
Не смогу ответить, если спросят.
Лишь листом, оранжевым листом,
Бьет в стекло рассерженная осень.
 

В городе Эн

 
В жизни я отчаянно
Жаждал перемен,
И попал нечаянно
В тихий город Эн.
Я попал нечаянно
В городок окраинный,
Там глаза печальные
Взяли меня в плен.
 
 
Ночь плыла бессонная
В перекатах гроз.
В небогатой комнате
Вышло все всерьез.
Эту ночь бессонную
Навсегда запомню я,
Там глаза бездонные
Не скрывали слез.
 
 
Город без названия,
Населенный пункт.
Робкие касания
Нежных губ и рук.
Город без названия,
Встречи-расставания,
Долгий миг прощания,
Слов последних звук.
 

Похоже на любовь

 
Вдали от ветров вьюжных,
В краях приморских южных,
На опустевшем пляже
Мы встретились с тобой.
Шептала ты: – Не надо!
Но выдавала взглядом,
Что это очень даже
Похоже на любовь.
 
 
Нас опьянил с тобою
Южных цветов дурман.
Был так похож с любовью
Легкий ночной роман.
 
 
Летели дни, как птицы,
Листали мы страницы,
И был сюжет не сложным,
Понятным с первых слов.
Но как-то раз однажды
С другим пришла на пляж ты,
И это было тоже
Похоже на любовь.
 
 
И было все прекрасно,
Пока не стало ясно,
Что к этой новой роли
Я просто не готов.
Смотрела ты печально,
А я сказал прощально,
Что это было только
Похоже на любовь.
 

Стихотворения Ларисы Рубальской про возраст женщины ~ Поэзия (Стихи известных поэтов)

­Женщины в сокуГоды идут, годы движутся,
Челюсть вставлена, трудно дышится .
Гляну в зеркальце, одна кручина,
Шея в складках, лицо в морщинах.

Туфли куплю, в журнале копия,
Носить не могу, плоскостопие,
Вдаль не вижу, вблизи как безрукая,
Не то дальнозоркая, не то близорукая.

И слух стал немного ниже,
Пошлют подальше, иду поближе.
Нам Пушкин пел очень упорно:
Любви все возрасты покорны,

Мол, и в старости на любовь есть сила.
Но я вам скажу , не тут то было!
Хочу кокетничать глазки в пол,
А лезу в сумочку, где валидол.

К мужчине в объятья хочется броситься
Да мешают очки на переносице.
А память стала низкого качества-
Зачем легла к нему, забыла начисто.

Одно утeшение со мной повсюду.
Я хуже, чем была, но лучше, чем буду!


Не хочу я стареть, не хочу!


Говорят, что отлично я выгляжу…
Мне такое еще по плечу,
Что не всякая юная выдержит!
Я такое придумать могу,
Что другие мне просто… завидуют!
Юность блеклая в вечном долгу-
Что я в ней, кроме скромности, видела?
Кроме комплексов — чтобы надеть??
Ну, какие у нас были платьица…
Не хочу и не буду стареть!
Так себе я в судьбе обозначила!
Погляжу на себя — хороша!
Три морщинки — подумаешь, трудности!
Голос юный, красотка-душа,
Ну, а в зеркале… вечные глупости!
Внучка — Лапочка рядом идет…
Незнакомые думают — мама — я!
…Неизбежен у времени ход!
Я не буду стареть! Я упрямая!



Мне тридцать лет, а я не замужем.

Как говорят, не первой свежести.
А в сердце чувств такие залежи,
Такой запас любви и нежности!
Моим богатством нерастраченным
Так поделиться с кем-то хочется.
«Да на тебе венец безбрачия», —
Сказала мне соседка-склочница.
Молчала б лучше, грымза старая,
Да помогла б мне с этим справиться.
Все говорят, я девка статная,
И не дурна, хоть не красавица.
Как вкусно я варю варение,
Как жарю кур с румяной корочкой!
И кто б мне сделал предложение,
Не пожалел бы ну нисколечко!
Тут заходил один подвыпивший.
Жену с детьми отправил к матери.
Час посидел, мне душу выливши,
Потом ушел. Дорога скатертью.
А скоро праздники подкатятся.
Пойду к подружкам на девичник я.
Вчера себе купила платьице,
Не дорогое, но приличное.
Надену лаковые лодочки,
Войду в метро, как манекенщица.
Потом с девчонками, под водочку,
Нам, может, счастье померещится.
На платье ворот в белых кружевах,
И в нем такая я красавица!
Подружки обе, хоть замужние,
Но, в общем, тоже несчастливые.
Мужья их в доме гости редкие.
Один — моряк. Все где-то плавает.
Другой встречается с соседкою.
Но дети есть, а это — главное.
Я им твержу — терпите, девочки.
Какие есть — а все ж мужья.
И в платье новеньком, с отделочкой,
Одна домой отправлюсь я.
И у метро куплю у тетеньки
Три ветки в бусинках мимоз.
Уткнусь лицом в букетик желтенький
Так, чтоб никто не видел слез.
Мне говорят — с твоей-то внешностью
Ну что такого в тридцать лет?
И кружат в сердце вихри нежности,
Как майских яблонь белый цвет.


Женщина в новом идёт плаще,
Нет у неё никого вообще.
Дочка отдельно живёт, замужняя,
И мама теперь ей стала ненужная.

Женщина плащ купила дорогой —
Может, посмотрит один-другой?
Ну, молодой к ней вряд ли подойдёт,
Но и не молодой ей тоже подойдёт.

Женщине сорок, но их ей не дать,
Она ещё хочет любить и страдать.
Она ещё, в общем, девчонка в душе,
И дело даже не только в плаще.

Она забыла невесёлое прошлое
И очень надеется ещё на хорошее.
Вот тут на днях подкатил «Мерседес»,
Правда, дорогу спросил и исчез.

Но мог ведь спросить у кого-то ещё?
И женщина это связала с плащом.
Женщина смотрится в стёкла витрин.
Ну вот, ещё вечер окончен один.

И нет никаких вариантов, хоть плачь,
Напрасными были надежды и плащ.
Домой она возвратится опять,
Чаю попьёт и уляжется спать.

А метеодиктор, смешной человек,
Скажет, что завтра в городе снег,
И температура минусовая,
А кто ж в такую плащи надевает?

И женщина утром наденет пальто,
Оно неплохое, но всё же не то.
А плащ повесит в шкаф зимовать,
Но будет порой его доставать.

И думать, что снова настанет весна,
И она не будет весь век одна.
И кто-то однажды заметит плащ,
И зазвучит мендельсоновский марш.

Они будут вместе телек смотреть.
Ой, как не хочется ей стареть!
Сходить, что ль, к замужней дочке в гости,
Отдать ей плащ — молодая, пусть носит…



Пускай года, как ласточки летят.

Зависит возраст женщины-от духа.
Быть можно молодой и в пятьдесят.
А можно жить и в двадцать, как старуха!!!



Ты меня о возрасте
не спрашивай,

Не совпал он с состоянием души.
Комплиментами меня
не приукрашивай,
Подводить итоги не спеши.
Я ещё не все рассветы
встретила
И не все закаты обрела,
Я на главные вопросы
не ответила —
Как жила
и счастлива ль была?
Ты меня о возрасте
не спрашивай…
В прошлом все свои
оставив миражи,
Оттолкнулась я от берега вчерашнего,
Чтобы в вихре вальса
закружить.
Я ещё в мечтах
летаю к звёздам,
Верую я в искренность друзей,
И надеюсь,
что совсем не поздно
Мне любви
довериться твоей…

Лариса Свирская, поэт и философ, фигурирует в журнале Ocean State Review

Лариса Свирская, поэт и философ, фигурирует в журнале Ocean State Review

Параллельно

потому что я исчезаю
чтобы сказать вам, что я думал о том, как много дней людям
приходилось переставать считать
из-за баров в аэропорту по пути домой из реабилитационного центра думаю
твоего письма
потому что никто больше не пишет письма
чтобы сказать тебе любовь порожденная заботой имеет заботу
как неотъемлемый ингредиент
потому что я люблю параллельные построения
чтобы сказать тебе ты должен называть это как-то
потому что ты делаешь
чтобы сказать тебе о карте до места, где ты живешь
, потому что я не знаю, где ты живешь
, чтобы сказать тебе, кто-то, кто не знал, где я живу
, послал скорую помощь ко мне домой
, чтобы сказать тебе посетить, как будто это место
потому что это нигде

Впервые я встретил поэта и философа Ларису Свирскую в Гудзоне, штат Нью-Йорк, в домашней школе Джона Эшбери в августе 2015 года, в мастерской Доротеи Ласки. Я помню, Лариса была звездой, ее поэзия была столь же чувственной и философской; мы поладили. Я не удивлен, а также безмерно взволнован ее поэтическим прогрессом за последние пять лет. Ее творчество по-прежнему коренится в вещах и мышлении, но глубокая уверенность поэта, вступающего в ее силы, поразительна. Поэзия Ларисы занимает свое собственное пространство, отдельное от большинства современных стихов и современных поэтов. Ее работа не боится задавать большие вопросы, но в то же время она сочетается с игривым, беззаботным поклоном языку, изображению и звуку. Мне повезло, что я встретил Ларису, и мне повезло, что она была моим поэтическим собеседником. Давний друг Ocean State Review (ее стихотворение «Свидетельство» было в нашем выпуске 2016 года), ее новое стихотворение «Параллельное», о котором мы будем говорить, было номинировано на тележку.

Чарльз Келл: Во-первых, я люблю это стихотворение; Я без ума от этого. Это и тактильно, и философски, и прочно в физическом мире, и также, как ни странно, потусторонне. Он существует в том промежуточном пространстве, которое притягивает меня к определенным стихам, заставляет меня хотеть перечитывать их снова и снова, пытаться ступить в их миры. Название «Параллельное» приглашает меня на многие уровни, меня привлекают значения: «происходящее или существующее в то же время или подобным образом, человек или вещь или ситуация, которая похожа или может быть сравнена другому»; это также заставляет меня думать о вашей специфической практике как поэта и философа, о вашем одинаковом внимании к физическому, а также к другим сферам, и о том, что они никогда не разделены, как они пересекаются и переплетаются, как они сообщают друг другу. Прежде чем мы перейдем к стихотворению, не могли бы вы немного коснуться названия, вашего процесса построения этого стихотворения, стихов в целом и вашего баланса или каких-либо параллелей между вашей поэтической практикой и философской практикой?

Лариса Свирская: Поэзия и философия занимают в моей жизни очень разные места. Большую часть того, что я узнал о поэзии, я узнал из чтения и письма, и еще больше из чтения. Я никогда не ходил на уроки поэзии в школе, хотя посещал короткие мастер-классы. Я обнаружил, что в философии невозможно найти свой путь без формального изучения. Иногда мне кажется, что я заинтересовался философией, потому что мне было от природы любопытно, но у меня не было других природных способностей. Я ассоциативный мыслитель, и заставить себя замедлиться и быть осторожным было невероятно сложно. Я знаю много поэтов, которые подходят к поэзии таким образом, которые не торопятся, но я, кажется, не могу этого сделать, даже когда пытаюсь. Это стихотворение в некотором роде о попытках и неудачах найти язык. Я написал ее в свою первую ночь в качестве резидента Vermont Studio Center. Я пытался написать электронное письмо Даре Вир, моей наставнице, после долгого молчания. Я продолжал начинать предложения словами «Я просто пишу, чтобы сказать» и понимал, что, как бы я ни закончил это предложение, это будет своего рода ложью. Не было одной простой вещи, которую я пытался сказать. В какой-то момент я понял, что пишу стихотворение, а не электронное письмо. Поэтому я позволил себе написать некоторые из этих предложений, а затем отрезал их начало — часть «Я просто пишу, чтобы сказать». Отсюда и пошла форма «Параллельный». Точно не помню, откуда название. Может быть, это было просто из-за того, что я нашел так много отдельных, но непрерывных ответов на вопрос о том, что я пишу, чтобы сказать. Мне также всегда нравилось слово «параллель» и то, как оно вызывает сходство и расстояние. Оба моих родителя закончили аспирантуру по математике, и моя мама любит рассказывать историю одной из своих коллег, которая работала над неевклидовой геометрией. В евклидовой геометрии параллельные линии никогда не пересекаются, но в неевклидовой геометрии они встречаются — подумайте о линиях долготы на земном шаре. Предположительно, этого коллегу призвали во Вьетнаме, и он должен был пройти тест на интеллект. Один из вопросов касался того, пересекаются ли две параллельные линии всегда, иногда или никогда. Иногда он выбирал, что верно, но определенно не тот ответ, который они искали. Очевидно, военные считали его глупым, и в итоге ему давали очень незначительные задания на всю войну, и он пропустил бой, которого он отчаянно хотел избежать. Но я отвлекся.

CK: Первые две строки втягивают читателя в стихотворение в стиле medias-res, что мы находимся в центре чего-то, действия, мысли, вопроса, на который мы пытаемся найти ответ: «потому что я угасаю / чтобы сказать тебе, что я думал о том, сколько дней люди / должны были перестать считать»; Я очарован первым использованием «потому что» и его повторением, его использованием в качестве отсроченной анафоры на протяжении всего стихотворения; его использование в качестве маркера, повторения, «по той причине, что; по причине», который на одном уровне работает и начинается как ответ, но также может служить безответным вербальным заполнителем (почему что-то происходит? Просто потому). А также тот факт, что говорящий «исчезает», в процессе того, что он «исчезает», «исчезает / чтобы сказать вам», что является восхитительно странным/непрозрачным способом сказать «Я хочу вам кое-что сказать», за которым следует с количеством дней, когда «людям / пришлось перестать считать», строка, которая читается как пророческая. Меня снова привлекает стремление говорящего к общению с тем «ты», о котором говорит говорящий. И снова мое внимание направлено на середину, промежуточные пространства, которые появляются в этом стихотворении. Можете ли вы рассказать об этих пространствах, середине, размахе в начале вашего стихотворения?

LS: У меня сложное отношение к объяснению, особенно в поэзии. Мне сказали не объяснять слишком много, и мне пришлось научиться доверять ассоциациям в моем письме, чтобы они говорили сами за себя. Я также люблю очень архаичные способы говорить об объяснении или определении — например, как для Аристотеля что-то имеет сущность, если есть то, что это должно быть этой вещью. Но я также провожу много времени с вещами, которые не поддаются объяснению. Есть стихотворение Мэтью Запрудера, где он пишет: «Тогда/пытался стоять в настоящей позе тайны/и не знать о мире./Какова моя работа». И хотя у нас разные работы (по крайней мере, в общепринятом смысле, в котором я сейчас работаю постдоком по биоэтике), я думаю, что это и моя работа. Точно так же, как я писал не просто для того, чтобы сказать что-то конкретное, я не думаю, что какие-либо из этих строк являются реальными объяснениями, но они связаны с деятельностью по объяснению, общению, осмыслению. Это также клише (полезное) о близких отношениях, которые вы можете просто взять, где бы вы ни находились, без необходимости объяснения того, что произошло за прошедшее время. Я думаю, что отношения наставничества, какими бы близкими они ни были, возможно, являются исключением из этого правила, потому что вы хотите рассказать своим наставникам, как их поддержка помогла вам перейти от того, где вы были, к тому, где вы находитесь сейчас. Это было частью того, о чем я думал, когда писал «Parallel».

CK: У меня есть быстрое признание: я влюбился в «Параллель», когда прочитал строчку «из-за баров в аэропорту по дороге домой из реабилитационного центра». Блин, у меня столько всего в этой строчке, столько мыслей, чувств вызывает. Есть двойные акты движения и застоя. Человек идет на реабилитацию из-за какой-то проблемы, возможно, из-за желания или вынужденного изменения. Есть предполагаемые огромные эмоциональные, физические, психологические, философские движения, которые человек либо выбирает практиковать, либо к ним принуждают, в сочетании с физическим застоем пребывания в реабилитационном центре. Я также люблю «аэропорт», прежде чем «бары в аэропорту». Это не просто штрихи, а временные не-пробелы. Также бары в аэропорту, в которых человек останавливается по пути «домой из реабилитационного центра». Обычно люди хотят семьи, «дома» или употребляют наркотики в кругу друзей или даже в одиночестве в каком-то знакомом пространстве, или стараются не отставать от режима чистоты после реабилитации. Я также думаю о Марке Оже и о том, как он рассматривает не-места как пространства, которые «никогда не завершаются полностью; они подобны палимпсестам, на которых беспрестанно переписывается запутанная игра идентичности и отношений», местам, которые «часто приводят человека в контакт только с другим образом [себя] себя». Я также думаю о постоянном желании некоторых из нас всегда быть где-то в другом месте, в движении. Как человек с большим опытом работы с реабилитационными центрами и барами в аэропортах, я бесконечно очарован ассоциациями в этой строке. Не могли бы вы немного рассказать о движении или о некоторых движениях, о которых говорит эта строка, а также о том, как эти движения наполняют форму стихотворения?

LS: Для меня эта строка говорит о том, что мы можем взять на себя обязательство пробовать новое «я», но всегда будут испытания, которые мешают нам поддерживать их — например, что часто кто-то, вернувшийся из реабилитационного центра, будет иметь пройти мимо бара в аэропорту, где теоретически никто не догадается, что они выпили. Мне кажется, что мы всегда должны пройти через старые версии самих себя, чтобы стать кем-то другим, и что, в конечном счете, мы несем ответственность за это становление только перед собой. Из-за них также возможны фальстарты и преждевременное лишение прав на сдачу. Было интересно наблюдать, как в это время карантина возникает искушение приобрести новые привычки, которые ощущаются как глобальное беспокойство. Я также думал о том, как реабилитационный центр или подобные ему места налагают так много ограничений на пациентов, по крайней мере теоретически, для их же блага. Для меня приказ оставаться дома сильно отличается от такого рода ограничений. Я думаю, что люди, у которых нет другого опыта заключения, как правило, недооценивают, насколько они свободны делать сейчас и как трудно кардинально измениться, независимо от того, насколько сильно они этого хотят. Весь этот раздел, «чтобы сказать вам, что я думал о том, сколько дней людям пришлось перестать считать/из-за баров в аэропорту по дороге домой из реабилитационного центра», на самом деле также был выражением сострадания к тем, у кого были фальстарты на обратном пути домой. .

CK: Другое место, которое меня поражает, это связь/попытка связи говорящего с адресатом. Желание «сказать вам», которым начинается стихотворение, превращается в «из-за того, как мало я знаю, что сказать»; то есть связывание говорящего желанием сказать, выразить в сочетании с признанием говорящим трудности, невозможности этого выражения. Однако говорящий следует с мыслью о том, что «свет в самый раз, и это заставило меня задуматься / о вашем письме / потому что никто больше не пишет письма»; а буква здесь и как объект, и объект соответствия работает как центральная точка, открытие, стержень, один из важнейших объектов в стихотворении. Меня также пленяет беззаботное отступление, которое так сильно бьет в цель: «потому что никто больше не пишет письма», и это заставляет меня думать о людях, о людях, которых я могу пересчитать на одной руке двумя пальцами, которых я писать и получать письма от, потому что эти письма для меня самые важные вещи в мире. Что мне нравится в ваших стихах, так это то, как они общаются на нескольких уровнях — с читателем, с другими стихами, с мышлением. Это не эпистолярное стихотворение, но не могли бы вы немного рассказать об общении в этом стихотворении и вообще в вашей поэзии?

  LS: Если вы дадите мне свой адрес, я буду писать вам письма! Помимо удовольствия получать по почте физический объект, который не является счетом, я думаю, что меня интересует в письмах как форма то, что я на самом деле не редактирую свои письма. Я начинаю с какой-то знакомой территории и часто удивляюсь тому, к чему прихожу. Важные электронные письма я читаю вслух от начала до конца, чтобы понять, как они звучат. Я трачу слишком много времени на написание электронных писем! И как человеку, который не очень спонтанен, приятно быть таким в письмах. Я думаю, что общение через различные средства массовой информации важно, и я получаю большое удовольствие от написания самых разных текстов (поэзия, философия, а недавно я начал творческий научно-популярный проект). Я думаю, что поэзия имеет уникальное отношение к общению. Люди связаны со стихами по самым разным причинам, и хотя некоторые люди предпочитают стихи с большей структурой, чем другие, в поэзии нет такой же обязанности объяснять себя или предлагать повествование, за которое легко ухватиться. Это придает стихам эластичность и свободу, что парадоксальным образом делает их одновременно более и менее доступными.

CK:   Лариса! Пожалуйста, напишите мне, я дам вам свой адрес. Я бы хотел иметь еще одного друга, пишущего письма!

Вернемся к стихотворению: ход продолжается, говорящий отмечает: «Сказать вам, что любовь, порожденная заботой, имеет заботу / как существенный ингредиент». Акцент на заботе, особенно «любовь, рожденная заботой», работает как конкретное утверждение и заставляет меня останавливаться, снова и снова перечитывать эту строку и задаваться вопросом: какой тип любви является любовью, рожденной заботой? Любовь, рожденная беспокойством, кажется, имеет основу для беспокойства, что любовь строится вокруг беспокойства человека и взращивается им. Это тот тип любви, который испытывает родитель? Я не знаю; У меня нет детей. (эта строчка заставляет меня задуматься о других видах любви и о том, от чего они рождаются) Она заставляет меня задуматься, и мне стыдно признаться, вопрос, который я обычно задаю студентам-литераторам, когда мы читаем определенные тексты, — что такое любовь? ? Вопрос, который я никогда не задаю другим людям, сверстникам, друзьям, старшеклассникам, и я не знаю, почему. Я задаюсь вопросом, потому что, может быть, я чувствую, что могу быть более уязвимым перед студентами, изучающими литературу; или что я даже сам не знаю. Потому что в каком-то смысле я думаю, что чем старше я становлюсь, тем меньше я понимаю, что это значит, или что оно постоянно меняется, становясь еще более туманным. В том ли, что я меньше люблю людей, но, может быть, пламеннее? Я не уверен. Или что я действительно люблю только одного человека и никогда не смогу обойтись без этого одного человека — моей жены Кэрри — и весь остальной мир может сгореть? Или, в другое время, я так сильно люблю всех и вся — свою семью, друзей, книги, животных, скалы, деревья, всех своих бывших учеников, которых я даже не могу вспомнить, как их зовут? (простите меня, я в задумчивости). Вопрос: как любовь и забота действуют в отношениях между желанием установить связь, «рассказать тебе» в этом стихотворении? И, простите меня заранее, Лариса, что для вас «любовь»?

LS: Мне нравится, что вы спрашиваете своих учеников, что такое любовь, хотя я сомневаюсь, что на этот вопрос есть хорошие ответы. Это напоминает мне о том времени, когда я подрабатывал летом, преподавая философию ученикам средней и старшей школы. Одно из упражнений, которое мы попросили их сделать, заключалось в том, чтобы дать определение «небоскребу». Единственным правилом было то, что они не могли заранее заглянуть в словарь. Они придумали различные условия о том, сколько этажей в нем должно быть, и количество окон, и у каждого из них были прямые контрпримеры. Через некоторое время мы позволили им заглянуть в словарь, где определение «небоскреба» звучало как «очень высокое здание». Я скептически отношусь к информативным и верным определениям любых терминов, а тем более такого невыразимого, как любовь. Но я думаю, что все же может быть полезно подумать, даже если никто никогда не придет к ответу. Я нахожусь в отношениях, в которых, я бы сказал, я впервые испытываю романтическую любовь, и я много думаю о форме и текстуре этой любви, даже несмотря на то, что она постоянно меняется. Для меня эта любовь очень отличается от любви, вызванной заботой, о которой я писал в «Параллели», которая кажется более тесно связанной с чувством долга. Я думаю, что иногда легко забыть, когда вы чувствуете такую ​​​​любовь, что в привязанности может быть не так много, кроме заботы о благополучии другого. (Между прочим, многие философы говорят о любви так, как будто ее суть заключается в том, чтобы желать добра другому. Может быть, это и правда, но мне это кажется несколько поверхностным.) Может быть трудно увидеть человека таким, какой он есть. если вы ослеплены своей заботой о них. Может быть, я действительно не ответил на этот вопрос. Я прощу тебя, если ты простишь меня.

CK: Два моих любимых момента в «Параллели» — это строки «потому что никто больше не пишет письма» и короткое в стороне: «потому что я люблю параллельные построения»; последний старается отойти, подрывая напряженный момент, когда поднимается «любовь, порожденная заботой». Эти моменты не обязательно смешны до смеха, но они работают, чтобы сбалансировать некоторые из более серьезных и тяжелых моментов в стихотворении. Как вы выполняете эти ловкие движения? Я также замечаю эту практику во многих ваших стихах, баланс между темными местами и легкомыслием, юмором. Я хотел бы сделать это больше. Каков ваш баланс и что вы думаете об этих вещах?

LS: Я из тех людей, которые используют юмор, чтобы справиться с трудностями. Я также склонен отстраняться в некоторые из таких моментов и думать о своей жизни, как если бы это был роман или стихотворение, думать о том, как бы я описал ее, чтобы сделать ее максимально яркой для стороннего наблюдателя. Так что я думаю, что это то, откуда исходит этот импульс в моем письме. Я слышал, как Джеймс Тейт читал около десяти лет назад, и после этого были вопросы и ответы. Кто-то в зале спросил его, как ему удается писать стихи, такие смешные и такие грустные одновременно. У него была такая манера делать паузы, которая придавала всему, что он говорил, дополнительный вес, так что вам придется помнить об этом. Он ответил: «Внутри каждого из нас… есть очень глубокий колодец… и там очень смешно». Мне показалось, что это было удивительно верно.

CK:  Большое спасибо за этот момент, я люблю Джеймса Тейта (а также Дару Вир) больше, чем слова…

Ближе к концу стихотворения происходит еще один сдвиг, и именно тогда говорящий утверждает: «рассказать ты должен как-то это назвать / потому что ты это делаешь». Для меня безотлагательность говорящего обнажается благодаря акценту на назывании, на движении к призванию. Эта безотлагательность далее иллюстрируется, когда говорящий рассказывает: «рассказать вам о карте места, где вы живете / потому что я не знаю, где вы живете», и как говорящий во многих отношениях настаивает на вопросе связи, желание установить связь с адресатом. Я нахожу эту безотлагательность усиленной в следующей строке: «сказать вам, что кто-то, кто не знал, где я живу / послал скорую помощь в мой дом». Этот момент настолько силен. Это заставляет меня смотреть на стихотворение через призму безотлагательности. Это момент раскрытия, но он не раскрывает всего. Мы знаем только, что у динамика были какие-то проблемы. Как вы уравновешиваете такой момент, как этот, не выдавая слишком многого, не превращая его в откровенную исповедь? Как и когда вы узнаете, что работает? Когда вам нужно либо раскрыть больше, либо отступить?

ЛС: В моих первых стихах, которыми я поделился с другими людьми, была ошеломляющая неопределенность. Друг сказал мне, что мои стихи были подобны тому, как кто-то шепчет тебе на ухо: «У меня есть секрет, который я не могу тебе рассказать», что звучит довольно ужасно, если вы спросите меня. Когда я пишу, я чувствую сильное давление, чтобы указать точное количество. Мое намерение состоит в том, чтобы позволить читателю проникнуть в эмоциональный тембр момента, не обременяя его слишком большим количеством фактов и не рассказывая ему, что он должен чувствовать. Я определенно более успешен в этом в несколько раз больше, чем другие. Также помогает то, что я не стесняюсь делиться новыми стихами, даже если они не работают. По моему опыту, нет ничего лучше, чем еще одна пара глаз для такого рода вещей.

CK: Конец, о, меня осенило: «Сказать тебе посетить, как будто это место / потому что его нигде нет». Опять же, поскольку вся поэма балансирует, колеблется между параллелями, конец дает пространство, место, которое тоже можно рассматривать как «нигде»; Я тут же возвращаюсь к началу, как говорящий начинает с «потому что я угасаю», и как это возвращается, как пространство, объект дается, именуется, а затем отнимается. И остается не предмет и не полное отсутствие этого предмета, а след, остаток его контура. Эти мысли как-то связаны с вашим представлением о конце стихотворения? А как же поэзия вообще?

LS: Я помню, что ближе к концу этого стихотворения я много думал о понятии дома. У меня есть еще одно стихотворение или серия… Я все еще пытаюсь понять, что это такое, где я пишу: «Я бы боялся идти домой / если бы я думал, что у меня есть дом». Есть эта попытка общаться напрямую с адресатом, но есть и реальные препятствия для этого, вызванные идеей, что эта связь не может быть налажена в пространстве. Но не просто особенность отношений между говорящим и адресатом, а безродность говорящего обусловливает их взаимодействие. Конечно, в том, чтобы быть ниоткуда, есть что-то освобождающее, но безродность также может быть анафемой для отношений. Может быть, это один из способов интерпретации того, что делает с поэзией отсутствие повествовательной структуры, хотя в целом я думаю, что стихи лучше справляются с отсутствием корней, чем люди.

CK: Я не могу отблагодарить вас, Лариса, за то, что вы потратили время на обсуждение этого великолепного стихотворения. Это было такое удовольствие. Я хочу спросить тебя, как ты? Как дела? Как продвигается ваша работа? Над чем ты работаешь? Что вы читали? Месяц назад ты прислал мне совершенно великолепные стихи о любви, так отличающиеся от твоей обычной работы. Хотите немного поговорить об этом, об их происхождении?

LS: Спасибо за такие вдумчивые вопросы и за щедрое чтение «Параллели». Сейчас, конечно, странное и расстраивающее время, но, учитывая все обстоятельства, у меня все хорошо. Несмотря на то, что по образованию я философ, на моей нынешней работе я работаю по совместительству в Центре биоэтики и Колледже общественного здравоохранения в штате Огайо. Я живу рядом со многими людьми, которые несут прямую ответственность за реагирование на пандемию, но я всегда проводил исследования и в основном работал из дома. У меня есть некоторая вина по этому поводу, но моя повседневная жизнь не сильно изменилась. Я читал довольно много, но не все это то, чем я с гордостью могу поделиться! Некоторые книги, которые много значили для меня в последнее время, — это Later Пола Лисицки и Weather Дженни Оффилл. Недавно я перечитал « Сборник рассказов » Рэймонда Карвера, который был моим любимым писателем в колледже, и читаю его биографию, написанную Кэрол Скленицкой. Раньше я никогда ничего не перечитывал, но это научило меня, насколько непостоянна моя память, а лучшие книги всегда могут научить нас чему-то большему. Мне было трудно сосредоточиться на том, над чем я работал раньше, но я начал несколько новых проектов: философскую статью о том, как мы должны понимать влияние чьей-либо личной истории (и, в частности, травмы) на ответственность, и некоторые творческие научная литература. Я давно хотел написать автобиографический роман или что-то в этом роде, главным образом о том, как я уехал из дома в четырнадцать лет, чтобы поступить в колледж. Я пытался написать об этом раньше, но всегда обнаруживал, что звучу не по годам в самом худшем смысле. На этот раз я подхожу к этой теме сбоку и более ассоциативно. Я писал о своей семье и причинах моего желания уйти от них, написав о своем партнере. Я люблю свою родную семью, но я действительно не понимала, что должно быть такого хорошего в семье, пока не нашла человека, которого хотела назвать своей семьей. А еще я писал Кейт (моему партнеру) стихи о любви. Я так рада, что они тебе понравились. Эта работа кажется мне совсем другой, она намного страшнее и уязвимее, чем писать о худших вещах, которые произошли в моей жизни. Я боюсь стать большим болваном в своих письмах, даже если я полностью согласен стать большим болваном в остальной части жизни. Но мне во всех смыслах повезло, что у меня есть то, что есть сейчас.

CK: Лариса, еще раз спасибо.   Я буду ждать письма.

Лариса Свирская — философ, работающий в Университете штата Огайо. Она была финалистом премии Эрскина Дж. Поэзии. Ее стихи появились или будут опубликованы в jubilat , TYPO , Foundry , Glass: A Journal of Poetry и в других местах.

Другие ее работы можно найти на https://larisasvirsky.com/poetry/

Вот Лариса читает «Грехи поневоле» в юбилей.

ЖЕНЩИНА ОПРЕДЕЛЕННОГО ВОЗРАСТА Мэри К. О’Мелвени – Finishing Line Press

  • Искать:

14,99 $

 

Мэри К. О’Мелвени Пробуждающая воспоминания коллекция отправляет нас в путешествие по таким переживаниям «женщин определенного возраста», как старение, менопауза, болезни, потери и социальная активность. . Персонажи в стихах встречают жизненные упадки с воодушевлением, жизненной силой и юмором. Ее многослойные повествовательные стихи поражают своей широтой, события обрамлены более крупными экологическими событиями и космическими реалиями, которые представляют единую жизнь в перспективе. Например, в «Приливах» образы пугают; приливы контрастируют со снами о «территориальных стираниях», поскольку «тепло тела создает новые климатические зоны». В «Это наша Жизнь» ощущение смертности сочетается с «глубоким вдохом того/разреженного воздуха/в/в котором они все исчезли. /И легкие чистые, сердце полное, говорят/О любви». Или в «Январских ропотах» коллективный дух женщин во время женского марша 2017 года изображен через тщеславие ропотов. В каждом стихотворении наслоение приводит к поразительным метафорическим тщеславиям и откровениям. Например, в заглавном стихотворении тома «Я женщина определенного возраста» путешествие заканчивается заявлением надежды: «Я не желаю радиопомех. / Я женщина определенного возраста».

– Ян Злотник Шмидт , автор книг Мы говорим на языках и У нее была эта память .

 

Проницательная и воинственная, новаторская и дерзкая, «Женщина определенного возраста» — это книга, к которой нужно обращаться во времена сопротивления, перегруппировки и восстания. Сейчас как никогда настало время поэзии с политическим посылом, поэзии, использующей музыку и метафоры, чтобы представить «библиографию секретов», раскрыть «дворовую распродажу наших жизней», обрисовать в общих чертах риски, на которые мы должны пойти. Вот стихи, которые следует читать на женских маршах: в «Январском бормотании» Мэри О’Мелвени напоминает женщинам, что «Ярость и надежда подготовили нас к трансформации./ Сегодня мы летим на краю революции» (24).

– Люсия Черчиу , автор книги Поездка на поезде в Бухарест

 

Мэри К. О’Мелвени заявляет  Я хочу, чтобы меня видели. Начиная с молодого продавца магазина, который не видит жизненно важной женщины, когда он небрежно обращается к ней как к мэм ко многим практикам целительства, которые служат телу, но не женщине, которая населяет тело, это женщина определенного возраста, которая настаивает на том, чтобы ее увидели и услышали. В этих личных и интимных стихах тонко отмечаются политические и исторические силы, формирующие нашу жизнь. По мере старения тела память, красота и любовь выходят на первый план. Эта женщина определенного возраста помнит доброту и невинность размещения цветы в стволах .

Related Posts

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *