Подавленные эмоции фрейд: К несчастью, подавленные эмоции не умирают. Их застави…➤ MyBook

Зигмунд Фрейд цитата: К несчастью, подавленные эмоции не умирают. Их заставили замолчать. И …

—  Зигмунд Фрейд

Последнее обновление 9 мая 2023 г.

Темы

мужчины, несчастье, эмоции, человек, эмоция

Зигмунд Фрейд

126

австрийский психолог, психиатр и невролог 1856–1939

Похожие цитаты

„Вам даны эмоции, чтобы создавать мир и влиять на мир.“

—  Франц Вертфоллен писатель, просветитель, музыкант

Источник: «Шот Жизни»

„Любые негативные эмоции случаются с вами, чтобы заставить вас больше вовлечься в жизнь.“

—  Франц Вертфоллен писатель, просветитель, музыкант

Источник: «Шот Жизни»

„Каждого убитого вами человека любил кто-то, для кого он был единственным. Вы заставили умирать гораздо больше людей, чем можете себе представить, потому что каждый раз вместе с убитыми вами умирали и любящие их.“

—  Виктория Илларионовна Угрюмова украинская писательница, сценарист, колумнист и публицист 1977

„У прошлого есть запах, вкус и цвет,
Стремление учить, влиять и значить,
И только одного, к несчастью, нет —
Возможности себя переиначить…“

—  Игорь Миронович Губерман советский и израильский писатель, поэт 1936

„Когда вы прячетесь от негативных эмоций, вы это делаете чтобы дальше не менять себя. Любые негативные эмоции, случаются с вами чтобы заставить вас, больше вовлечься в жизнь.“

—  Франц Вертфоллен писатель, просветитель, музыкант

Источник: Шот Жизни

„Человек умирает, нации развиваются и переживают упадок, но идея продолжает жить. Идеям неведома смерть.“

—  Джон Фицджеральд Кеннеди американский политический деятель, 35-й Президент США 1917–1963

„Человек есть крепость, осаждаемая изнутри.“

—  Бауржан Тойшибеков

„Нельзя никого заставить измениться. Каждый из нас охраняет свои ворота перемен, которые могут быть открыты только изнутри. Мы не можем открыть врата перемен другого человека ни аргументами, ни эмоциональными призывами.“

—  Мириам Фергюсон первая женщина-губернатор штата Техас 1875–1961

„Эмоции являются индикатором качества жизни. На её уровень влияет критическое и рациональное мышление, а также качество принятых вами решений.“

—  Алексей Христинин

Качество жизни зависит от эмоций. Уровень жизни от достижений, которые в последствии также влияют на качество.

„Как иллюзорна неколебимость реальности!

Она кажется базальтом, а на самом деле акварель – только краски ты берешь изнутри, а большинство людей – пусты.

Они не знают ярких – да вообще никаких – цветов.

Вот реальность для них и базальт.

А так – акварель. Возьми маслА изнутри – и они как грунт – всё перекроют. И что выпишешь ты, то и будет.

Осталось-то только – найти

эти маслянистые краски эмоций.“

—  Франц Вертфоллен, книга О Летучих Змеях. Неаполь

„115. Люди умирали в природе на веки веков. А сейчас это дело изменилось на другое. Умершие люди встанут, они в этом не виноваты, их заставила ошибка. Они не знали, что делали.“

—  Иванов, Порфирий Корнеевич 1898–1983

Паршек.1982.02

„«Ваши эмоции пришли вам сказать, что вы сдохнете, если будете продолжать себя заводить в жопу, а это делаете вы и только вы с самими собой.»“

—  Франц Вертфоллен писатель, просветитель, музыкант

Источник: Шот Жизни

„20. Умирал человек, и сейчас он умирает, и будет он так умирать. Люди в этом не удовлетворились.“

—  Иванов, Порфирий Корнеевич 1898–1983

Не обижается на это Паршек. 1982.09

„Цените людей, которые положительно влияют на вас.“

—  Сандей Аделаджа украинский проповедник нигерийского происхождения 1967

„Потому что влиять на человека — значит отдавать свою душу.“

—  Оскар Уайльд ирландский поэт, драматург, писатель, эссеист 1854–1900

„Человек редко может заставить любить себя, но заставить уважать себя может всегда.“

—  Бернар Фонтенель французский писатель и учёный 1657–1757

„Тот, кто воодушевлён надеждой, может совершить поступки, показавшиеся бы невозможными человеку, который подавлен или устрашён.“

—  Мария Эджуорт 1768–1849

„Человек может все. Если его заставить.“

—  Константин Семёнович Мелихан русский писатель, автор юмористических книг, эстрадный исполнитель собственных произведений, карикатурист, телеведущий,… 1952

„Человека нельзя насильно сделать счастливым, счастье идет изнутри. “

—  Майкл Стивен Портной 1967

„Как невозможно заставить человека любить людей, точно так же невозможно заставить человека читать то, что ему неинтересно. Заставить конечно можно… Но смысл? Ведь внутри должно отзываться…“

—  Екатерина Сиванова 1973

Связанные темы

• Мужчины
• Несчастье
• Эмоции
• Человек
• Эмоция

книги

ПостНаука публикует отрывок из книги «История эмоций». В ней историк Ян Плампер рассказывает о противостоянии социально-конструктивистских и универсалистских теорий эмоций. Перевод с немецкого Кирилла Левинсона.

В одном из самых популярных англоязычных учебников по психологии эмоций сказано коротко и ясно: «Теории эмоций как таковой Зигмунд Фрейд не создал»[1]. Но сразу возникают вопросы: а разве психические заболевания, такие как неврозы и психозы, — это не эмоциональные патологии? Разве страх (в отличие от боязни, направленной на конкретный объект) не представляет собой лишенное цели и диффузное, а потому опасное чувство, беснующееся в душе человека? Разве концепция травмы не основана на представлении о дисфункции эмоционального аппарата? И разве сочинения Фрейда по теории культуры не связаны самым тесным образом с эмоциями — например, когда речь идет о «недовольстве в культуре»?

Как ни парадоксально, хотя эмоции играют важнейшую роль в центральных областях психоаналитической мысли, теория чувств в психоанализе отсутствует. К объяснению этого парадокса мы подойдем через случай Катарины — один из самых известных в «Исследованиях истерии» Фрейда (1895).

Однажды, отдыхая в Альпах, Фрейд зашел подкрепиться и отдохнуть в горный приют. Молодая подавальщица Катарина быстро выяснила, что он врач, и спросила его, не может ли он помочь ей: она страдала по временам удушьем и приступами страха:

Мне всегда кажется, что сейчас я умру, а вообще-то я не робкого десятка, я повсюду одна хожу, в погреб и вниз по всей горе, но как со мной случается такое, мне в тот день повсюду становится страшно, все чудится, будто кто-то у меня за спиной стоит и вот-вот меня схватит[2].

Первый диагноз Фрейда: «Это и впрямь был приступ страха с выраженными признаками истерической ауры или, лучше сказать, истерический приступ, содержанием которого был страх». Но это было лишь поверхностное описание, за которым должно было скрываться нечто большее. «Не было ли в нем какого-нибудь иного содержания?» — спрашивал себя Фрейд[3]. Здесь уже проступают контуры объяснения того, почему в психоанализе эмоции парадоксальным образом одновременно отсутствуют и присутствуют: чувства возникают часто, но они являются лишь эпифеноменами более глубинных психических процессов.

Дальше Катарина рассказала, что во время приступов страха она всегда видела страшное мужское лицо, которое она, однако, не могла опознать. Фрейд пишет, что обычно он в таком случае использовал бы гипноз, но, находясь в горном приюте, был вынужден ограничиться расспросами. «Оставалось лишь положиться на удачу. Ведь мне столь часто приходилось констатировать, что страх у юных девушек возникает вследствие ужаса, который охватывает девственницу при первом знакомстве с миром сексуальности»[4]. Поэтому он сказал Катарине, что, по его предположению, эти приступы страха начались после того, как она пережила что-то неловкое, — при этом он имел в виду область сексуальности.

Внезапно девушка вспомнила, что она через окно увидела собственного дядю, лежавшего на ее двоюродной сестре Франциске. Тогда она не поняла, что происходит, но ей в первый раз стало трудно дышать. Через пару дней у нее начались приступы рвоты, тетя это заметила и стала приставать с расспросами. Катарина все ей рассказала, тетя призвала дядю к ответу, Франциска забеременела от дяди, был скандал, закончившийся разводом. В конце концов тетя с Катариной переехала и приобрела тот трактир, в котором девушка теперь работала и в который венский врач зашел во время своей прогулки.

Рассказав о разводе тети, пишет далее Фрейд, Катарина «к моему удивлению, меняет тему разговора и излагает поочередно несколько историй, в которых воскрешаются события, произошедшие за два-три года до травматического эпизода»[5]. Все эти рассказы касались сексуальных посягательств на нее со стороны ее дяди. Впервые это произошло, когда Катарине было 14 лет:

Однажды зимой они вдвоем спустились в долину и остановились на ночлег в тамошнем трактире. Он остался пить и играть в карты в зале, ее клонило ко сну, и она рано удалилась в предназначенную для обоих комнату на этаже. Она еще не успела крепко заснуть к тому моменту, когда он вошел, затем снова заснула, но неожиданно проснулась от того, что «почуяла его тело» в постели. Она вскочила и принялась укорять его. «Что это вы задумали, дядя? Почему это вы не в своей постели?» Он попытался ее уломать: «Перестань, дуреха, угомонись, ты и сама не знаешь, как это хорошо». — «Мне ничего хорошего от вас не надо, вы мне спать не даете».

Она держалась поближе к двери, готовая выбежать в коридор, пока он не успокоился и сам не уснул. После этого она легла на свою кровать и проспала до утра. Судя по описанному ею способу защиты, она не вполне догадывалась, что его домогательства носили сексуальный характер; когда я спросил, понимала ли она, что именно он собирался с ней сделать, она ответила, что поняла это лишь гораздо позднее. Тогда она возмутилась, поскольку ей просто не понравилось, что ее потревожили посреди ночи, а еще «потому, что так делать нельзя»[6].

Эти возвращенные воспоминания, казалось, исцелили Катарину: «Закончив рассказ и об этих воспоминаниях, она умолкает. Ее словно подменили, угрюмое и страдальческое выражение лица приобрело живость, взгляд прояснился, она выговорилась и облегчила душу»[7]. Фрейд считал, что разгадка заключалась в связи между эпизодом с Франциской и имевшим место ранее сексуальным домогательством дяди к самой Катарине: ведь, когда Катарина увидела дядю осуществляющим половой акт с Франциской, осознание той угрозы, которой подвергалась в свое время она сама, буквально пережало ей дыхание. Оставалось теперь только узнать, что это было за страшное лицо, регулярно сопровождавшее ее приступы страха. Но и эта загадка разрешилась, когда Катарина сказала:

Да, теперь я помню, это лицо дяди, теперь я его узнаю, но оно не такое, каким было тогда. Позднее, когда начались все эти ссоры, тогда дядя ужасно разозлился на меня; он все время говорил, будто я во всем виновата; дескать, если бы я не проболталась, то дело бы не дошло до развода; он все время грозился, что проучит меня; однажды увидал меня издали, лицо его искривилось от злобы, и он начал наступать на меня, подняв руку. Я всегда от него убегала и очень боялась, что он меня где-нибудь подстережет и схватит. Лицо, которое мне теперь постоянно является, это его лицо, каким оно было в тот момент, когда он злился[8].

Свой эпикриз этого случая Фрейд завершает следующими словами:

Страх, изводивший Катарину во время приступов, является истерическим, то есть воспроизводит тот страх, который возникал у нее всякий раз при сексуальной травме. Здесь я не стану разъяснять сущность процесса, который, судя по многим моим клиническим наблюдениям, развивается непременно и заключается в том, что первые догадки о существовании сексуальных отношений вызывают у девственниц чувство страха.

В 1924 году, около четверти века спустя, он добавил примечание:

Спустя столько лет я решаюсь раскрыть то, что сохранил тогда в тайне, и сообщаю, что Катарина была не племянницей, а дочерью трактирщицы, таким образом, девушка пострадала от сексуальных домогательств со стороны собственного отца[9].

Это придает описанным приступам страха — сегодня их назвали бы «паническими атаками» — особый драматизм. Случай Катарины, как кажется, доказывает, что, хотя на первый взгляд психоанализ постоянно кружит вокруг эмоций, они никогда не включаются в объяснения и что на главном уровне интерпретации причин расстройства Фрейд всегда ведет речь о сексуальности.

Конечно же, это недостаточное объяснение. Историк Уффа Йенсен (*1969) показал, во-первых, что в психоанализе эмоции играют роль «важнейших дорожных указателей» при поиске психических процессов, лежащих в подоплеке расстройства, а во-вторых — что «через всю жизнь и работу Фрейда проходят две красные нити», а именно — «амбивалентность чувств и состояние страха»[10].

Незавершенная и сложная теория «аффектов» раннего Фрейда на самом деле была, по утверждению Йенсена, более механистической и биологистской, чем его позднейшие идеи о страхе, о роли эмоций в психическом развитии ребенка и о связи между эмоциями и культурой. Возьмем для примера лишь один аспект ранней теории аффектов: Фрейд считал, что существует некое экономическое равновесие между влечениями (Trieb), недифференцированными аффектами (без разграничения на страх, ненависть или любовь) и дифференцированными ощущениями. В 1915 году он писал в работе «Вытеснение»:

Количественный фактор коррелята влечения может постигнуть троякая участь, как это показывает короткий обзор психоаналитического опыта: влечение может быть совершенно подавлено, так что нельзя найти никаких его признаков, или оно проявляется как качественно окрашенный аффект, или же оно превращается в страх[11].

Здесь перед нами треугольник из влечений, аффектов и одного конкретного чувства. «Аффективное состояние, — пишет Йенсен, — состояло из определенного количества энергии, которая в психическом аппарате подчинялась своего рода закону сохранения энергии». И далее: «Аффект пробивался сквозь неполное вытеснение в форме искажения или перемещения из бессознательного в сознание и в таком виде мог ощущаться как эмоция»[12].

Как мы помним, отголосок этой Фрейдовой теории аффектов встречается нам у Норберта Элиаса. Он говорил об «экономике аффектов» (Affekthaushalt) и обвинял современность в том, что выражение чувств, которые в Средневековье еще можно было не фильтровать, она обложила всякими табу и поэтому теперь эмоции в лучшем случае разрешается переживать в эрзац-жизни, которой является спорт, а в худшем приходится подавлять, что ведет к неврозам, навязчивым состояниям и другим расстройствам.

Йенсен объясняет биологизм и механицизм этой теории Фрейда тремя факторами: влиянием, которое на него в ранний период оказала физиология, интернализацией буржуазно-маскулинных ценностей, таких как рационализм, понимаемый как эмоциональный контроль, и чрезмерным сциентизмом, который служил своего рода защитой от обвинений в ненаучности, — ведь с ними приходилось сталкиваться тем, кто изучал эмоции вообще, и психоаналитикам в частности.

Амбивалентность чувств, констатированная Йенсеном у Фрейда как одна из двух красных нитей, обнаруживается, например, когда речь идет о людях, страдающих неврозом навязчивых состояний, которые одно чувство (например, любовь) допускают, а другое, соприсутствующее (например, ненависть), вытесняют, что приводит их к навязчивым действиям. Но амбивалентность чувств имела для Фрейда еще и личное, биографическое измерение: в детстве, как он позже вспоминал, для него был референтным лицом его племянник, который был на год старше и которого он боготворил, но одновременно и ненавидел за превосходство:

Все мои позднейшие друзья воплощали для меня в известном смысле этого первого друга-врага. Близкий друг и ненавистный враг были всегда необходимыми объектами моего чувства; я бессознательно старался постоянно вновь находить себе их, и детский идеал нередко осуществлялся в такой даже мере, что друг и враг сливались в одном лице[13].

Вторая красная нить, о которой пишет Йенсен, — это нарастающая важность страха (нем. Angst в современной российской специальной литературе часто переводится как «тревога», однако в целях сохранения единства обсуждаемого предмета в настоящем издании оно везде переведено как «страх». — Примеч. пер.) в мышлении Фрейда. «Как бы там ни было, — говорится в 25-й лекции по введению в психоанализ, — несомненно, что проблема страха — узловой пункт, в котором сходятся самые различные и самые важные вопросы, тайна, решение которой должно пролить яркий свет на всю нашу душевную жизнь»[14].

Как только Фрейд высвободил концепцию страха из железной клетки своих прежних идей об «экономике аффекта», он сразу наметил теорию первого страха — того, что испытывает ребенок при рождении. Причина этого первого страха, который становится прообразом для всех последующих страхов, — «невероятное повышение возбуждения вследствие прекращения обновления крови (внутреннего дыхания)» в момент рождения: «Название „страх“ (Angst) — angustiae, теснота, теснина (Enge) — выделяет признак стеснения дыхания, которое тогда было следствием реальной ситуации и теперь почти постоянно воспроизводится в аффекте»[15]. Все страхи в дальнейшем развитии индивида могут быть объяснены этой первой ситуацией.

Фрейд подчеркивал, что «при обезличении родительской инстанции, внушающей страх кастрации, опасность становится более неопределенной. Страх кастрации развивается в страх перед совестью, в социальный страх. Теперь уже не легко указать, какие опасения связаны со страхом»[16].

По Фрейду, страх расположен на уровне Эго, и оттуда он оказывает воздействие на супер-эго, в силу чего, как пишет Йенсен, представляет собой «главное культуротворящее чувство»[17]. В стремлении к индивидуальному благополучию Эго рассылает сигналы страха, которые обеспечивают мораль, а также мощные надындивидуальные, коллективные, общественные культурные свершения. «В нарушениях развития, проявляющихся на уровне индивида как симптомы, можно было разглядеть то, что движет культурой: чувство, рациональное совладание с которым должно было стать задачей каждого человека в отдельности и всех вместе»[18].

В рамках настоящей работы было бы невозможно определить роль и место эмоций во всех разветвлениях, дальнейших разработках и ревизиях психоанализа, имевших место после Фрейда. Но для того чтобы было понятно, как много в этой области меняется, рассмотрим вкратце два примера.

Во-первых, в последнее время активно развивается такая область, как нейропсихоанализ, в котором концепция эмоций, принятая в нейронауке, сочетается с психоаналитическими концепциями. Так, например, психиатр и невролог Йорам Йовелл (*1958) сочетает фрейдовскую теорию влечений с теорией эмоциональных командных систем (ECS), разработанной нейробиологом Яаком Панксеппом (который в 1998 году ввел понятие «эмоциональная нейронаука»), и на этой основе строит нейропсихоаналитическую модель любви[19].

ECS — это универсальные нейрохимические процессы, которые повышают выживаемость, то есть имеют функциональное эволюционное биологическое значение. Такие ECS, как «поиск», «боязнь», «ярость» и «желание», протекают в самых глубоких, палеокортикальных зонах, расположенных внутри и вокруг ствола головного мозга. Эти ECS отвечают в организме человека и животных за универсальные базовые виды деятельности, такие как реагирование на угрозы и размножение. Выше, но все еще в субкортикальных зонах, разворачиваются другие ECS («паника», «забота», «игра»), которые регулируют простейшее социальное поведение; сюда же относятся социальные связи и страх разлуки.

Сам Панксепп выступал против объединения его концепции с теорией влечений и указывал на то, что ECS слишком многообразны и потому не могут соответствовать фрейдовскому либидо или самовлечению, или половому влечению; тем не менее процесс породнения этих двух теорий в нейропсихоанализе в настоящее время идет вовсю[20].

Йовелл пытается именно на материале романтической любви, которая является направленной (любят кого-то) и культурно контингентной (многим культурам понятие романтической любви неведомо), связать ECS с теорией влечений, или, лучше сказать, он стремится переписать Фрейда, внеся в него коррективы, основанные на теории ECS. Каким-то лежащим в основе всего обобщенным либидинозным влечением, по мнению Йовелла, романтической любви не объяснить. Это можно сделать, только объединив различные ECS: ECS «поиск» (ближе всего к либидо) плюс ECS «паника» и ECS «забота» (они более всего соответствуют аппетитивным влечениям).

Два последних элемента обеспечивают страх разлуки и привязанность, то есть специфические признаки романтической любви. «В любом случае теория влечений теперь может быть пересмотрена с учетом роли нелибидинозных инстинктивных/эмоциональных систем, таких как система привязанности. И тогда она может послужить полезным связующим звеном между психоанализом и когнитивными и аффективными нейронауками в их совместном стремлении изучить и понять романтическую любовь»[21]. Это, как пишут Фелисити Каллард и Константина Папулиас в своем исследовании по истории науки, возможно только при таком особом нейрологическом прочтении Фрейда, которое интерпретирует либидинозное влечение функционально c позиций эволюционной биологии, — а это прочтение, можно было бы добавить от себя, как нельзя более удалено от обыденных представлений о романтической любви[22].

Во-вторых, сегодня в психотерапевтической практике (в том числе и в той, которая обнаруживает влияние психоанализа) при работе с психическими травмами и другими эмоциональными заболеваниями все больше делается ставка на исцеляющую силу рассказа. Цель заключается не в том, чтобы, как в раннем психоанализе, добраться до происхождения травмы и выяснить, чем она была вызвана. Терапевт надеется не на вербализацию ужасных и потому вытесненных в подсознание переживаний: терапевтический эффект сулит скорее именно сам характер повествования. Ведь рассказ обладает итеративной, перформативной силой, которая сводит фрагментарные воспоминания в единое целое. Кроме того, повествование обеспечивает дистанцию по отношению к ужасному событию. Через повествование эмоции деактуализируются или как бы превращаются в «обезвреженные» мины[23].

Некоторые психотерапевтические методики предполагают поэтапный процесс, в котором уже даже называние чувств обладает исцеляющим эффектом. Например, нарративная психотерапия основывается на установленном нейронаукой факте, что «не только опознание эмоции как таковое, но и называние аффекта [affect-labeling] прерывает аффективные реакции и снижает ту активность в лимбической системе, которая иначе имела бы место при отрицательных переживаниях»[24]. Но в конечном счете повествование играет и здесь решающую роль:

Основная цель терапии заключается в построении связной […] репрезентации последовательности событий, пережитых пациентом. […] Этот процесс обеспечивает возможность привыкания и с течением времени уменьшает реакцию страха. Задача терапевта состоит в том, чтобы способствовать воскрешению болезненных воспоминаний и не давать пациенту реализовывать выученные стратегии избегания или прерывания этих воспоминаний и телесных ощущений. […] Пациент в ходе этого процесса освоится и привыкнет вспоминать эти события без сильных эмоциональных реакций[25].

[1] Keltner D., Oatley K., Jenkins J. M. Understanding Emotions. P. 7.

[2] Freud S. Studien über Hysterie // Idem. Gesammelte Werke. Bd. 1. L., 1952. S. 185–186. [Здесь и далее цитаты из описания случая «Катарина» приводятся по рус. изд.: Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии / Пер. С. Панкова. СПб., 2005. С. 69.

[3] Freud S. Studien über Hysterie // Idem. Gesammelte Werke. Bd. 1. L., 1952. S. 185–186. [Здесь и далее цитаты из описания случая «Катарина» приводятся по рус. изд.: Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии / Пер. С. Панкова. СПб., 2005. С. 69.

[4] Freud S. Studien über Hysterie // Idem. Gesammelte Werke. Bd. 1. L., 1952. S. 185–186. [Здесь и далее цитаты из описания случая «Катарина» приводятся по рус. изд.: Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии / Пер. С. Панкова. СПб., 2005. С. 69.

[5] Freud S. Studien über Hysterie // Idem. Gesammelte Werke. Bd. 1. L., 1952. S. 185–186. [Здесь и далее цитаты из описания случая «Катарина» приводятся по рус. изд.: Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии / Пер. С. Панкова. СПб., 2005. С. 70.

[6] Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии. С. 71

[7] Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии. С. 71

[8] Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии. С. 72

[9] Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии. С. 73. Примеч. 59.

[10] Jensen U. Freuds unheimliche Gefühle: Zur Rolle von Emotionen in der Freudschen Psychoanalyse // Jensen U., Morat D. (Hg.) Rationalisierungen des Gefühls: Zum Verhältnis von Wissenschaft und Emotionen 1880–1930. München, 2008. S. 135–152, здесь S. 141, 138. См. также Wegener M. Warum die Psychoanalyse keine Gefühlstheorie hat // Fehr J., Folkers G. (Hg.) Gefühle zeigen: Manifestationsformen emotionaler Prozesse. Zürich, 2009. S. 143–162; Chodorow N.J. The Power of Feelings: Personal Meaning in Psychoanalysis, Gender, and Culture. New Haven, 1999.

[11] Freud S. Die Verdrängung // Idem. Gesammelte Werke. Bd. 10. 7. Ausg., L., 1981. S. 255–256. [Цит. по рус. изд.: Фрейд З. Вытеснение // Idem. Основные психологические теории в психоанализе. Очерк истории психоанализа: Сборник. СПб., 1998. С. 108–123, здесь С. 116.

[12] Jensen U. Freuds unheimliche Gefühle. S. 142.

[13] Freud S. Die Traumdeutung // Idem. Gesammelte Werke. Bd. 2./3. 3. Ausg. L., 1961. S. 487. [Цит. по рус. изд. : Фрейд З. Толкование сновидений. М., 1997. С. 138.

[14] Freud S. Vorlesungen zur Einführung in die Psychoanalyse // Idem. Gesammelte Werke. Bd. 11. 8. Ausg. L., 1986. S. 408. [Цит. по рус. изд.: Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. М., 1989. С. 139.

[15] Фрейд З. Введение в психоанализ. С. 143.

[16] Freud S. Hemmung, Symptom und Angst // Idem. Gesammelte Werke. Bd. 14. 5. Ausg. L., 1976. S. 170. [Цит. по рус. изд.: Фрейд З. Торможение, симптом, страх // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1: Зигмунд Фрейд: жизнь, работа, наследие. М., 1998. С. 520–532, здесь с. 528. В целях сохранения единства обсуждаемого предмета цитаты даются по тому русскому изданию, в котором слово «Angst» последовательно переводится как «страх», а не как «тревога» в одних случаях и «страх» в других. — Примеч. пер.

[17] Jensen U. Freuds unheimliche Gefühle. S. 151.

[18] Jensen U. Freuds unheimliche Gefühle. S. 151.

[19] 3 Yovell Y. Is There a Drive to Love? // Neuro-Psychoanalysis. 2008. No 10/2. P. 117–144; Panksepp J. Affective Neuroscience: The Foundations of Human and Animal Emotions. N.Y., 1998. Здесь я опираюсь на Papoulias C., Callard F.J. The Rehabilitation of the Drive in Neuropsychoanalysis: From Sexuality to Self-Preservation // Kirchhoff C., Scharbert G. (Hg.) Freuds Referenzen. Berlin, 2012. S. 189–215. О нейропсихоанализе см. также Guttmann G., Scholz-Strasser I. (Hg.) Freud and the Neurosciences: From Brain Research to the Unconscious. Vienna, 1998; Solms M., Nersessian E. Freud’s Theory of Affect: Questions for Neuroscience // Neuro-Psychoanalysis. 1999. No 1/1. P. 5–14; Kandel E. R. Psychiatry, Psychoanalysis, and the New Biology of Mind. Washington, DC, 2005.

[20] Papoulias C., Callard F. J. Rehabilitation of the Drive in Neuropsychoanalysis. P. 196–197.

[21] Yovell Y. Is There a Drive to Love? P. 140–141.

[22] Papoulias C., Callard F. J. Rehabilitation of the Drive in Neuropsychoanalysis. P. 203.

[23] См., например, работы Тильмана Хабермаса: Habermas T. , Meier M., Mukhtar B. Are Specific Emotions Narrated Differently? // Emotion. 2009. No 9/6. P. 751–762; Habermas T., Diel V. The Emotional Impact of Loss Narratives: Event Severity and Narrative Perspectives // Emotion. 2010. No 10/10. P. 312–323; Habermas T., Berger N. Retelling Everyday Emotional Events: Condensation, Distancing, and Closure // Cognition and Emotion. 2011. No 25/2. P. 206–219.

[24] Schauer M., Neuner F., Elbert T. Narrative Exposure Therapy: A Short-Term Treatment for Traumatic Stress Disorders. 2nd rev. and enl. edn. Cambridge, MA, 2011. P. 32.

[25] Schauer M., Neuner F., Elbert T. Narrative Exposure Therapy: A Short-Term Treatment for Traumatic Stress Disorders. 2nd rev. and enl. edn. Cambridge, MA, 2011. P. 32.

ГудТерапи | Репрессии

• Главная >
• org/ListItem»>

  Блог GoodTherapy >

• Психопедия >
• Репрессии

Зигмунд Фрейд изначально разработал концепцию вытеснения как часть своей психоаналитической теории. Подавление происходит, когда мысль, воспоминание или чувство слишком болезненны для человека, поэтому человек бессознательно выталкивает информацию из сознания и перестает осознавать ее существование. Подавленная мысль может по-прежнему влиять на поведение, но человек, который подавил эту мысль, совершенно не подозревает о ее существовании или воздействии.

Репрессии иногда могут быть ошибочно приняты за подавление. В отличие от подавления, подавление — это когда человек сознательно вытесняет нежелательные мысли, воспоминания или чувства из своего сознания.

Примеры подавления

• Ребенок подвергается жестокому обращению со стороны родителей, подавляет воспоминания и совершенно не осознает их в юношеском возрасте. Подавленные воспоминания о жестоком обращении могут по-прежнему влиять на поведение этого человека, вызывая трудности в построении отношений.
• Взрослый страдает от ужасного укуса паука в детстве, у него развивается сильная боязнь пауков в более позднем возрасте, и он не помнит, что пережил в детстве. Поскольку память об укусе паука подавляется, он или она может не понять, откуда берет начало фобия.
• «Оговорки по Фрейду», или парапраксис , по определению можно рассматривать как примеры вытеснения. Фрейд считал, что ошибки в речи, памяти или физических реакциях являются результатом чего-то скрытого в бессознательном преступника.

Фрейдовское вытеснение

Вытеснение является центральным понятием психоаналитической теории, и многие идеи Фрейда сосредоточены вокруг понятия вытеснения. Фрейд не классифицировал вытеснение как защитный механизм; он утверждал, что это происходит до того, как разовьется эго.

Фрейд обнаружил, что люди, с которыми он работал в терапии, с большей вероятностью вспоминали вещи под гипнозом, чем сознательно вспоминали вещи без гипноза. Это привело к его развитию концепции репрессий. Большая часть развития психики, по Фрейду, подавляется. Эдипов комплекс, например, ребенок не помнит сознательно; дети также не помнят о развитии эго или суперэго, а взрослые могут подавлять свое осознание ид.

Репрессии в современной психологии

Современные психологи чаще всего используют вытеснение для обозначения подавленных воспоминаний — жизненных событий, которые человек не может вспомнить без помощи терапевтических инструментов, таких как гипноз. Терапия подавленной памяти чрезвычайно противоречива. В конце 20 ^-го -го века многие терапевты использовали гипноз, чтобы помочь людям, с которыми они работали в терапии, вспомнить случаи сексуального насилия. В некоторых случаях оказалось, что злоупотреблений никогда не было. Люди очень внушаемы под гипнозом, и в некоторых случаях терапевты могут непреднамеренно внушать им воспоминания, которых на самом деле никогда не было.

Основные психологи теперь утверждают, что подавленные воспоминания очень редки, а некоторые клиницисты утверждают, что если память утеряна, ее невозможно восстановить.

Ссылки:

1. Американская психологическая ассоциация. Краткий словарь по психологии АПА . Вашингтон, округ Колумбия: Американская психологическая ассоциация, 2009. Печать.
2. Гарссен, Б. (2007). Подавление: найти путь в лабиринте понятий. Журнал поведенческой медицины, 30 (6), 471-81. дои: http://dx.doi.org/10.1007/s10865-007-9122-7
3. Колман, AM (2006). Оксфордский словарь психологии . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Оксфордский университет

.

Последнее обновление:
21.08.2015

Оставить комментарий

Репрессии | Психология сегодня

Отзыв от Psychology Today Staff

Подавление — это защитный механизм, при котором люди вытесняют трудные или неприемлемые мысли из своего сознания.

Подавленные воспоминания были краеугольным камнем психоаналитической концепции Фрейда. Он считал, что люди подавляют воспоминания, которым было слишком трудно противостоять, особенно травматические воспоминания, и изгоняли их из сознательного мышления.

Эта идея вызвала непрекращающиеся споры в области психологии. Представление о том, что люди подавляют травматические воспоминания, которые можно восстановить в ходе терапии, было дискредитировано. Существует достаточно свидетельств того, что люди помнят травматический опыт — даже если они хотят забыть о нем — и что память более податлива, чем считалось ранее.

Помимо дебатов о вытесненной памяти, люди могут говорить о вытеснении в разговорной речи, описывая тенденцию подавлять тяжелые чувства или избегать столкновения с определенными эмоциями или убеждениями.

Содержимое

• Репрессии в психоанализе

• Споры о подавленных воспоминаниях

Репрессии в психоанализе

Фрейд рассматривал вытеснение как корень «неврозов» людей, термин, который он приписывал умственной борьбе, такой как стресс, тревога и депрессия. Он считал, что таких пациентов можно лечить, возвращая в сознание вытесненные переживания и противодействуя им в терапии. Это привело к внезапному и драматическому излиянию эмоций, получившему название катарсис, и к достижению прозрения.

В ходе лечения пациент может проявлять сопротивление, меняя тему, отключаясь, засыпая, опаздывая или пропуская встречи. Фрейд считал, что такое поведение свидетельствует о том, что пациент был близок к тому, чтобы вспомнить вытесненные переживания, но все же боялся этого.

Хотя эти идеи в значительной степени были опровергнуты, идеи Фрейда о бессознательном и защитных механизмах помогли сформировать область психологии.

С точки зрения Фрейда, как подавление вредит психическому здоровью?

Фрейд считал, что вытесненный материал, хотя и бессознательный, все же присутствует и может всплыть на поверхность в тревожных формах. Помимо недостатка проницательности и понимания, неспособность обрабатывать и примиряться с подавленным материалом может привести к психологическим проблемам, таким как плохая концентрация, раздражительность, тревога, бессонница, ночные кошмары и депрессия. Он считал, что неадекватные и деструктивные модели поведения, такие как гнев и агрессия, могут возникнуть из-за напоминания о вытесненном материале.

В чем разница между подавлением и подавлением?

Подавление похоже на подавление, но с одним ключевым отличием: забывание происходит сознательно, а не бессознательно. Подавление относится к сознательному, а иногда и рациональному решению отложить в сторону неприятный (хотя и не совсем неприемлемый) раздражитель, либо разобраться с ним позже, либо вообще отказаться от него. Подавление можно рассматривать как сознательный аналог подавления.

В чем разница между подавлением и отрицанием?

Подавление часто путают с другим защитным механизмом, отрицанием, при котором люди отказываются признать определенные неприемлемые или неуправляемые аспекты реальности, даже несмотря на доказательства обратного. Отрицание включает в себя отказ признать истину, в то время как вытеснение включает в себя бессознательное «забвение». Тем не менее, отрицание и подавление часто работают вместе, и их бывает трудно разделить.

Что такое сексуальное подавление?

Сексуальное подавление — это когда способность выражать сексуальность сдерживается, что может привести к чувству вины, стыда, разочарования и гнева. Искаженная ярость, возникающая в результате сексуального подавления, часто направлена ​​​​на беспомощных жертв, а не на людей и учреждения, такие как религиозные учреждения или медицинские деятели, которые отстаивают идеи сексуального подавления.

Споры о подавленных воспоминаниях

Понятие подавленных воспоминаний вызвало огромные споры, которые в значительной степени достигли апогея в 1990-х годах. Вера в то, что травматические воспоминания подавляются и что психологи могут их восстановить, привела к «терапии восстановленной памяти», в которой терапевты использовали сомнительные методы для восстановления травмирующих воспоминаний, часто о сексуальном насилии в детстве. (Восстановление воспоминаний отличается от диссоциации, распространенной реакции на сексуальное насилие в детстве.)

Однако используемые методы часто манипулировали воспоминаниями людей вместо того, чтобы «раскрывать» истинные, и даже наносили вред психическому здоровью пациентов. Работа психолога Элизабет Лофтус и других продемонстрировала, что память может быть податливой и поддается манипулированию.

Хотя концепция восстановления памяти была дискредитирована, многие терапевты и пациенты все еще верят, что это явление возможно.

Реальны ли подавленные воспоминания о травме?

Исследования не подтверждают существование подавленных травматических воспоминаний, которые можно восстановить. События прошлого могут иногда возвращаться к людям в виде внезапных воспоминаний, но нет никаких доказательств того, что это происходит с травматическими воспоминаниями. Действительно, проспективные исследования (наблюдения за людьми после травматического события) показывают, что жертвы травмы часто хотят забыть пережитое, но не могут.

Исследования также показывают, что память сама по себе гораздо менее надежна и гораздо более гибка, чем принято считать. Методы, которые терапевты использовали для «восстановления» воспоминаний, также работали для имплантации ложных воспоминаний и создания реалистичных воспоминаний о событиях, которых никогда не было.

Как создаются ненадежные воспоминания?

Воспоминания не всегда точны — часто это сенсорные и эмоциональные впечатления, размытые воображением, верой, двусмысленностью и временем.

Например, участники исследования прочитали историю о мужчине, который вышел из ресторана, не заплатив. Половине участников сказали, что он «придурок, который любил воровать», а половине сказали, что ему звонили по телефону службы экстренной помощи. Неделю спустя люди, которым сказали, что этот человек был придурком, вспомнили, что счет был выше, чем был на самом деле, а те, кому сказали, что ему позвонили в службу экстренной помощи, вспомнили, что счет был ниже, чем был. В другом эксперименте исследователи показывали добровольцам изображения и просили их одновременно представлять другие изображения. Позже многие из добровольцев вспоминали воображаемые образы как реальные.

Исследования показывают, что ложные воспоминания могут возникать из-за того, что люди могут ассоциировать мысли с чем-то положительным или отрицательным — может быть ложная ассоциация с тем, что у людей в голове, а не с тем, что с ними произошло на самом деле.

Верят ли терапевты в реальность подавленных воспоминаний?

Исследования показывают, что среди терапевтов сохраняется широко распространенная вера в подавленные травматические воспоминания. От 60 до 89 процентов психиатров считают, что травматические воспоминания можно забыть, подавить или подавить. Исследование клиницистов, которые используют десенсибилизацию и переработку движениями глаз (EMDR) для лечения травм, также спорная практика, показало, что 93% этих клиницистов считали, что травматические воспоминания можно «заблокировать».