100 САМЫХ ЧИТАЕМЫХ СТИХОТВОРЕНИЙ — МАРИНА ЦВЕТАЕВА «ВЧЕРА ЕЩЁ В ГЛАЗА ГЛЯДЕЛ…»
Вчера ещё в глаза глядел,
А нынче - всё косится в сторону!
Вчера ещё до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче - вороны!
Я глупая, а ты умён,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времён:
"Мой милый, что тебе я сделала?"
И слёзы ей - вода, и кровь -
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"
Вчера ещё - в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, -
Жизнь выпала - копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"
Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать", - ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал - мне.
Мой милый, что тебе - я сделала?
Всё ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Самo' - что' дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
- За всё, за всё меня прости,
Мой милый, что тебе я сделала!
Марина Цветаева — Вчера ещё в глаза глядел » Детские песни
Слушать
Марина Цветаева — Вчера ещё в глаза глядел — Цветаева Марина
Аудио стихотворение
В активном поиске!!!
Марина Цветаева — Вчера ещё в глаза глядел читать бесплатно
Вчера ещё в глаза глядел,
А нынче — всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки нынче — вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»
И слезы ей — вода, и кровь —
Вода,- в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что тебе я сделала?»
Вчера еще — в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала — копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою — немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
«Мой милый, что тебе я сделала?»
Спрошу я стул, спрошу кровать:
«За что, за что терплю и бедствую?»
«Отцеловал — колесовать:
Другую целовать»,- ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил — в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе — я сделала?
Всё ведаю — не прекословь!
Вновь зрячая — уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Самo — что дерево трясти! —
В срок яблоко спадает спелое…
— За всё, за всё меня прости,
Мой милый,- что тебе я сделала!
Анализ стихотворения «Вчера еще в глаза глядел» Цветаевой
В творчестве М. Цветаевой большое место занимает любовная лирика. В этом жанре сильнее всего чувствуется искренность и глубина переживаний поэтессы. Одним из таких стихотворений является «Вчера еще в глаза глядел…» (1920 г.), посвященное О. Мандельштаму.
Отношения Цветаевой и Мандельштама, познакомившихся в 1916 г., были очень непростыми. Сложность ситуации заключалась в том, что влюбленные проживали в разных городах (Москва и Петербург), поэтому встречались редко, ограничиваясь перепиской, напоминавшей литературное состязание. К 1920 г. обоим стало понятно, что дальше так продолжаться не может. К тому же Мандельштам встретил женщину, с которой решил навсегда связать свою жизнь (Н Хазину). Узнав об этом, Цветаева отправила ему стихотворное послание «Вчера еще в глаза глядел…».
Поэтесса уже была готова к окончательному разрыву, но появление соперницы вызвало в ней возмущение. Очень проникновенно звучит повторяющийся рефрен «Мой милый, что тебе я сделала?». Очевидно, Цветаева была не готова к такому резкому прекращению отношений. С самого начала произведение четко разграничено на «до» и «после», между которыми находится роковое известие («вчера» — «нынче», «глупая» — «умен», «живой» — «остолбенелая»).
Поэтесса сразу же примыкает к лагерю всех брошенных женщин, чувствуя свое кровное родство с ними. Больше всего ее поражает внезапное кардинальное изменение отношений («Вчера еще — в ногах лежал!» — «Враз обе рученьки разжал»). Любимый человек поставил лирическую героиню перед свершившимся фактом, совершенно не интересуясь, как на нее повлияет это известие. Цветаева же была настолько ошеломлена, что сравнивает свое состояние с «колесованием», попаданием в «степь заледенелую».
Выход из любовного тумана лирическая героиня сравнивает с прозрением. Она считает, что уничтоженную Любовь неминуемо сменит Смерть-садовница, собирающая свой страшный урожай.
Вряд ли Цветаева всерьез задумывалась о самоубийстве. Поэтический образ Смерти означает невыносимую боль от утраты, которая пройдет еще не скоро.
Цветаева очень мягко упрекает любимого человека, продолжая испытывать к нему нежные чувства. Вероятно, она в какой-то степени чувствует и свою вину в том, что не смогла его удержать. В финале поэтесса даже просит у любимого прощения и в последний раз задает свой единственный, напоминающий крик о помощи, вопрос: «Мой милый, что тебе я сделала?».
БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛЮБОВЬ. Марина Цветаева. – SHARKPACK Poetry Review
новый год
I.
с новым годом – счастливый новый свет, новый мир – счастливый новый край, новое царство –
с новым пристанищем!
первое письмо тебе в следующем —
место, где никогда ничего не происходит
(даже почти никогда не бывает блефа), место, где всегда происходит грубость,
спешка, как пустая башня Эола.
первое письмо тебе со вчерашней
родины, теперь без тебя нет страны,
теперь уже одна из
звезд.
. . и этот закон ухода и ухода, расщепления
и расщепления,
этого когтя, благодаря которому мой возлюбленный становится именем в списке
(о, он? из 26 года?),
и бывшее превращается в несбывшееся.
рассказать вам, как я узнал?
не землетрясение, не лавина.
подошел парень — кто угодно (ты мой):
«правда, прискорбная потеря. это сегодня в «Таймс».
вы напишете для него статью?» куда?
«в горах». (окно выходит на еловые ветки.
простыня.) «Ты что, газет не читаешь?
, а некролог ты не напишешь? нет. — но… — пощадите меня.
вслух: слишком сложно. молча: не предам моего Христа.
«в санатории». (небеса напрокат.)
какой день? «Вчера, позавчера, не помню.
ты пойдешь в Алькасар позже? нет.
вслух: семейные дела. молча: что угодно, только не Иуда.
II.
за наступающий год! (ты родился завтра!)
рассказать тебе, что я сделал, когда узнал о—
упс. . . нет, нет, я оговорился. плохая привычка.
Я уже некоторое время заключаю жизнь и смерть в кавычки,
как пустые истории, которые мы сплетаем. сознательно.
ну я ничего не делал. но что-то случилось
, случилось без тени и без эха, случилось
.
, как прошла поездка?
как разорвало, вытерпела, разорвала
сердце твое? верхом на лучших орловских скаковых лошадях
(они не отстают, вы сказали, от орлов)
у вас перехватило дыхание, или того хуже?
это было мило? ни высот, ни падений для тебя,
летал ты на настоящих русских орлах,
ты. мы связаны кровными узами с тем миром и со светом:
это случилось здесь, на Руси, мир и свет
созрели на нас. спешка набирает обороты.
Я говорю жизнь и смерть с ухмылкой,
скрыто, так что ты поцелуешь меня, чтобы узнать.
Я говорю жизнь и смерть со сноской,
звездочка (звезда, ночь, которую я жажду,
ебать полушарие головного мозга,
Я хочу звезды).
III.
теперь не забудь, мой дорогой, мой друг,
если я использую русские буквы
вместо немецких, это не потому что
говорят что в наши дни все сойдет,
не потому что нищие не могут выбирать,
не потому что покойник бедняк,
он что угодно съест, даже глазом не моргнёт.
нет, это потому, что этот мир, этот свет —
можно ли назвать его «нашим»? — он не безъязыков.
когда мне было тринадцать, в Новодевичьем монастыре,
я понял: это довавилонское.
все языки в одном.
тоска. ты больше никогда не спросишь меня
как сказать «гнездо» по-русски.
единственное гнездо, целое гнездо, ничего, кроме гнезда —
приютивший русский стишок со звездами.
я кажусь рассеянным? нет, невозможно,
ничто не отвлекает от тебя.
каждая мысль-каждая, Дю Либер,
слог-ведет к тебе, несмотря ни на что,
(ах к черту родной русский язык, с немецким,
хочу язык ангела) места нет,
нет гнезда, без тебя, ой погоди есть, только одно. твоя могила.
все изменилось, ничего не изменилось.
ты не забудешь — я имею в виду, не обо мне —?
как там, Райнер, как ты себя чувствуешь?
настойчивый, верный, самоуверенный,
как соотносится первое видение поэтом Вселенной
с его последним взглядом на эту планету,
эта планета, которую вы видели только один раз?
поэт ушел из пепла, дух покинул тело
(разделить на двоих было бы грехом),
и ты ушел от себя, ты ушел от себя,
не лучше быть рожденным Зевсом,
Кастор вырвал — тебя из себя — из Поллукса,
мраморный разрыв — тебя из себя — из земли,
ни разлуки, ни встречи , всего
противостояние, встреча и разлука
первая.
как вы могли видеть свою руку достаточно хорошо, чтобы писать,
смотреть на след чернил на вашей руке,
с вашего насеста на высоте, в милях (сколько миль?),
ваш насест бесконечного, потому что бесстрашный, высоты,
значительно выше кристалла Средиземноморья
и других тарелок.
все изменилось, ничего не изменится
насколько я понимаю, здесь на окраине.
все изменилось, ничего не меняется —
хотя я не знаю, как отправить письмо этой лишней недели
моему корреспонденту — и куда мне теперь смотреть,
опираясь на край лжи — если не от того к тому,
если не от того до этого. страдая от этого. долго терпел это.
IV.
Я живу в Белвью. маленький город
гнезд и веток. переглядываемся с гидом:
Bellevue. крепость с прекрасным видом
Парижа — зал с галльской химерой —
Парижа — и еще дальше. . .
опираясь на алый обод,
как они должны быть смешны вам (кому?),
(мне!) они должны быть смешны, смешны, с бездонной высоты,
эти Бельвю и эти наши Бельведеры!
Я вялый.
потерять его. подробности. острая необходимость.
Новый год стучится в дверь. за что можно выпить?
и с кем? а что действительно пить? вместо пузырьков шампанского
возьму в рот эти комочки ваты. там удар — Боже,
что я тут делаю? какое покровительство — что мне делать,
шум этого нового года — эхо твоей смерти, Райнер, оно отзывается эхом и рифмуется.
если закрылся такой глаз, как ты,
то эта жизнь не жизнь, и смерть не смерть,
она меркнет, ускользает, поймаю при встрече.
ни жизни, ни смерти, ладно что-то третье,
новый. Я выпью за это (расстилаю солому,
сыплю цветы за 1927-ю вещь,
прощай 1926, какая радость, Райнер, заканчивая
и начиная с тебя!), я наклонюсь через
этот стол к тебе, этот стол такой большой не видно конца,
Я чокнусь своим стаканом, чокнусь,
мой стакан о твой. не стиль таверны!
мне на тебя, стекаясь, нам рифму даю,
рифму третью.
Смотрю через стол на ваш крестик:
сколько мест на полях, сколько места
на грани! и для кого бы качался кустарник,
, если бы не для нас? столько мест — наших мест,
и ничьих! столько листвы! все твое!
твои места со мной (твои места с тобой).
(что бы я делал с тобой на митинге?
мы могли бы поговорить?) столько места — и я хочу времени,
месяцев, недель — дождливый пригород
без людей! Я хочу утро с тобой, Райнер,
Я хочу начинать утро с тобой,
, чтобы соловьи не добрались туда первыми.
мне, наверное, плохо видно, потому что я в яме.
тебе, наверное, легче, потому что ты наверху.
знаешь, между нами никогда ничего не было.
ничего так чисто и просто ничего,
это ничего такого не было, так метко-
смотри, не буду вдаваться в подробности.
ничего, кроме — подожди бит,
это может быть большим (первый, кто промахнется
бит, проиграет игру) — вот оно,
бит, каким грядущим битом
мог быть ты?
ритм не останавливается. воздержаться, воздержаться.
ничего кроме этого чего-то
каким-то образом стал ничем — его тенью стала тень чего-то
. ничего, то есть тот час,
тот день, тот дом — и тот рот, о, даровал
памяти приговоренному.
Райнер, мы слишком внимательно изучили?
ведь что осталось: тот свет, тот мир
принадлежал нам. мы отражение самих себя.
вместо всего этого — весь этот светлый мир. наши имена.
В.
счастливый свободный пригород,
счастливое новое место, Райнер, счастливый новый мир, новый свет, Райнер!
счастливая далекая точка, где возможно доказательство,
счастливое новое видение, Райнер, новый слух, Райнер.
все встало на вашем
пути. страсть, друг.
с новым звуком, Эхо!
с новым эхом, Звук!
сколько раз за партой моей школьницы:
что там за этими горами? какие реки?
красивые пейзажи без туристов?
я прав, Райнер, дождь, горы,
гром? это не притязания вдовы —
не может быть одного рая, их должно быть
еще один, более дождливый, над ним? с террасами? Я сужу по Татрам,
небо должно быть похоже на амфитеатр. (и они опускают занавес.)
я прав, Райнер, Бог растущий
баобаб? не Золотой Людовик?
не может быть только один Бог? над ним обязательно должен быть
другой, более дождливый?
как пишет на новом месте?
если ты там, то должна быть поэзия.
вы
поэзия. как пишется в жизни хорошей,
нет стола для локтей, нет лба для твоей ссоры,
Я имею в виду твою ладонь?
напиши мне, я скучаю по твоему почерку.
Райнер, тебе нравятся новые рифмы?
правильно ли я понимаю рифму слова,
есть ли целый ряд новых рифм,
есть ли новая рифма для смерти?
и еще один, Райнер, над ним?
никуда не деться. язык весь выучен.
целый ряд значений и созвучий
заново.
до свидания! увидимся в следующий раз!
увидимся — не знаю — вместе споем.
хэппи ленд я не понимаю—
Счастье всего моря, Райнер, счастья всего меня!
давайте не будем скучать в следующий раз! просто напишите мне заранее.
с новым саундскетчем, Райнер!
в небе есть лестница, выложенная Дарами.
счастливого нового посвящения, Райнер!
Они у меня на ладони, чтобы не переливались через край.
над Роной и над Рароном,
над чистой отвесной пропастью,
Райнеру, Марии, Рильке, прямо ему в руки.
— Марина Цветаева
Пер. Кэролайн Лемак Брикман
Нравится:
Нравится Загрузка…
РУССКИЙ — ЦВЕТАЕВА Марина | Lezenswaard
ЦВЕТАЕВА Марина
Среди пыли книжных магазинов, широко рассеянных
И никогда не покупался там никем,
Но подобный драгоценным винам мой стих
Может подождать: придет его очередь.
Перевод
Владимир НАБОКОВ
Спасибо.
Спасибо, что любишь меня такой,
ибо вы чувствуете любовь, хотя и не знаете этого.
Спасибо за ночи, которые я провел в тишине.
Спасибо за прогулки под луной
ты пощадил меня и те встречи на закате, не разделив их.
Спасибо. Солнце никогда не благословит наши головы.
Примите мою печальную благодарность за это: вы не вызываете
моя болезнь.
И я не причиняю твоего.
Почти как я
Как и я, ты идешь вперед,
Ходить с опущенными глазами.
Ну, я тоже опустил свой.
Прохожий, остановитесь здесь, пожалуйста.
Прочтите, когда вы выбрали свой букет
Цветов белены и мака,
Что меня когда-то звали Мариной,
И узнать, сколько мне было лет.
Не думай, что здесь есть могила,
Или что я приду и вышвырну тебя…
мне самому слишком много дали
Смеяться, когда нельзя.
Кровь бросилась к моему лицу,
Мои кудри завиты в завитушках…
Я был, прохожий, я существовал!
Прохожий, остановитесь здесь, пожалуйста.
И возьми, сорви стебель дикости,
Плод, который приходит с его падением —
Это правда, что кладбищенская клубника
Являются самыми большими и милыми из всех.
Меня волнует только то, что ты не стоишь там,
Уныло повесив голову.
Легко обо мне вспоминай,
Легко обо мне забыть.
Как тебя заливают лучи чистого света!
Золотая пыль окутывает тебя…
И пусть это не смущает вас,
Мой голос из-под земли.
Одиночество
Одиночество: отступление
в себя, как наши предки
попал в их междоусобицы.
Вы будете искать свободу
и открыть его — в одиночестве.
Ни души в поле зрения.
Нет такого мирного сада –
так что ищите его внутри себя,
найти прохладу, тень.
Не думай о тех
кто побеждает народ
на городских площадях.
Праздновать победу и оплакивать ее –
в одиночестве твоего сердца.
Одиночество: оставь меня,
Жизнь!
Перевод Мониза Алви и Вероника Краснова
Откуда эта нежность?
Откуда такая нежность?
это не первые локоны
Я обвел вокруг пальца —
Я целовал губы темнее твоих.
Небо вымыто и темно
(Откуда такая нежность?)
Другие глаза знали
и отодвинулся от моих глаз.
Но я никогда не слышал таких слов
ночью
(Откуда такая нежность?)
с головой на твоей груди, отдохни.
Откуда эта нежность?
И что я буду с этим делать? Молодой
незнакомец, поэт, бродящий по городу,
ты и твои ресницы — длиннее, чем у кого бы то ни было.
Я знаю правду
Я знаю правду — откажись от всех остальных истин!
Нигде на земле людям не нужно бороться.
Смотри — уже вечер, смотри, уже почти ночь:
о чем вы говорите, поэты, любовники, генералы?
Ветер теперь ровный, земля мокрая от росы,
буря звезд на небе сменится тишиной.
И скоро мы все уснем под землей, мы
которые никогда не позволяют друг другу спать над ним.
Перевод
: Элейн Файнштейн.
Попытка ревности
…..
Как твоя жизнь с тем другим?
Проще что ли? Удар веслами
и длинная береговая линия —
и память обо мне
скоро станет дрейфующим островом
(не в океане — в небе!)
Души — вы будете сестрами —
сестры, а не любовницы.
Как твоя жизнь с обычным
женщина? без бога внутри нее?
Королева вытеснила—
Как ты сейчас дышишь?
Флинч, просыпаешься?
Что ты делаешь, бедняга?
«Истерика и прерывания—
достаточно! Я сниму свой собственный дом!»
Как твоя жизнь с той другой,
ты, моя родная.
Завтрак вкусный?
(Если вы заболеете, не вините меня!)
Каково это, жить с открыткой?
Ты, кто стоял на Синае.
Как твоя жизнь с туристом
на земле? Ее ребро (ты ее любишь?)
это тебе по душе?
Как жизнь? Вы кашляете?
Вы напеваете, чтобы заглушить мышей в своем уме?
Как вы живете с дешевыми товарами: рынок растет?
Как целоваться с гипсовой пылью?
Тебе наскучило ее новое тело?
Как дела, с земной женщиной,
без шестого чувства?
Ты счастлив?
Нет? В неглубокой яме — как твоя жизнь,
мой любимый? Жесткий, как мой
с другим мужчиной?
Направление в ад
Черт, мои пылкие сестры, будьте уверены,
Где мы связаны; мы выпьем адскую смолу —
Мы, которые воспели хвалу Господу
Каждой фиброй в нас, каждой клеткой.
Мы, кто не успел посвятить
Наши ночи кружились, не гнулись и не качались
Над колыбелью — в хлипкой лодке,
Закутавшись в мантию, мы теперь уносимся прочь.
Каждое утро, каждый день мы вставали
И носить лучшие китайские шелка;
И мы заиграем райские песни
У костра разбойничьего логова,
Мы, нерадивые швеи (все наши швы разошлись,
Шили мы или нет, но мы были
Вот такие танцоры, мы играли на свирели Пана:
Мир был нашим, каждая из нас была королевой.
Первый, едва задрапированный в лохмотья, и взлохмаченный,
Затем заплела звездную диадему;
Мы были в тюрьмах, на пирах мы упивались:
Но награды небес мы для них потеряли,
Затерянный в звездных ночах, в саду
Где растут яблони из рая.
Нет, будьте уверены, мои нежные девочки, мои пылкие
И милые сестры, ад — это то, куда мы связаны.
Перевод Стивена Эдгара
В Париже
Дома, освещенные звездами, и небо внизу,
Земля замерла в близости.
Та же тайная тоска, хотя
В Париже, таком огромном и радостном.
Вечерние бульвары шумные,
Последний луч света умирает,
Пары, в паре вокруг меня,
Жестокие губы, дерзкие глаза.
Я один. Приятно отдыхать
Моя голова на каштане.
Как в далекой Москве моя грудь
Трепет под стихи Ростана.
Париж ночью, болезненная странность,
Дорогая древняя глупость сердца!
Я возвращаюсь к фиалкам, печали,
Портрет того, кто добр ко мне.
Вот тот взгляд, задумчивый, брат,
Вон тот мягкий профиль, на стене.
Ростан,
Л’Эглон
тот мученик,
И Сара – во сне я их всех нахожу!
В Париже, огромном и радостном,
Я мечтаю об облаках и траве,
Смех, тени, зловещий,
И боль, которая не пройдет.
Что мне делать, пасынок и слепой
Что мне делать, пасынку и слепому,
В мире, где у всех есть отцы и глаза?
Где анафемы, как по набережным –
Любовь летит! Где только простуда,
– Когда плачут?
Что мне делать, ребром и торговлей,
Певец? Провод! Солнечный ожог! Сибирь!
На моих заблуждениях, как на мосту!
По ним, невесомый,
В мире намного тяжелее.