Лучше бы тебя не было дзен субъективные эмоции 65: Канал Субъективные эмоции на Яндекс Дзен

Статистика канала Субъективные эмоции, подписчики, просмотры, аудитория. Дзен

1. главная

2. каналы

3. Субъективные эмоции

Дата создания: 14 сентября 2018 г.

Разные судьбы, разные жанры. От драмы до комедии. Навигация по каналу https://zen.yandex.ru/media/sybektiv1961/navigaciia-po-kanalu-60eee0c7dd6b2d76b9e06d3b Мой профиль в Литнетhttps://litnet. com/ru/yana-pavlova-u8838393

сравнить

перейти на канал

Последние 30 днейапр 23мар 23фев 23янв 23

71 626

^+0.69%
Подписчиков

390 081

^+6.40%
Просмотров

37

^+5.71%
Публикаций

10 542

^+0.65%
Охват 1 публикации

109 388

^+14.94%
Лайки

4 390

^+38.66%
Комментарии

9

^{-62. 50%}
Упоминания

29.17%

^+8.75%
ER

Видео
0

Охват
0

ER
0

Статей
30

Охват
12 209

ER
29.64%

Постов
7

Охват
3 398

ER
19.08%

Подписчики

7 дней
14 дней
30 дней
90 дней

Свой

днинеделимесяцы

Прирост

Упоминания

все
канала
публикации
репост

входящиеисходящие

Публикации

СтатьиВидеоГалереиПосты

вчера2 дня7 дней30 дней90 дней365 дней20212020

У Яндекса будет новая главная.

Что изменится — Блог Яндекса

Блог Яндекса

23 августа 2022, 10:10

Яндекс договорился о продаже сервисов Дзен и Новости компании VK. Это повлечёт за собой несколько важных изменений. Они случатся не прямо сейчас, а после того, как мы закроем сделку — то есть в течение нескольких месяцев.

Обновлено 12.09.2022. Мы закрыли сделку по продаже Дзена и Новостей: их владельцем стала компания VK. Теперь на месте yandex.ru будет портал dzen.ru, который принадлежит VK. Нашей новой главной стала ya.ru. Это основная точка входа в сервисы Яндекса, например Почту или личный кабинет Яндекс ID.

Дзен и Новости переедут на dzen.ru

Это большой медиапортал, который будет принадлежать VK. На dzen.ru можно будет узнавать новости и следить за любимыми блогерами. Все ваши комментарии, лайки, подписки и настройки сохранятся — лента будет выглядеть так, как вы привыкли. Также на dzen.ru разместится строка поиска от Яндекса.

Новой главной страницей Яндекса станет ya. ru

Яндекс впервые в своей истории поменяет главную страницу. Новая главная будет жить на ya.ru, а её основой станет поиск. Пользователям будут доступны универсальный поиск — чтобы искать что угодно и где угодно, поисковые вертикали — чтобы находить, например, картинки или товары, и Алиса — чтобы быстро получать ответы. Новая главная продолжит быть точкой входа в сервисы Яндекса, например Почту. Также отсюда можно будет попасть в личный кабинет Яндекс ID. Посмотреть, как это будет выглядеть, можно уже сейчас — на new.ya.ru.

Старая главная прекратит существование

В будущем, открывая yandex.ru, вы будете попадать не на главную страницу Яндекса, а на портал dzen.ru. Главная будет доступна на ya.ru.

Приложения Яндекс продолжат работу

В приложении для iOS всё будет как раньше, только без Дзена и Новостей. Приложение для Android поменяет название на Яндекс Старт и будет функционировать как браузер, с возможностью выбрать стартовую страницу в настройках. Позже для Android выйдет ещё одно приложение. Оно будет называться Яндекс с Алисой. О нём мы отдельно расскажем чуть позже.

Яндекс Еда объединится с Delivery Club

Покупка Delivery Club — часть сделки с VK. Яндекс сохранит бренд Delivery Club, вы по-прежнему сможете заказывать еду на сайте и в приложениях. При этом сервис перейдёт на единую технологическую платформу с Яндекс Едой. Что это означает для пользователей, ресторанов и курьеров, мы рассказали в отдельном посте.

Пока всё остаётся по-старому

Изменения начнут происходить только после того, как мы закроем сделку. Нам предстоит уладить все формальности и получить согласие Федеральной антимонопольной службы. Это займёт как минимум месяц.

Изменения не затронут остальные сервисы Яндекса

Вы можете продолжать строить маршруты в Картах, слушать любимые треки на Музыке, делать покупки на Маркете, смотреть кино и сериалы на Кинопоиске, вызывать такси в приложении Яндекс Go и пользоваться другими нашими сервисами. Они продолжат работать так, как работали.

главная страница

СправкаВсе блоги сервисов© 2013–2023  «Яндекс»

Как (и почему) эмоции усиливают субъективное чувство воспоминания

• Список журналов
• Рукописи авторов HHS
• PMC3051358

В качестве библиотеки NLM предоставляет доступ к научной литературе. Включение в базу данных NLM не означает одобрения или согласия с
содержание NLM или Национальных институтов здравоохранения.

Узнайте больше о нашем отказе от ответственности.

Curr Dir Psychol Sci. Авторская рукопись; доступно в PMC 2011 9 марта. 1 апреля 2008 г .; 17(2): 147–152.

doi: 10.1111/j.1467-8721.2008.00565.x

PMCID: PMC3051358

NIHMSID: NIHMS266519

PMID: 2139 9743

¹ и ²

Информация об авторе Информация об авторских правах и лицензии Отказ от ответственности

Растущий объем данных свидетельствует о том, что эмоции в определенной степени повышают точность памяти, но еще больше влияют на субъективное ощущение воспоминаний. В результате получаются яркие воспоминания об эмоциональных событиях, которые сохраняются уверенно, но могут быть на удивление неточными в своих деталях. Мы изучаем нейронные схемы, лежащие в основе воздействия эмоций на память и субъективное чувство воспоминаний, чтобы лучше понять этот загадочный феномен. Это исследование предполагает, что для эмоциональных стимулов качество и сила памяти на несколько деталей могут опосредовать суждения о воспоминании, тогда как для нейтральных стимулов количество контекстуальных деталей может быть более важным. Наконец, мы предполагаем, что усиленное субъективное чувство воспоминания с эмоциями, в отсутствие абсолютной достоверности, могло развиться, чтобы обеспечить быстрое и однозначное принятие решений в эмоциональных ситуациях.

Ключевые слова: память, эмоция, миндалевидное тело, воспоминание, гиппокамп

Воздействие эмоций на память привело Уильяма Джеймса в 1890 году к предположению, что высокоэмоциональные события оставляют «шрам на мозговых тканях» (James, 1890, стр. 670). Почти столетие спустя яркий и подробный характер воспоминаний об эмоциональных событиях привел к тому, что Браун и Кулик (1977) описали их как настолько реалистичные, что напоминают фотографию, сделанную с помощью вспышки, что привело к популярному термину «воспоминания о вспышке». Эти исторические характеристики воздействия эмоций на память отражают субъективный опыт воспоминания о высокоэмоциональном событии. При воспоминании о событии из нашего прошлого мы не просто вспоминаем рассматриваемый случай. Скорее, мы мысленно заново переживаем событие. Растущее количество данных свидетельствует о том, что основной способ, с помощью которого эмоции модулируют память, заключается в усилении памяти.0015 воспоминание — то есть субъективная яркость воспоминаний, ощущение повторного переживания события и уверенность в точности воспоминаний (Talarico & Rubin, 2003).

Неспециалисты, а также юридическое сообщество часто полагают, что живое, подробное и уверенное воспоминание, скорее всего, будет очень точным (Deffenbacher, 1980). Для нейтральных раздражителей это имеет место. Было показано, что богатый и яркий опыт воспоминаний сочетается с повышенной точностью контекстуальных деталей, связанных с предъявлением стимула. Это привело к предположению, что воспоминание как компонент узнавания лежит в основе как субъективного воспоминания, так и памяти для контекста (Yonelinas, 2002). Тем не менее, один из наиболее удивительных выводов, сделанных в результате исследований воспоминаний вспышек за последнюю четверть века, заключается в том, что они отличаются в первую очередь вера в то, что эти воспоминания точны. Несмотря на то, что большинство людей сообщают о высоком уровне уверенности в своих воспоминаниях об этих крайне эмоциональных событиях, детали этих воспоминаний часто неверны. Например, исследование, посвященное воспоминаниям студентов о событиях 11 сентября 2001 г., показало, что точность деталей этих воспоминаний не отличалась от точности деталей воспоминаний о повседневных событиях, и в обоих случаях она снижалась со временем. Тем не менее, оценки яркости, воспоминаний и веры в точность памяти снизились только для воспоминаний о мирских событиях (Talarico & Rubin, 2003).

Эта диссоциация между памятью на контекстуальные детали и субъективным чувством воспоминания об эмоциональных событиях подтверждается исследованиями, изучающими память на стимулы, изученные в лаборатории. Было последовательно показано, что эмоции усиливают воспоминания (Sharot & Yonelinas, 2008). Тем не менее, исследования, изучающие модуляцию памяти для контекстуальной информации с помощью эмоций, показали противоречивые результаты, часто не демонстрируя улучшение памяти с помощью эмоций (см. обзор Mather, 2007). Например, недавние исследования показали, что эмоции не улучшают память на задачу, выполняемую во время кодирования, и не улучшают память на ассоциации цвета и местоположения. Шарот и Йонелинас (2008) прямо противопоставили влияние эмоций на воспоминания и память на контекстуальную информацию. Они обнаружили, что эмоциональные фотографии запоминаются с большим чувством памяти, чем нейтральные фотографии, но контекстная память для задачи, выполняемой во время кодирования, не отличалась. Эти результаты показывают, что для эмоциональных стимулов сильное субъективное чувство припоминания может не быть надежным показателем точного припоминания контекстуальных деталей, несмотря на распространенную интуицию, что яркая и подробная память, скорее всего, будет правильной.

Вывод о том, что эмоции не всегда улучшают память на контекстуальные детали, по-видимому, расходится с большим количеством литературы, как у людей, так и у других видов, предполагающей, что эмоции улучшают точность памяти. Это противоречие, вероятно, вызвано тем, как в этих исследованиях определяется «точность». Исследования, в которых сообщается о повышенной точности с эмоциями, часто исследуют память на предмет возникновения самого события. Напротив, когда память исследуется на предмет контекстуальных деталей, особенно тех деталей, которые перцептивно не связаны с событием, эмоции часто не оказывают никакого влияния или даже ухудшают память (Mather, 2007). Например, исследования воспоминаний о вспышках исследуют точность контекстуальных характеристик или деталей изучения события (например, где вы были? С кем вы были?), а не память на само событие. В целом кажется, что эмоции могут повысить точность памяти, особенно в отношении того факта, что событие произошло, но влияние эмоций на ощущение яркого воспоминания деталей превышает их влияние на память этих деталей как таковых. Другими словами, эмоции в некоторой степени повышают точность памяти, но еще больше влияют на субъективное ощущение воспоминаний (см. Ресурсы).

Открыть в отдельном окне

Влияние эмоций на точность памяти (содержание) и субъективное ощущение воспоминания (воспоминание). Эмоциональное усиление воспоминаний, субъективное суждение о яркости воспоминаний и чувство уверенности в них у вспоминающего являются более надежными и последовательными, чем повышение точности объективных деталей.

Эта поведенческая диссоциация несовместима с интуицией, которую люди часто испытывают, когда размышляют о своей памяти, и ставит два интригующих вопроса. Во-первых, как механизмы эмоций и памяти могут взаимодействовать, чтобы привести к усилению субъективного чувства воспоминаний, помимо любого влияния на точность памяти? Во-вторых, какова адаптивная ценность интенсивного воспоминания без абсолютной достоверности? Чтобы ответить на первый вопрос, полезно начать с обзора того, как эмоции повышают точность памяти для объекта или события, вызывающих эмоции, поскольку на сегодняшний день большинство исследований в области когнитивной нейробиологии сосредоточено на этой теме.

Исследования, изучающие влияние эмоций на память, указывают на взаимодействие между миндалевидным телом, миндалевидной структурой мозга, которая важна для обработки эмоциональной информации, и соседним гиппокампом, который участвует в формировании, сохранении и воспроизведении эпизодической памяти. В частности, было продемонстрировано, что миндалевидное тело модулирует консолидацию или хранение воспоминаний о событиях, вызывающих возбуждение, так что они с большей вероятностью будут сохраняться с течением времени. Имеются убедительные доказательства того, что как у людей, так и у животных, физиологические изменения, происходящие при возбуждении, усиливают запоминание событий посредством взаимодействия миндалевидного тела и гиппокампа. Например, исследования показали, что активация миндалевидного тела при кодировании предсказывает более позднюю память на высокоэмоциональные, но не нейтральные сцены, и что повреждение миндалевидного тела ухудшает отсроченную, но не немедленную память на вызывающие слова. Эти и другие исследования подчеркивают нейронные механизмы, с помощью которых эмоции повышают точность памяти с течением времени, по крайней мере, в отношении возникновения событий (см. обзор Phelps, 2006).

Помимо воздействия возбуждения на консолидацию или сохранение памяти, эмоции могут также влиять на кодирование события через его влияние на внимание и восприятие. Эмоции улучшают идентификацию элементов, вызывающих эмоции, в ситуациях, когда ресурсы внимания ограничены. Предполагается, что благодаря взаимным связям между миндалевидным телом и зрительной корой эмоциональные элементы приводят к усилению обработки в сенсорной коре, что позволяет облегчить восприятие и внимание. Влияние предмета, вызывающего эмоции, на облегчение внимания, по-видимому, не ограничивается самим предметом, но может распространяться на другие предметы, представленные в том же пространственном месте в течение короткого промежутка времени (Phelps, 2006). Предполагается, что усиленная пространственная сигнализация внимания эмоциями дополнительно задействует нижнюю теменную борозду (IPS), которая, как известно, важна для распределения пространственного внимания. Сочетая потенциал, связанный с событием (ERP), и функциональную магнитно-резонансную томографию (fMRI), Pourtois и Vuilleumier (2006) показали повышенную активацию IPS и экстрастриарной коры на ранних этапах обработки стимула, когда лицо с выражением страха было представлено на контралатеральной стороне. поле зрения. Этот сигнал испуганного лица облегчал реакцию на последующий нейтральный целевой стимул в том же месте. Однако, когда цель была представлена ​​​​в месте, противоположном стороне поля зрения, чем сигнал испуганного лица, обработка цели была нарушена. Интересно, что активация IPS, ипсилатеральная по отношению к сигналу испуганного лица, была снижена по сравнению с нейтральным сигналом или в условиях отсутствия сигнала. Эти результаты описывают нейронный механизм, с помощью которого представление эмоционального стимула не только облегчает обработку вызывающих эмоции элементов или нейтральных элементов, представленных в непосредственной пространственной и временной близости, но также ухудшает распределение внимания на элементы, представленные в других областях визуального пространства. .

Влияние эмоций на внимание считалось важным фактором памяти на эмоциональные события с 1950-х годов, когда Истербрук предложил гипотезу сужения внимания. Предполагается, что сужение внимания вокруг эмоциональных аспектов события приводит как к улучшению памяти на эти центральные детали, так и к ухудшению памяти на другие детали. Этот основной вывод был подтвержден рядом психологических исследований, таких как изучение свидетельских показаний и фокусировки на оружии, и, в более широком смысле, исследованиями, сравнивающими память на суть эмоциональной сцены с памятью на второстепенные детали (см. Reisberg & Heuer, 2004). Обзор). Недавно было показано, что повреждение миндалевидного тела ухудшает память только на суть эмоциональной сцены, тогда как память на периферийные детали не ухудшается или даже усиливается (Adolphs, Tranel, & Buchanan, 2005). Комбинируя психологические парадигмы и ряд методов нейронауки, включая использование животных моделей, мы начинаем очерчивать сложные способы, которыми компоненты эмоций, такие как возбуждение, могут влиять на различные стадии мнемонической обработки, такие как кодирование и последующая консолидация или сохранение.

Исследования нейронных механизмов, лежащих в основе субъективного чувства воспоминания, по определению исследуют припоминание, которое отражает результат кодирования и консолидации, а также дополнительные процессы. Для нейтральных сцен было показано, что сильное субъективное чувство воспоминания сопровождается усиленной активацией заднего парагиппокампа. Было также показано, что эта же область важна для распознавания деталей воспринимаемой сцены (Kohler, Crane, & Milner, 2002). Эти результаты фМРТ согласуются с ранее упомянутыми психологическими выводами, предполагающими, что усиленное субъективное чувство воспоминаний сочетается с более точной памятью на контекстуальные детали. Как сильное чувство припоминания сложных сцен, так и память на детали сцен, по-видимому, задействуют задний парагиппокамп (обзор см. Yonelinas, 2002).

Интересно, что в этой же области не наблюдается подобного паттерна для эмоциональных сцен, извлеченных с сильным субъективным чувством воспоминания. В лабораторных исследованиях участников просили указать, сопровождалось ли их узнавание фотографий воспоминанием подробностей об эпизоде ​​исследования («вспомнить») или нет («знать»). Повышенная активация миндалевидного тела наблюдалась во время кодирования (Dolcos, LaBar, & Cabeza, 2004) и распознавания (Sharot, Delgado, & Phelps, 2004) эмоциональных стимулов, оцененных как запомненные, по сравнению со стимулами, оцененными как известные, в то время как повышенная активность в парагиппокампальной коре во время кодирование (Dolcos et al., 2004) и распознавание (Sharot et al., 2004) было избирательно связано с нейтральными стимулами, которые считались запомненными, по сравнению со стимулами, которые оценивались как известные (см. ). Было показано, что та же самая сеть регионов задействована при извлечении эмоциональных воспоминаний, полученных вне лаборатории. ФМРТ-исследование воспоминаний о терактах 9/11 обнаружили, что интенсивность воспоминаний связана с повышенной активностью миндалевидного тела и снижением активности парагиппокампальной коры у участников, которые находились в Нью-Йорке во время нападения (Sharot, Martorella, Delgado, & Phelps, 2006). . Этот образец мозговой активности коррелировал с тем, насколько близко участники были к Всемирному торговому центру, предполагая, что эффект может быть опосредован уровнем эмоционального возбуждения, испытанным в тот день.

Открыть в отдельном окне

Активность миндалевидного тела и парагиппокампальной коры, связанная с воспоминаниями об эмоциональных и нейтральных фотографиях. На центральном изображении (а) показано расположение миндалевидного тела (выделено красным) и парагиппокампальной коры (выделено синим цветом). Динамика активации запомненных и известных фотографий в правой миндалине показывает (б) большую активацию запомненных эмоциональных фотографий по сравнению с эмоциональными известными фотографиями, но никакой дифференциации для (в) нейтральных фотографий. В коре правого парагиппокампа (г) нет дифференциации эмоциональных фотографий, но (д) большая активация нейтральных памятных фотографий по сравнению с нейтральными известными фотографиями. Адаптировано из Шарот, Дельгадо и Фелпс (2004).

Исследования, посвященные субъективному восприятию эмоциональных и нейтральных сцен, указывают на наличие двойной диссоциации между медиальными височными областями, активность которых коррелирует с субъективным ощущением воспоминаний. Сцены, которые, как считается, воспроизводятся вместе с воспоминаниями о деталях, связаны с большей активацией заднего парагиппокампа, если они нейтральны, и с большей активацией миндалевидного тела, если они эмоциональны. Эти результаты дают представление о процессах, лежащих в основе повышенного чувства воспоминаний об эмоциональных стимулах, которые не могли быть получены только на основе психологических данных. Участники этих исследований делают точно такое же мнемоническое суждение об эмоциональных и нейтральных сценах, но это суждение опосредовано разными областями мозга и, следовательно, разными психологическими процессами.

Однако остается вопрос: что данные о мозге могут рассказать нам о процессах, лежащих в основе повышенного субъективного чувства воспоминания с эмоциями? Чтобы ответить на этот вопрос, мы можем воспользоваться нашими знаниями о мнемонических ролях заднего парагиппокампа и миндалевидного тела. Как упоминалось ранее, задний парагиппокамп связан с кодированием и поиском сложных сцен, особенно деталей сцен (Kohler et al., 2002). Точная память на эти детали — это тот тип информации, который часто предполагается лежащим в основе сильного субъективного чувства воспоминания. Яркое воспоминание — подробное. Учитывая это, неудивительно, что одна и та же нейронная область связана с памятью на детали сцены и с сильным субъективным чувством припоминания нейтральных сцен. Для этих стимулов интуитивное предположение о том, что яркое воспоминание, скорее всего, будет точным в мнемонических деталях, подтверждается как психологическими, так и нейробиологическими данными.

Что еще более удивительно, так это то, что задний парагиппокамп, по-видимому, не поддерживает субъективное чувство воспоминаний об эмоциональных сценах, а, скорее, миндалевидное тело. Как упоминалось выше, миндалевидное тело играет две важные роли в памяти. Во-первых, исследования, изучающие модуляцию внимания эмоциями, показывают, что миндалевидное тело вместе с сетью восприятия/внимания приводит к усиленному кодированию элементов, вызывающих эмоции, и пространственно связанных деталей, а также затратам на кодирование пространственно периферийных деталей (Pourtois & Vuilleumier, 2006). ). Учитывая, что задний парагиппокамп играет важную роль в кодировании и воспроизведении сложных деталей сцены, возможно, что сужение внимания эмоциями приводит к кодированию меньшего количества этих контекстуальных деталей и меньшему вовлечению этой области во время воспоминания эмоциональных сцен. .

Другая роль миндалевидного тела в памяти заключается в усилении консолидации или сохранении возбуждающих событий. Для тех деталей, которые успешно закодированы, миндалевидное тело усиливает их представление. Учитывая роль миндалевидного тела во внимании, это, скорее всего, будут центральные или основные детали. Ряд исследований показал, что величина активации миндалевидного тела предсказывает более позднюю память на возбуждающие стимулы. Однако сила этой активации может специфически отражать воспоминание о нескольких центральных деталях или предмете. В исследовании, в котором непосредственно сравнивалась память на объект, вызывающий эмоции, с памятью на детали контекста, активация миндалевидного тела предсказывала только память на этот объект (Kensinger & Schacter, 2006).

В целом, миндалевидное тело увеличивает силу памяти для эмоциональных элементов или сути сложных эмоциональных сцен, но не для контекстуальных деталей. Сила этого сигнала миндалевидного тела связана с сильным субъективным ощущением воспоминаний об эмоциональных, но не нейтральных сценах, а также с яркими воспоминаниями об 11 сентября. Это означает, что общая сила памяти на один элемент или на основные детали эмоционального события может лежать в основе усиленного субъективного чувства воспоминания с эмоциями. Это контрастирует с нейтральными стимулами, для которых кодирование и извлечение ряда контекстуальных деталей, по-видимому, лежит в основе субъективного чувства воспоминания. Учитывая роль эмоций в сужении внимания и усилении консолидации, вполне вероятно, что мнемонический сигнал для центральных деталей эмоциональных стимулов сильнее, чем для нейтральных стимулов. Вполне возможно, что более сильные воспоминания о некоторых деталях могут вызывать усиленное субъективное чувство воспоминаний с эмоциями. Даже если люди выносят одно и то же мнемоническое суждение, они могут использовать разные мнемонические сигналы, чтобы прийти к этому суждению. Для эмоциональных стимулов может иметь значение качество запоминания нескольких деталей, тогда как для нейтральных стимулов большее значение может иметь количество контекстуальных деталей.

В дополнение к роли эмоций в усилении памяти для центральных деталей, есть некоторые свидетельства того, что эмоции могут также смещать предвзятость реакции, так что эмоциональные события с большей вероятностью будут расцениваться как произошедшие, даже если они не произошли (Dougal & Rotello). , в прессе). Хотя эффект едва уловим, с некоторой последовательностью сообщалось о большей частоте ложных срабатываний для эмоциональных событий (Dougal & Rotello, в печати; Sharot et al., 2004). В сочетании с влиянием эмоций на кодирование и консолидацию памяти, их влияние на восстановление памяти предполагает, что ряд факторов может способствовать усилению субъективного чувства воспоминаний об эмоциональных событиях.

Изучение нейронных механизмов влияния эмоций на точность памяти и субъективное чувство припоминания может дать некоторое представление о том, как эмоции усиливают воспоминание, но не о том, почему это происходит. Кажется несколько нелогичным, что сильная память на несколько центральных деталей эмоционального события может привести к богатому и яркому воспоминанию, которое с уверенностью оценивается как точное в своих деталях. Самым поразительным открытием в недавних исследованиях воспоминаний вспышек является резкий контраст между отсутствием точности в деталях и твердой уверенностью в этой точности. Люди часто предполагают, что воспоминания о высокоэмоциональных событиях более точны в деталях благодаря богатому воспоминанию, но данные говорят об обратном. Почему очень эмоциональное событие чувствует , как будто он «оставил шрам на мозговых тканях?»

Размышление о том, почему существует психологический процесс, требует рассмотрения потенциальной адаптивной ценности поведения. Функция памяти заключается в том, чтобы использовать прошлый опыт для направления будущих мыслей и действий. Эмоции служат для выделения того, что важно и потенциально имеет решающее значение для выживания. Поскольку эмоции сигнализируют о стимулах в окружающей среде, которые могут иметь отношение к выживанию, предполагается, что влияние эмоций на память позволяет нам помнить стимулы и события, которые могут быть более важными в будущем.

Но какова роль субъективного ощущения воспоминания? Качество нашей памяти и уверенность, с которой мы ее храним, могут помочь направлять наши действия. Если мы не уверены в воспоминании, мы можем потратить дополнительное время на поиск в памяти или поиск дополнительных сигналов, прежде чем действовать. Однако, если мы очень уверены в своей памяти, наши последующие действия, скорее всего, будут быстрыми и решительными. Мы предполагаем, что усиленное субъективное чувство воспоминания с эмоциями должно способствовать более быстрому и менее двусмысленному принятию решений. Если стимул ранее приводил к сильной эмоциональной реакции, такой как страх, встреча с этим стимулом в будущем будет указывать на ситуацию, которая может потребовать быстрых действий. Быстрое действие, чтобы избежать этого стимула, может быть более важным, чем запоминание контекстуальных деталей. Например, не имеет значения, является ли это одним и тем же опасным животным в той же части леса, важно, чтобы это было похожее, потенциально опасное животное. Мы предполагаем, что контекстуальные детали в целом могут быть более важными для управления будущими действиями в нейтральных ситуациях, тогда как живое воспоминание о нескольких важных деталях может быть более важным для управления будущими действиями в эмоциональных ситуациях. Хотя усиленное субъективное чувство воспоминаний вместе с эмоциями может иногда вводить нас в заблуждение, думая, что наши воспоминания более точны, чем они есть на самом деле, в очень эмоциональных ситуациях может быть более адаптивным действовать быстро, основываясь на нескольких важных деталях, чем размышлять над ними. общее качество нашей памяти.

Авторы хотели бы выразить благодарность Национальному институту психического здоровья (грант 62104) за поддержку EAP и Сони Дугал за вдумчивое обсуждение этой темы.

• Адольф Р., Транел Д., Бьюкенен Т.В. Повреждение миндалевидного тела ухудшает память на суть, но не на детали сложных стимулов. Неврология природы. 2005; 8: 512–518. [PubMed] [Google Scholar]
• Браун Р., Кулик Дж. Воспоминания-вспышки. Познание. 1977; 5: 73–99. [Google Scholar]
• Деффенбахер К.А. Точность и уверенность очевидцев: можем ли мы что-то сделать об их отношениях? Закон и поведение человека. 1980;4:243–260. [Google Scholar]
• Долкос Ф., Лабар К.С., Кабеса Р. Взаимодействие между миндалевидным телом и системой памяти медиальной височной доли предсказывает лучшую память на эмоциональные события. Нейрон. 2004; 42: 855–863. [PubMed] [Google Scholar]
• Dougal S, Rotello CM. «Запоминание» эмоциональных слов основано на предвзятости реакции, а не на воспоминании. Psychonomic Bulletin & Review (в печати) [PubMed] [Google Scholar]
• Джеймс В. Принципы психологии. Нью-Йорк: Генри Холт; 1890. [Google Scholar]
• Kensinger EA, Schacter DL. Активность миндалевидного тела связана с успешным кодированием предметной, но не исходной информации для положительных и отрицательных стимулов. Журнал неврологии. 2006; 26: 2564–2570. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]
• Колер С., Крейн Дж., Милнер Б. Дифференциальный вклад области парагиппокампа и передней части гиппокампа в память человека на сцены. Гиппокамп. 2002; 12: 718–723. [PubMed] [Академия Google]
• Мазер М. Эмоциональное возбуждение и привязка памяти: объектно-ориентированная структура. Перспективы психологической науки. 2007; 2:33–52. [PubMed] [Google Scholar]
• Phelps EA. Эмоции и познание: выводы из исследований миндалевидного тела человека. Ежегодный обзор психологии. 2006; 57: 27–53. [PubMed] [Google Scholar]
• Pourtois G, Vuilleumier P. Динамика эмоциональных эффектов на пространственное внимание в зрительной коре человека. Прогресс в исследованиях мозга. 2006; 156: 67–91. [PubMed] [Академия Google]
• Рейсберг Д., Хойер Ф. Память на эмоциональные события. В: Reisberg D, Hertel P, редакторы. Память и эмоции. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета; 2004. С. 3–41. [Google Scholar]
• Шарот Т., Дельгадо М.Р., Фелпс Е.А. Как эмоции усиливают ощущение воспоминания. Неврология природы. 2004; 7: 1376–1380. [PubMed] [Google Scholar]
• Шарот Т., Марторелла Э.А., Дельгадо М.Р., Фелпс Э.А. Как личный опыт модулирует нейронные схемы воспоминаний об 11 сентября. Труды Национальной академии наук: США. 2006;104:389–394. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]
• Шарот Т., Йонелинас А.П. Дифференциальные зависящие от времени эффекты эмоций на воспоминания и память для контекстуальной информации. Познание. 2008; 106: 538–547. [PubMed] [Google Scholar]
• Talarico JM, Rubin DC. Уверенность, а не последовательность, характеризует вспышки воспоминаний. Психологическая наука. 2003; 14: 455–461. [PubMed] [Google Scholar]
• Yonelinas AP. Природа воспоминаний и знакомств: обзор 30-летних исследований. Журнал памяти и языка. 2002; 46: 441–517. [Академия Google]

• Мазер М. Подробно рассматривает влияние эмоций на память. 2007. (См. Ссылки) [Google Scholar]
• Phelps EA. (См. Ссылки) 2006. Рассматривает влияние эмоций на познание, поскольку они связаны с миндалевидным телом человека. [Google Scholar]
• Рейсберг Д., Хойер Ф. Рассматривает влияние эмоций на различные аспекты события. 2004. (См. Ссылки) [Google Scholar]
• Шарот Т., Дельгадо М.Р., Фелпс Э.А. Демонстрирует, что различные нейронные механизмы связаны с субъективным ощущением запоминания эмоциональных сцен. 2004. (См. Ссылки) [Google Scholar]
• Таларико Дж. М., Рубин, округ Колумбия. Демонстрирует диссоциацию между достоверностью памяти и точностью воспоминаний о событиях 11 сентября. 2003. (См. Ссылки) [Google Scholar]

.

Пишем историю с эмоциями | Американский историк

Американский историк

Логин участника
| Связаться с нами

Как историки мы пишем о самых драматических и острых человеческих переживаниях, но слишком часто мы истощаем эти темы эмоций. Наше замечательное стремление к беспристрастности, наша преданность доказуемым утверждениям, наша опора на часто сухие архивные источники, возможно, даже наше желание, чтобы нас воспринимали всерьез в академии, — все это препятствует более выразительному письму. Но это не обязательно так. Мы можем сохранять приверженность научной строгости и при этом писать с чувством. Я не говорю о важной и все еще развивающейся области истории эмоций, которая стремится объяснить и историзировать человеческие чувства. Скорее, я предлагаю, чтобы все мы, независимо от предмета нашего интерпретационного интереса, уделяли больше внимания эмоциям наших исторических персонажей, а также эмоциям наших читателей — чтобы мы культивировали сочувствие и даже сочувствие как способ действительно раскапывая характер прошлого и передавая его нашей аудитории. Я сначала предлагаю как это сделать, а потом обратиться к почему .

Один из способов сделать нашу работу более эмоциональной — обратить внимание на эмоциональные сигналы наших объектов. Эти сигналы не обязательно должны быть центральными для наших аналитических целей, как это часто бывает у историков эмоций, но они могут добавить цвета и настроения. Мы должны говорить это, когда исторические деятели были несчастны, экстатичны, растеряны или рассержены, при условии, что у нас есть доказательства, подтверждающие это. В своей недавней книге What Soldiers Do: Sex and the American GI in the World War II France, Мэри Луиза Робертс пишет об убитой проститутке:

Поговорив с женщинами, работавшими в том же районе, что и Мари, полиция обнаружила, что она съела свой последний прием пищи — два бокала белого вина и бутерброд — в одиночестве и в депрессии кафе «Сан-Суси» на улице Пигаль (стр. 147–48).

Этот отрывок демонстрирует один из аргументов Робертс о том, что социальные сети управляют жизнью французских проституток, а также глубоко напоминает об изоляции женщины. Часто наша историческая подготовка заставляет нас воздерживаться от таких утверждений. Откуда историкам действительно знать, что было в сердцах людей? Мы можем делать эти заявления так же, как и другие заявления, накапливая знакомство с нашими субъектами, читая их слова, цитируя их и делая обоснованные суждения о том, что они чувствовали.

Конечно, иногда источники не содержат явных эмоциональных сигналов. В таких случаях мы можем работать над тем, чтобы воспитать у писателя или кинорежиссера глазомер к острым деталям. Единственное предложение в книге Уолтера Джонсона «Душа за душой: жизнь на довоенном рынке рабов » отражает унижение и печаль американского рабства, без прямых свидетельств эмоций и не прибегая к резким выражениям. Подробности в том, что делать:

Двенадцатилетнего Понедельника отхлестала любовница за то, что из-за волчанки у него текло из носа на обеденные салфетки (стр. 21).

Мы чувствуем что-то в этой сцене, потому что можем ее представить: больной мальчик, красиво накрытый стол, порка, ужасная мелочность и жестокость. Сцена и ощущение помогают Джонсону воссоздать характер повседневной жизни довоенного Юга. Романисты называют это «показом», а не «рассказом». Нет необходимости говорить, что жестокое обращение с невиновными трагично, если детали повествования показывают это более ярко.

Мрачность не обязательно должна доминировать в нашем эмоциональном репертуаре; наши источники, как правило, также дают возможность вызвать положительные эмоции. Мы должны отводить юмору большую роль в нашей работе, будь то указание на ироническую деталь, цитирование забавной строки или просто более остроумное письмо. Дэвид Гринберг сочетает эти подходы в отрывке из Тень Никсона: история одного образа:

Густые кудри черных волос, кустистые брови и пятичасовая тень окружали Никсона аурой мрака. Он нахмурился и нахмурился, преждевременно наморщив лоб и щеки. Несколько его профилей не отметили его «трамплинный» нос, который торчал, как Пиноккио. Его глаза, круглые и темные, метались, когда он говорил, добавляя подозрений; «Бегущий глаз», — назвал его Трумэн. Кемптон писал, что из-за тяжелых челюстей, которые с возрастом становились все более выраженными, он выглядел так, как будто «огромный комок нетаявшего масла [был] набит рядом с его нижней челюстью». Либералам он только внешне не нравился (стр. 38–39).).

Здесь Гринберг использует ироничный юмор не только для развлечения, но и для того, чтобы помочь ему развить главную тему этой главы своей книги — либеральную ненависть к Ричарду Никсону. Многие другие предметы естественно поддаются положительному чувству. Драмы в зале суда, воссоединение военнопленных и их семей, победы в борьбе за гражданские права — все это дает возможность вызвать тревогу, облегчение, радость, волнение и удивление.

Зачем все это? Отчасти это эстетический вопрос: наши книги становятся более читабельными, запоминающимися и живыми, когда мы подчеркиваем эмоции наших актеров и пробуждаем эмоции наших читателей. На конкурентном рынке это может помочь продавать книги. Но глубже это наша работа . Вызов чувства не должен отвлекать нас от нашей главной историко-исторической задачи — ярко передать характер человеческой жизни в прошлом — и, по сути, способствует ее достижению.

Главной целью наших читателей, вероятно, является научиться, а не чувствовать. Но заставить их чувствовать значит помочь им учиться. Все процитированные выше тексты содержат много воды для интерпретационных аргументов их авторов. На самом деле, многие из заявленных нами целей достигаются путем поиска эмоций в наших исследованиях и пробуждения их у наших читателей. Мы постоянно выступаем за случайность в истории, настаивая на том, что вещи не должны были происходить так, как они произошли. В этом нам может помочь культивирование чувства неизвестности. Мы ценим «точность» в нашей работе, обычно в отношении фактов и цифр. Более полное и эмоциональное изображение прошлого также более точно соответствует истории в том виде, в каком она была прожита, при условии, что мы чувствительны к тому, как эмоции меняются во времени и пространстве. Даже те ученые, которые занимаются обширными количественными исследованиями совокупности, ценят индивидуальный опыт. Поощрение эмпатии и сочувствия подчеркивает уникальность людей, даже если мы понимаем их как членов групп.

Конечно, нам нужно быть осторожными. Развивая эмпатию, мы рискуем сделать себя ложно похожими на людей в прошлом. «Они думают не так, как мы», — писал Роберт Дарнтон об исторических актерах в «Великая резня кошек и другие эпизоды французской истории культуры » (стр. 4). Они не обязательно чувствуют то же, что и мы. Тем не менее раскопки и пробуждение эмоций помогают нам понять и оценить эти различия, показывая нам, в чем мы похожи, а в чем нет. Оплакивание массового убийства кошек может помочь нам понять парижан восемнадцатого века, даже если — или, точнее, потому что — не грустили. Таким образом, пробуждение эмоций выполняет задачи исторических исследований и гуманитарных наук в более широком смысле: понимать людей.

Короче говоря, лучшая причина писать с эмоциями — это хорошая история.