Господи пусть как нить само разрулится: «Господи, пусть какнить само разрулится» – Жизнь в Гнезде

«Господи, пусть какнить само разрулится» – Жизнь в Гнезде

Время от времени у каждого из нас случаются периоды, когда кажется, что ты не просто вышел из своей зоны комфорта, а был вышвырнут из нее пинком под зад за неуплату аренды. Знакомое и привычное заканчивается резко, как слова в судьбоносном решающем разговоре. Ты словно прыгаешь в море с обрыва, иногда даже толком не успев набрать в легкие воздуха: знаешь, что выплывешь на поверхность, но не знаешь – когда.

И вот тогда наступают времена, к которым нас никто никогда не готовил, но с которыми мы прекрасно справимся, – времена, которые покажут нам, не чего мы стоим, а чего мы хотим. Для меня таким откровением стал момент, когда я однажды висела в распоре в пещере без страховки, из последних сил пытаясь не сорваться вниз. Именно тогда я поняла, что больше всего на свете мне хочется жить – ходить на своих двоих, остаться целой: со всем остальным разберемся по пути, будем решать проблемы по мере их поступления. Собственно, ничего другого и не остается, это единственная программа развлечений, доступная на маршруте.

Едь да живи, чего тебе еще надобно, блаженная.

Серьезные проблемы всегда вызывают во мне панику и желание принять на грудь и позу эмбриона – но я уже прошла через достаточное количество перемен, чтобы понимать: не надо бояться. Даже если кажется, что ты сейчас ляжешь и умрешь от неизвестности и печали, поверь мудрой матушке-гусыне: ты со всем разберешься, со всем справишься, ко всему подберешь ключи, сложишь все пазлы. Время на твоей стороне. Оно всегда на стороне тех, кто двигает лапками.

Так что просто двигай лапками – окрепнешь в дороге.

Постер Михаила Поливанова

Две важные вещи, которые стоит научиться делать как можно раньше: просить о помощи и тянуть себя за шиворот самой. Помнишь, о каких трех самых прекрасных словах в любом языке говорил капитан Кирк? – «Помогите мне, пожалуйста».

Тренируй голос.

Тянуть себя за шиворот – значит, искать возможности выхода, а не причину сдаться. При этом важно различать: я говорю о тех случаях, когда тебе так не сладко, что еще чуть-чуть – и будет совсем не смешно, а не о попытке вытянуть себя искусственным образом из зоны комфорта, потому что это сегодня модно. Я за то, чтобы соглашаться пробовать «новое и увлекательное» только тогда, когда ты действительно этого хочешь, а не потому, что все кругом уже это сделали и запостили фоточки в инстаграм, а у тебя там только котики, мюсли и фикус Валера. Знаменитый мамин вопрос в детстве: «А если все с крыши прыгнут, ты тоже прыгнешь?» во взрослой жизни удивительным образом приобретает новое звучание. И здравый смысл.

«Когда говорят, что нужно выйти из зоны комфорта»:

Пытаться себя расшевелить новым, когда хреново, – занятие, редко бывающее удачным. На мой взгляд, гораздо лучше помогают не сойти с ума как раз привычные и знакомые вещи, шаги, простые как лопатка.

Если не получается смеяться – иронизируй. Наслаждайся сарказмом, пока до поноса не захочется доброты. Прекрати воспринимать себя до потери пульса серьезно – в жизни предусмотрено много отличных вещей, чтобы просто поржать:

От нимба на голове очень устаешь, над чужой – особенно: слепит глаза. Так и хочется спросить: why so serious?

Хочется плакать – плачь. Нет никаких «правильных» правил справляться с состоянием глубокой внутренней печали, кроме одного – не сдаваться. А когда в доме закончатся все платки и салфетки – сморкайся в шторку в ванной, потом поменяешь.

Франтишек Грубин

Если тебе сейчас холодно, вспомни, как тепло и влажно летней ночью – когда кажется, будто тебя обнимает воздух. Как красивы зимние звезды за городом. Как волшебно пахнет в магазине конфет. Вспоминай то, что заставляет дышать. Слушай, как учащается ритм сердца. Как оно бьется и добивается своего.

Старайся находить радость per se, как таковую, здесь и сейчас, для тебя, а не в сравнении с тем, кому хуже, как нас обычно учили. «Унылый блядский клоун» в твоей голове, как его называет моя подруга Таня, всегда найдет, что поставить в утреннем эфире, – переключайся на другую волну. А если трэш везде – пой сама.

Упорядочивай жизнь упорядочиванием пространства. Кому из знакомых можно отдать эти книги, один раз пользованный крем, духи, косметику, надоевшие украшения, едва ношенную, но не любимую юбку? Это не благотворительность, не способ почувствовать себя «благодетелем» – это экология головы, разумное перераспределение вещей в пространстве. Ну а если выбрасываешь – учись это делать без жалости. «Тут же еще три ложки… полчашки… всего два куска…» – отлично, выбрасывай. Совершенно не важно, где оно сгниет, – в тебе или в мусорке.

И еще – добавляй свет. В прямом смысле – замени перегоревшие лампочки, замени их на более мощные, включай ночники.

Всеми своими статьями, словами и бодрыми нелепыми картинками я учу искусству жить здесь и сейчас, с тем, кто рядом, жить в мире с самой собой. Поэтому где бы мы с тобой ни оказались завтра, давай наверняка договоримся только об одном:

мы справимся.

А саундтреком к статье пусть будет вот эта крутейшая композиция от Рональда Дженкиса – фан и счастье в чистом виде:

Заставочная картинка: Michael Sowa – Diving Pig

«Господи, пусть какнить само разрулится»

Время от времени у каждого из нас случаются периоды, когда кажется, что
ты не просто вышел из своей зоны комфорта, а был вышвырнут из нее пинком
под зад за неуплату аренды. Знакомое и привычное заканчивается резко, как
слова в судьбоносном решающем разговоре. Ты словно прыгаешь в море с
обрыва, иногда даже толком не успев набрать в легкие воздуха: знаешь, что
выплывешь на поверхность, но не знаешь – когда.

И вот тогда наступают времена, к которым нас никто никогда не готовил, но с
которыми мы прекрасно справимся, – времена, которые покажут нам, не чего мы
стоим, а чего мы хотим. Для меня таким откровением стал момент, когда я
однажды висела в распоре в пещере без страховки, из последних сил пытаясь не
сорваться вниз. Именно тогда я поняла, что больше всего на свете мне хочется
жить – ходить на своих двоих, остаться целой: со всем остальным разберемся по
пути, будем решать проблемы по мере их поступления. Собственно, ничего другого
и не остается, это единственная программа развлечений, доступная на маршруте.

Едь да живи, чего тебе еще надобно, блаженная.

Серьезные проблемы всегда вызывают во мне панику и желание принять на грудь и
позу эмбриона – но я уже прошла через достаточное количество перемен, чтобы
понимать: не надо бояться. Даже если кажется, что ты сейчас ляжешь и умрешь от
неизвестности и печали, поверь мудрой матушке-гусыне: ты со всем разберешься,
со всем справишься, ко всему подберешь ключи, сложишь все пазлы. Время на
твоей стороне. Оно всегда на стороне тех, кто двигает лапками.

Так что просто двигай лапками – окрепнешь в дороге.

Две важные вещи, которые стоит научиться делать как можно раньше: просить о
помощи и тянуть себя за шиворот самой. Помнишь, о каких трех самых прекрасных
словах в любом языке говорил капитан Кирк? – «Помогите мне, пожалуйста».

Тренируй голос.

Тянуть себя за шиворот – значит, искать возможности выхода, а не причину
сдаться. При этом важно различать: я говорю о тех случаях, когда тебе так не
сладко, что еще чуть-чуть – и будет совсем не смешно, а не о попытке вытянуть
себя искусственным образом из зоны комфорта, потому что это сегодня модно. Я
за то, чтобы соглашаться пробовать «новое и увлекательное» только тогда, когда
ты действительно этого хочешь, а не потому, что все кругом уже это сделали и
запостили фоточки в инстаграм, а у тебя там только котики, мюсли и фикус
Валера. Знаменитый мамин вопрос в детстве: «А если все с крыши прыгнут, ты
тоже прыгнешь?» во взрослой жизни удивительным образом приобретает новое
звучание. И здравый смысл.

«Когда говорят, что нужно выйти из зоны комфорта»:

Пытаться себя расшевелить новым, когда хреново, – занятие, редко бывающее
удачным. На мой взгляд, гораздо лучше помогают не сойти с ума как раз
привычные и знакомые вещи, шаги, простые как лопатка.

Если не получается смеяться – иронизируй. Наслаждайся
сарказмом, пока до поноса не захочется доброты. Прекрати воспринимать себя до
потери пульса серьезно – в жизни предусмотрено много отличных вещей, чтобы
просто поржать. 

От нимба на голове очень устаешь, над чужой – особенно: слепит глаза. Так и
хочется спросить: why so serious, нам же не по шестнадцать.

Хочется плакать – плачь. Нет никаких «правильных» правил
справляться с состоянием глубокой внутренней печали, кроме одного – не
сдаваться. А когда в доме закончатся все платки и салфетки – сморкайся в
шторку в ванной, потом поменяешь.

Если тебе сейчас холодно, вспомни, как тепло и влажно летней ночью – когда
кажется, будто тебя обнимает воздух. Как красивы зимние звезды за городом. Как
волшебно пахнет в магазине конфет. Вспоминай то, что заставляет дышать.
Слушай, как учащается ритм сердца. Как оно бьется и добивается своего.

Старайся находить радость per se, как таковую, здесь и сейчас, для тебя, а не в сравнении с тем, кому хуже, как нас обычно учили.
«Унылый б******й клоун» в твоей голове, как его называет моя подруга Таня,
всегда найдет, что поставить в утреннем эфире, – переключайся на другую волну.
А если трэш везде – пой сама.

Упорядочивай жизнь упорядочиванием пространства. Кому из
знакомых можно отдать эти книги, один раз пользованный крем, духи, косметику,
надоевшие украшения, едва ношенную, но не любимую юбку? Это не
благотворительность, не способ почувствовать себя «благодетелем» – это
экология головы, разумное перераспределение вещей в пространстве. Ну а если
выбрасываешь – учись это делать без жалости. «Тут же еще три ложки… полчашки…
всего два куска…» – отлично, выбрасывай. Совершенно не важно, где оно сгниет,
– в тебе или в мусорке.

И еще – добавляй свет. В прямом смысле – замени
перегоревшие лампочки, замени их на более мощные, включай ночники.

(из интернета)

А саундтреком к статье пусть будет вот эта песня из просмотренного мною вчера
фильма War dogs

Люди, зачем вы уезжаете?! Там ведь еще хуже! — Офтоп на vc.ru

Время от времени я натыкаюсь на такие «вопли изумления» в соцсетях в адрес тех, кто недавно уехал в Казахстан, Армению, Монголию, Турцию и прочие страны, которые не могут похвастаться образцовыми «демократическими» ценностями или испытывают экономические проблемы. Так почему люди туда уезжают, особенно если им не грозит мобилизация?

53 273
просмотров

Какой смысл переезжать?

Часто поведение тех, кто уехал выглядит нерационально. Если исключить ситуации, связанные с непосредственной угрозой жизни (вроде мобилизации), то кажется странным срываться с насиженного места и нестись в дальние страны. Ведь режимы там могут быть ничуть не мягче российских, инфраструктура хуже, цены высокие, а главное, в России придется оставить многое. Кто-то оставит друзей и налаженный быт, а кто-то родных и работу. Потери очевидны, а приобретения сомнительны. Разве нет?

Как человек переехавший могу сказать, что есть несколько неочевидных плюсов от переезда, даже если он оказывается не особо запланированным.

Исчезает Тень

Если вам доводилось читать «Властелина колец», то вы, наверное, помните, как Толкин без конца поминает Тень, которая медленно, но верно надвигается на людей, вызывая в сердце страх. В России я чувствовал эту тень постоянно, начиная с 2012 года, когда сильнее, когда слабее. Иногда тень как будто-то отступала и терялась в повседневных делах, иногда становилась четче и проступала в воинственной риторике, во внезапных арестах и крепчающих законах. А в 2022 она попросту поглотила страну.

Что происходит, когда на тебя падает тень? Ты становишься меньше и хочешь затаиться. Не отсвечивать, переждать. Мысли о будущем исчезают. Какое будущее, когда тут Тень? Нет, надо дождаться, когда она уйдет, когда все закончится, и тогда можно будет строить планы и воплощать мечты, а пока надо держаться в сторонке и ходить на цыпочках.

И, правда, в России в 2022 я не чувствовал, что у меня есть будущее. Это не мешало мне планировать его и даже, пусть без особого энтузиазма, делать какие-то дела, которые должны были его приблизить, но я не верил в свою способность хоть как-то выстраивать свою жизнь. Я просто жил в ожидании очередной угрозы.

А пересек границу и тень исчезла. Это странное ощущение, словно стало проще дышать.

– Но позволь! – может возмутиться поклонник объективных сравнений. – А чем тот же Туркменистан лучше России? Или ты думаешь, что можешь вякнуть что-то про Эрдогана? Там свои Властелины и Тень будь здоров.

Но в том-то и прелесть ситуации, что чужие Властелины никаких эмоций не вызывают. К ним относишься нейтрально, как персонажам из кино, очень сложно злиться на какие-то их заявления и поступки. Переезд отсекает переживания по поводу политики, на которую все равно не можешь повлиять, и позволяет сохранить ментальное здоровье. Это первый момент.

Не сравниваешь

Когда живешь в России, неизбежно сравниваешь, как оно было и как оно стало. Пару лет назад я испытал приступ ностальгии по нулевым годам, полез в интернет вспомнить прошлое и с удивлением обнаружил, что не одинок. Оказывается, множество людей вспоминает, «как там было в 2007».

Мне очень нравится байка про предпринимателя, который в годы Великой депрессии переехал в США и преуспел. Когда его спросили, как он решился открыть бизнес, когда в стране царила разруха, он ответил, что был не в курсе, что в стране экономический кризис. Английский он знал плохо, газет не читал, в США до этого не был и сравнить уровень жизни «до» и «после» не мог. Он принял окружающую его действительность за норму и сосредоточился на том, чтобы использовать те возможности, которые есть.

Переезд в другую страну очень способствует тому, чтобы сосредоточиться на деле, а не на переживаниях о том, как плохо все стало, куда катится этот мир и тому подобное. Это само по себе дает много энергии, а фокус на деле способствует лучшим результатам.

Новые цели

Когда переезд оборачивается полным разочарованием? Когда вся мотивация заключалась лишь в том, чтобы избежать опасности. Человек пересекает границу, чувствует себя в безопасности и перед ним встает вопрос: «А что дальше?»

Все в порядке, если на него есть ответ. Но вот если его нет, если единственная причина переезда – это желание избежать угрозы (надуманной или реальной неважно), то возникают проблемы.

Жизнь в новом месте – это всегда стресс. Тут все новое. Отличаются люди, порядки, еда, даже вода из под крана другая. Ко всему этому надо адаптироваться. «А это энергия, а зачем ее тратить?» – вопрошает организм, и горе, если у вас нет ответа, поскольку начинается саботаж. Действительно, во имя чего терпеть все эти неудобства? Часто люди не находят ответ и возвращаются. Собственно, у тех, кто вернулся через несколько недель после 24 февраля или мобилизации, хватило мотивации на то, чтобы уехать, но не хватило на то, чтобы остаться или надолго задержаться.

Совсем иначе выглядит ситуация, если вы понимаете, ради чего уехали, если поставили перед собой новые цели, которых хотите достичь. Например, научиться зарабатывать в другой стране, в совершенстве освоить язык или получить другое гражданство. Эти цели очень способствуют адаптации и помогают не сдаваться, когда сталкиваешься с неизбежными трудностями.

Кстати, именно поэтому я не агитирую эмигрировать. Это должно быть осознанное и взвешенное решение. Слишком много проблем приходится решать эмигрантам. Однако, если вы уехали из России и столкнулись с трудностями, то вот способ, который поможет адаптироваться к жизни в другой стране.

Драбблик по мотивам зимней еботни Арми, отвечающий на вопрос почему Тимми расстался с Лили-Роуз Депп [изображение]
асоциальная сеть

Драбблик по мотивам зимней еботни Арми, отвечающий на вопрос почему Тимми расстался с Лили-Роуз Депп
PG-13, три страницы, романтика и херт/комфорт.

Одним днем
Одним днем
Открыв дверь, Арми застывает на пороге, а глаза его распахиваются шире, чем дверная створка.
— Тимми! — удивленно восклицает он, не до конца уверенный в том, радоваться ему надо или беспокоиться.
Тимми хмурится, губы сжаты в тонкую нить. К тому же, глаза покрасневшие. Больше доводов в пользу того, что с радостью стоит повременить.
— Поверить не могу, что ты пошел на такое, — мрачно, тихо произносит Тимми, просачиваясь мимо него в дом. Выглядит это именно как просачивание — Тимми по-прежнему такой худой, что ему достаточно скользнуть под руку Арми, чтобы миновать его.
— Пошел на что?
Степень изумления Арми растет.
— На попытку самоубийства. Это же все из-за Лили, не так ли? Не думал, что ты зайдешь настолько далеко из-за пары фальшивых поцелуев и отдыха на Карибах!
Место действия перемещается в гостиную — светлую и просторную, с плетеной мебелью и панорамным окном с видом на пляж. Тимми встает как раз около окна, и солнечные лучи принимаются усердно золотить его каштановые волосы.
— Да о чем ты? — спрашивает Арми с долей отчаяния. Несколько минут назад он готовил себе коктейль с ромом и размышлял, успеет ли спрятать улику-бокал до того, как с пляжа вернутся Лиз и дети, а теперь должен будет успеть как-то утихомирить Тимми и спрятать его.
— О твоей фотографии со скатами, конечно же! Господи, Арми, ну как ты мог? Зачем? Такой громадный риск, и ради чего, спрашивается? Ты ведь знаешь, что мы с Лили не встречаемся по-настоящему и между нами ничего не было — поцелуи не в счет!
— Но эти скаты…
Тимми не слушал.
— Что же, ты можешь собой гордиться, — продолжает он свой монолог, — эта избитая манипуляция сработала. Мы с Лили расстались. Сам объясняй это Брайану, как хочешь. Он будет в ярости. Не больше, чем я сейчас, но уж будь уверен, ему это совсем не понравится. Теперь и я, и Лили будем выглядеть дураками, зато Арми Хаммер сохранит свою жизнь и достоинство! Жену, детей и меня — полный набор!
— Тимми, Тимми, дай же мне сказать! — Арми предпринимает еще одну попытку объясниться. — Это скаты манта, они никому не причиняют вреда! Просто оригинальное развлечение для туристов.
Пауза. Осмысление. Негодование на лице Тимми сменяется растерянностью и снова превращается в злость.
—…Очень оригинально!
Тимми плюхается на один из стульев и запускает пальцы в свои густые (к счастью, быстро отрастающие) кудри. По-прежнему косится на Арми с недоверием.
— Это правда? Твоя фотография не являлась скрытым намеком на суицид?
— Честное слово, нет! Это ты у нас мастер по тайным намекам в инстаграме, а у меня все очевидно. Мясо на гриле является мясом, тупой подкол Лиз — тупым подколом, а скаты — невинным развлекаловом. Я бы не стал…
— Не стал бы кончать с жизнью из-за меня? Ладно.
Тимми закусывает краешек губы.
Теперь ты обижаешься, что я не хотел кончать с собой?
— Блин, ну уж точно не в компании скатов! Есть более простые и эффективные методы.
— Знаю. И это сейчас неважно. Черт, как глупо… — Тимми закрывает лицо руками и говорит глухо: — Ты творил столько всякой ерунды в последнее время, что я действительно не знал, чего еще от тебя ожидать. Вот зачем поставил ногу на стол во время интервью? Зачем подстригся по-дурацки?
— Эй! — Арми собрался было обидеться, но бросил мимолетный взгляд в зеркало, висящее на стене, и передумал. — Про стрижку и ногу ты прав. В определенном смысле. У меня было дерьмовое настроение из-за ты-сам-понимаешь-каких фотографий, поэтому я и занимался всякой ерундой. Но о самоубийстве не задумывался. Я в курсе, что не имею право ставить тебе ультиматумы насчет Лили, и не пытался этого делать.
Тимми протяжно вздыхает.
— А теперь тебе тем более не придется переживать. Я все испортил сам.
— Не испортил. Все равно ваш пиар-роман большинство фанатов только бесит.
— Так уж и большинство…
— Ты бы почитал комментарии в сети.
О том, что несколько негативных анонимных комментариев к «поцелуйным» постам он написал лично, Арми рассказывать, конечно же, не собирается.
— Послушай, — увещевает он рассудительным тоном, — ты всего лишь ускорил события. А Лили сильно злилась?
— Сильно, — мрачно подтверждает Тимми.
Мысленно ликуя, Арми пододвигает другой стул к стулу Тимми, садится и кладет руку Тимми на плечо. В животе у Арми плавают огромные радостные скаты, заменяя бабочек. Как оказалось, в некоторых ситуациях достаточно вести себя глупо и по-детски, чтобы решить проблему в личной жизни.
— Все будет хорошо, поверь мне. Расставание — это тоже информационный повод, не хуже романтических свиданий. И подумай о миллионах своих фанаток! К ним снова вернется приятная иллюзия того, что они могут на что-то рассчитывать. Хотя бы на идиотский поцелуй в шею.
Тимми слегка морщится и дергает плечом, сбрасывая руку Арми.
— Надеюсь, подобного больше не повторится.
— Я надеюсь, что и пиар-романы у тебя повторяться не будут.
Тимми поднимает голову и смотрит ему в глаза. Есть в его взгляде нечто такое, от чего Арми делается стыдно. Удар чувствительный, но не очень. Возникает ощущение, что он держит этого человека в плену, но даже сильнейшие уколы совести не убедили бы его, что пора отпустить пленника на свободу. Тимми слишком важен. Слишком нужен. Он не может позволить ему уйти.
Да и уйдет ли он? Был ли роман с Лили попыткой постепенно отдалиться? Может показаться, что идея неплохая и хвост кошке можно рубить по частям, однако одна дурацкая фотография — и Тимми снова тут, сидит на его стуле, в его доме. Предложи ему уйти — разозлишь и разочаруешь еще сильнее.
Вероятно, их отношения всегда спасало и продолжает выручать наличие прочного фундамента из неразбавленного итальянского счастья. Стремясь вернуться к нему, они то преуспевают, то соскальзывают обратно в глубины отчаяния, но никогда, никогда не прекращают надеяться.
— Извини, — пристыженно шепчет Арми, и Тимми прижимается лбом к его плечу. Похоже, именно этого слова и не хватало для них окончательного примирения.
Сегодняшнего.
— Ничего. Роман и правда вышел так себе, поэтому я был не прочь его закончить. Что до тебя, то ты, конечно, тот еще чудила, но… Ты мой чудила. Который должен оставаться живым.
— Это приказ?
— Именно. Приказ.
Тимми кладет свою небольшую руку поверх его ладони и впивается в нее ногтями.
— Ауч! — восклицает Арми, не убирая руки. — Кот, едва вернувшийся домой, не должен быть настолько вредным.
— Много ты понимаешь в психологии котов!
— Ну, я достаточно давно знаком с одним представителем…
— И до сих пор не додумался, что сейчас он ждет от тебя поцелуя. Вот же. Не только чудик, но и дурик.
— Зато я точно знаю, где надо пощекотать кота, чтобы доставить ему максимальные неудобства, чтобы он взял назад обидные слова!
Арми вырывает свою руку из цепких когтей Тимми и тянется к его выступающим ребрам, попутно задирая на нем светлую рубашку.
Тимми начинает хихикать еще до того, как Арми касается его.
Они вместе валятся со стульев на жесткий пол, возятся и ведут шуточную борьбу в лучах солнечного света, озаряющего не только их тела, но и души. Кажется, что вот оно, лето, замерло на пороге, и стоит лишь достаточно долго оставаться в одном из солнечных кругов, как перенесешься обратно в Крему, сбросив по пути груз ответственности. И будешь, как тогда, путать реальность с горячечными фантазиями героев книги, черпая в них эмоции и сливаясь с ними в единое целое, сливаясь воедино с партнером по съемкам, не рассчитывая, не планируя, не представляя, насколько больно будет в будущем вновь разрываться на две неравные половины. Не ведя обратный отсчет, (не) надеясь на чудо.
Они целуются только с закрытыми глазами — так проще отречься от реальности. Они счастливы, безусловно.
Сегодня. На данный момент.

@темы:

«Неужели вы считаете, что ваш лепет может заинтересовать лесоруба из Бад-Айблинга?»,
ебливая кисуля,
золотистая жопка,
персиковые мужья

Семь сокрытых душ читать онлайн бесплатно Наталья Калинина

Воробей с лихой беззаботностью перескакивал с ветки на ветку до тех пор, пока вдруг не вспорхнул на подоконник. Ада подумала, что между этой пташкой и ею самой есть что-то общее: не беспечность, а та легкость, с какой воробей, перепрыгивая с одной ветви на другую, добирался до подоконника – как и она сама, без особых усилий преодолевая одно препятствие за другим, добивалась желаемого. Только воробьем двигало любопытство, а ею – целеустремленность.

– На тебя чем-то похож, – раздалось за ее спиной. Девушка вздрогнула, но не от неожиданности, а оттого что Сташков словно прочитал ее мысли.

– Чем это он на меня похож? – с неудовольствием спросила она, поворачиваясь к заму и скрещивая на груди руки. Сташкову, как ее незаменимому помощнику, позволялось многое, но сравнивать Аду с воробьем… Спасибо еще, что не при подчиненных!

– А есть в тебе что-то такое задорно-отчаянное, как у этой пташки, – кивнул Игорь на окно, из-за которого доносилось еле слышное царапанье птичьих лапок о жестяной подоконник.

«Не задорно-отчаянная не обладала бы всем этим», – мысленно ответила Ада, мельком окинув взглядом кабинет с евроремонтом, но вслух сказала совсем другое:

– На чем мы остановились?

Она слушала зама и ловила себя на том, что не может сосредоточиться. Голос Сташкова доносился до нее как-то прерывисто, будто говорил он по телефону, и на линии при этом то и дело случались помехи – Ада теряла нить разговора, отвлекаясь на собственные ощущения. Нечасто, но бывало, что ее интуиция, дававшая обычно ненавязчивые советы, вдруг начинала настойчиво «сигналить»: что что-то идет не так. Ей хорошо запомнился случай, когда они со Сташковым приехали на важные переговоры… Собственно говоря, переговоры – а до того всяческие «танцы с бубнами», как называл Игорь различные ухищрения в получении контактов и завоевании расположения нужных людей, – были проведены раньше. Оставалось лишь подписать суливший баснословную выгоду контракт. И вот наступил долгожданный день. Сташков, с утра пребывавший на нервах, во время общего завтрака не смог сделать ни глотка кофе, хотя был законченным кофеманом и ни один его рабочий день еще никогда не начинался без чашки эспрессо. А Ада в то утро не могла отвязаться от навязчивого, как изжога, ощущения, что заключать эту сделку им никак нельзя. И вроде бы не было никаких объяснимых причин воспринимать таким образом ситуацию, но девушка чувствовала себя неспокойно. Когда они со Сташковым уже садились в машину, чтобы ехать на встречу, она вдруг выхватила из кармана мобильный и набрала номер начальника службы безопасности:

– Сереж, а ну-ка пробей мне срочно…

– Да уже пробивали по всем каналам, Ада, – сочным басом отозвался Писаренков.

– А ты, мой хороший, проверь еще раз, – ласково, но с нажимом повторила она, – и тут же мне позвони.

Как в предсказуемом кино, звонок от Писаренкова раздался в тот момент, когда Ада уже занесла было ручку над документом, собираясь поставить подпись. Сташков, помнится, еще поморщился недовольно, но, справившись с собой, вновь лучезарно заулыбался надутому, как индюк, раскрасневшемуся от июльской жары представителю высшей банковской касты.

– Ясно, Сереж, – лаконично ответила Ада. С легким щелчком захлопнула крышечку мобильного и, обведя взглядом всех присутствующих за столом, весело произнесла: – Всем спасибо за внимание, но мы отказываемся от сделки.

Ее фраза возымела тогда эффект не разорвавшейся бомбы, а внезапно обрушившегося на землю вакуума: все звуки исчезли, банкир, по-рыбьи выпучив глаза, дергал себя за галстук, словно тот душил его, Сташков, онемев, замахал на Аду руками, беззвучно раскрывая и закрывая рот. И только она, чему-то весело улыбаясь, спокойно собирала со стола свои вещи. В машине, чуть придя в себя от потрясения, Сташков чуть не сожрал начальницу вместе с чулками за подобную выходку, но потом, уже в офисе, когда Писаренков еще раз повторил, на этот раз при Игоре, ту небольшую, но такую значительную информацию, на которую они изначально не обратили внимания, благодарил Аду за предусмотрительность. Сделка, сулившая выгоду, в итоге обернулась бы для них не только большими потерями, но и подорванной репутацией.

Вот и сейчас она ощущала такое же беспокойство, как в то памятное утро. Сташков говорил о будничных, текущих делах, но тревога в ее душе почему-то не унималась. И теряла Ада нить разговора потому, что пыталась понять, чем это неприятное ощущение вызвано.

– Ада, ты меня слышишь? – прервал себя на полуслове Игорь.

– Слышу, – машинально ответила она.

– Слышишь, но не слушаешь, – пожурил ее Сташков. Ада хотела возразить, но вдруг покладисто вздохнула:

– Ты прав. Наверное, я плохо выспалась.

– Тогда, может, по кофе? – спросил зам и, не дождавшись ответа, нажал кнопку селектора: – Лина, сделай нам два кофе.

Ада незаметно улыбнулась, подумав, что с кофеманией Игоря бесполезно бороться. Мог бы оставить без внимания реплику о том, что не выспалась, так нет, моментально обратил ее слова в свою пользу – кофе-паузу! Но именно после того, как произнесла эту фразу, Ада внезапно поняла причину своей тревоги. И, как только пришло осознание, что беспокойство вызвано привидевшимся ночью кошмаром, немного успокоилась. Смешно, ей-богу, впадать в панику из-за сна! Хотя он и оказался очень неприятным.

Ей снилось, будто лежит она голая, раскинув руки и ноги «звездой», на каменном полу в зале с высоким потолком, подпираемым растрескавшимися колоннами. По плитам разметались ее длинные волосы, какими они были в прошлом (в настоящем уже какой год Ада носит короткую стрижку). Лицо свое она увидела белым и застывшим, словно гипсовая маска. Распахнутые глаза с сильно расширенными, почти поглотившими радужную оболочку зрачками казались стеклянными, как у куклы, из-за отсутствующего в них выражения. На приоткрытых губах запеклась кровь, левую щеку от виска до уголка рта рассекал глубокий порез. Пальцы на руках были скрюченными и напоминали лапы хищной птицы. Ада видела себя словно со стороны – это лишь ее тело лежало на полу, а сама она находилась вовне. Смотреть на себя было и страшно, и неприятно. Но уйти или хотя бы отвернуться она не могла. И вдруг на живот ее распластавшегося тела упала тень, и кто-то, шагнув вперед, на какое-то мгновение загородил лежащую девушку собой. Но тут же фигура резко развернулась, и девушка вместо лица увидела страшную маску. И почувствовала, что оторвалась от пола, но не воспарила, а стремительно полетела навстречу этой увеличившейся до гигантских размеров маске, чей открытый рот превратился в воронку…

После пробуждения сон выветрился из памяти, оставив лишь ощущение паники. И вот сейчас вспомнился. Привидится же такое!

– Ада, да что с тобой сегодня? Ты себя хорошо чувствуешь?

Оказывается, она, увлеченная воспоминаниями о своем сне, не заметила принесенного Линой кофе и, будто выпав в другую реальность, сидит за столом, машинально черкая ручкой на лежащем перед ней листе бумаги. Пытается нарисовать маску, которую видела где-то еще…

– Все в порядке, Игореш. Говорю же, спала плохо.

– Ты даже когда невыспавшаяся, все равно собранная, – напомнил Сташков. Ада оставила без комментариев его замечание, подвинула к себе чашку, обхватила ее, как в детстве, обеими ладонями и, поднеся к лицу, вдохнула ароматный пар. Она любила не столько вкус кофе, сколько его запах, который ее не бодрил, а успокаивал. Одно время в ее квартире на столиках и полках были расставлены маленькие хрустальные розетки с кофейными зернами. Нет, она не кофеманка, как Игорь. Она – токсикофеманка. Забавное словечко!

– Может, домой поедешь? – с заботой и тревогой спросил Сташков. Ада встрепенулась, совсем как недавно тот воробей за окном: неужели и правда выглядит такой рассеянной? Она поверх чашки глянула на зама. Игорь замер напротив с поднесенной ко рту чашкой, при этом его яркие и пухлые, как у юной девушки, губы были приоткрыты, словно он как раз собирался сделать глоток, но отвлекся. А из глаз цвета гречишного меда пропали обычные золотистые искорки, что означало нешуточную встревоженность Игоря. Ада давно научилась читать его истинные чувства по глазам. Сташков мог бодрым тоном вещать о том, что проблема разрулится, и дела и дальше пойдут круто, но если в его глазах не было этих золотистых искорок, Ада понимала, что все на самом деле обстоит не так радужно, как пытается расписать ей зам. И требовала от Игоря не врать. Впрочем, скрывать от нее какие-либо неприятности он пытался лишь в самом начале их сотрудничества.

– Слушай, возьми и правда выходной день. Отдохни, сходи по магазинам, как нормальная девушка, или съезди в спа-салон. Ничего не случится, если один день ты посвятишь не работе, а себе. Только выиграешь, – посоветовал Игорь и, так и не сделав ни глотка кофе, поставил чашку на стол. Ада хотела возразить – не столько ему, сколько себе, что она в порядке и день доработает до конца. Но неожиданно ответила совсем не то, что собиралась:

– Ты прав. Что-то мне нехорошо. Пожалуй, уеду. Справишься без меня?

– А то, – обиженно дернул плечом Сташков. Как она посмела в нем усомниться? Разве они вместе не два пуда соли съели?

– Я не сомневаюсь в тебе, – улыбнулась Ада и поднялась из-за стола. Процокала каблуками к одежному шкафу и извлекла из него невесомый плащ сдержанно-бежевого цвета.

– Завтра буду как обычно, – оглянулась она уже на пороге. Игорь лишь согласно кивнул и, подняв вверх руку, сжал и разжал пальцы, демонстрируя молчаливое прощание.

– Лина, меня сегодня уже не будет, – на ходу бросила Ада секретарше. – Все вопросы адресуй к Сташкову.

Направляясь к выходу, она поймала себя на том, что не просто покидает стены офиса, а торопится это сделать, воровато оглядываясь по сторонам и чувствуя приятно будоражащий кровь адреналин, будто была она в этот момент не хозяйкой компании, а школьницей, сбегающей с директорского урока. Вероятно, такое сравнение было связано с тем, что Ада не помнила уже, когда в последний раз уходила из офиса задолго до окончания рабочего дня «просто так», а не на переговоры. И делала ли это вообще когда-нибудь? Но когда она уже вышла на крыльцо, опомнилась. Что она и в самом деле творит? До конца рабочего дня еще уйма времени, за эти часы можно столько всего успеть сделать! Ада мысленно пролистала ежедневник: кажется, на сегодня ничего сверхважного назначено не было, но у нее каждый день был значительным и важным! Она привыкла жить так, чтобы не расходовать время зря. Даже в выходные не позволяла себе валяться в кровати до полудня, вставала так же рано, как и в офис, ехала в фитнес-клуб и два часа истязала свое тело на тренажерах. Затем заезжала в любимое кафе, где заказывала на завтрак свежевыжатый сок и тосты, и час сидела там, просматривая в Интернете новости, документы, почту и планируя уже с субботы следующую неделю. Она и собаку, о которой мечтала с детства, не заводила, потому что считала, что собака, как ребенок, внесет в слаженно работающий механизм ее жизни диссонанс. С четвероногим же другом надо гулять! Бродить час, а то и два в любую погоду по парку, бросать палку или мяч и думать при этом не о своих делах, а следить за тем, чтобы питомец не выбежал на проезжую часть, не погнался за кошкой, не сцепился с собратьями, не испачкал лапами одежду случайного прохожего. А у Ады голова всегда занята сводками, отчетами, анализами, экономическими новостями. Она, хрупкая молодая женщина, не выглядевшая на свой тридцатилетний возраст, вела совершенно не женский бизнес. Не цветочным салоном владела, не мастерской по пошиву свадебных платьев и даже не агентством по устройству детских утренников. А возглавляла столичный филиал предприятия, занимающегося поставками цветных металлов.

И вот сейчас она стоит на крыльце и рассеянно озирает двор, чувствуя себя такой же потерянной, как заблудившаяся в лесу Маша из сказки про медведей. Просто вдруг не оказалось цели, и что делать с этими оставшимися от рабочего дня свободными часами, Ада не знала. Ею даже начало овладевать чувство, похожее на зарождающуюся панику, и, чтобы спастись от него, она решила вернуться в офис. Но в это время на залитое майским солнцем крыльцо высыпала на перекур группка сотрудников, и Ада, недовольно поморщившись, но ничего не сказав, спустилась и направилась к своей машине.

Уже выруливая со двора, она подумала, что незаменимый Сташков дал ей дельный совет. На спа-процедуры она не поедет, но прическу обновит, тем более что все равно планировала на следующей неделе сделать стрижку. Так даже лучше, если она съездит сегодня: не нужно будет выгадывать время на потом. Ада знала, что ее примут и без предварительного звонка – Светлана, к которой запись была на две недели вперед, всегда найдет для нее «окошко».

Мастера посоветовала Юлечка, жена Сташкова, когда полтора года назад ушел из салона, в который привыкла ездить Ада, стилист Павлик. Ада обращалась к услугам других мастеров, но ни один из них не нравился так, как Павлик. И тогда Юлечка решила помочь приятельнице: позвонила в салон, в котором обслуживалась сама, и добилась того, чтобы Аду взяла именно мастер Светлана и даже прямо на следующий день. Ада поехала, но только чтобы не обидеть Юлю. В том, что касалось ее внешнего вида, она была консервативна, и, возможно, излишне. А каждый мастер так и норовил внести в ее привычный облик что-то свое, и частенько такой креатив не приходился Аде по душе.

Когда мастер приблизилась к ней, Ада окинула девушку придирчивым взглядом. Она решила, что, если увидит даму с пергидрольным перманентом, плохо прокрашенными корнями или просто неряшливо причесанную, тут же встанет и уйдет. Но подошла к ней красавица с длинными волосами изумительного платинового оттенка, убранными в сложного плетения косу. Кожа у красотки, чуть тронутая легким загаром, была великолепна. А синие глаза вдруг показались знакомыми. Удивительно красивая девушка! Ада едва ли не с открытым ртом рассматривала ее в зеркало. И мастер тоже почему-то не спешила расспрашивать клиентку о желаниях и приступать к работе, а, комкая в руках накидку, ответно рассматривала Аду. «Ада? – наконец-то вымолвила мастер. – Ты меня не узнаешь? Или не помнишь? Я Света Юсупова…» – «О господи, Светка!» – обрадовалась Ада и резко повернулась к девушке. И несмотря на то что Ада не любила вспоминать прошлое и рассказывать о себе, со Светланой они разговорились. При этом мастер, поддерживая беседу, не забывала ловко орудовать инструментами. У девушек оказалось не только общее прошлое, но и обоюдное стремление как можно дальше от него отдалиться. Света Юсупова так же, как и Ада, работала на износ и от обычного парикмахера из парикмахерской-забегаловки на полтора кресла с окраины Москвы сумела подняться до высокооплачиваемого мастера в престижном салоне в центре столицы. Теперь ей доверяли свои головы не продавщицы из овощных лавок, а состоятельные капризные дамы.

Раз или два в месяц Ада приезжала в салон. Света-солнышко всегда щебетала во время работы о чем-то легком и приятном. Поначалу ее болтовня слегка раздражала, но потом Ада привыкла и даже стала слушать старую знакомую с удовольствием. В один из последних визитов Ады Светлана поделилась радостью, что скоро выходит замуж, и с тех пор все ее разговоры сводились к рассказам о женихе и обсуждению фасонов свадебных платьев. И то ли дело было в расслабляющем массаже головы, который Аде делали во время мытья волос, то ли в приятном журчащем голосе Светланы, то ли в том позитиве, которым щедро делилась счастливая девушка, но напряжение после рабочего дня спадало. За что еще была благодарна Ада Светлане, так это за то, что знакомая не поднимала тему прошлого. Видимо, ей, как и клиентке, хотелось заретушировать и забыть все, что там было.

Света и тогда была приятной девочкой, самой, пожалуй, неконфликтной, доброжелательной и оптимистичной из их спальни. И уже тогда она проявляла талант, делая всем желающим красивые прически к празднику…

Поездка в салон оказалась напрасной. К Аде с обрадованной улыбкой вышла администратор, но, услышав, что клиентка желает попасть к постоянному мастеру, замешкалась с ответом. При этом ее личико, еще секунду назад сияющее, как солнце, нахмурилось и стало пасмурным.

– Ой… А Светланы сегодня нет. И вчера не было. И не знаем, когда она выйдет.

– Заболела? – погрустнела Ада. Что ни говори, а она уже настроилась и на приятный массаж головы, и на легкую болтовню Светланы.

– Даже не знаем, что случилось. Света не вышла на работу ни вчера, ни сегодня, а почему – не знаем. На звонки не отвечает. У нее мобильный вообще отключен.

– А адрес ее вам известен? – осведомилась Ада.

– Да, конечно. Съездили уже. Дверь никто не открыл.

– Может, она куда уехала?

– С женихом?.. Могла бы, теоретически. А практически – не похоже на Свету, она к работе подходит очень ответственно. О поездке предупредила бы обязательно. Знает ведь, что у нее все часы на две недели вперед расписаны. Ой… – спохватилась, что, возможно, болтает лишнее, администратор. – Может, вас примет сейчас другой мастер?

Но Ада отрицательно покачала головой.

– Хорошо. Тогда, как только Светлана появится, я вам позвоню и запишу на ближайшее время!

Ада вышла из салона, но остановилась на крыльце и набрала номер зама.

– Все в порядке, – отрапортовал Сташков. – Ты до дома-то хоть доехала или на полпути развернулась и мчишься обратно в офис?

– Еще не дома. По магазинам пройдусь, – сказала Ада и усмехнулась проницательности Игоря. Впрочем, за то время, что работают вместе, они изучили друг друга вдоль и поперек. Игорь знал, что Ада живет лишь делом. То ли работа беспощадно поглотила все ее интересы и время, то ли, наоборот, Ада позволила работе заполнить все пустоты в жизни, включая и сердечные.

Игорь вырвал у Ады обещание, что она остаток дня проведет отдыхая. И даже пошутил, что сделает потом запрос у Писаренкова: точно ли начальница ходила по магазинам или дома при опущенных шторах занималась работой?

Ну что ж, отдыхать так отдыхать! И Ада сделала то, чего не делала уже давно: походила по магазинам, затем пообедала в итальянском ресторане, а под занавес отправилась в кино.

Боярышники, 1913 год

Она ведьма… Ведьма! Как мой папенька может оставаться таким глухим и слепым, не видеть очевидного, не слышать, что говорят вокруг? Не иначе, как правда околдовала она его, проклятая. Как может смотреть он такими влюбленными глазами на нее, как может не видеть меня, свою кровиночку, не чувствовать мое горе, не слышать меня?

Я решила поговорить с ним откровенно, открыть ему глаза на правду. После ужина, когда папенька имел обыкновение уединяться в своем кабинете. Привычка, которая не менялась годами. Я еле высидела до конца ужина, думая о том, как и что скажу папеньке. И еле дождалась того момента, когда папенька уединился у себя. Выждала немного и пошла.

Идя длинным коридором к папеньке, я вспоминала, как маленькой приходила к нему в кабинет. Папа любил вечерами читать, сидя у камина в кресле. А у меня была своя игра. Я тихо приоткрывала дверь, но не входила, а останавливалась на пороге и издали любовалась папенькой. Я ласкала взглядом его профиль, мысленно трогала его бороду, вспоминая, какая она мягкая на ощупь, если касаться ее ладонями, и какая колючая, если прижаться к ней щекой. А папенька не замечал меня, сидел в кресле, закинув одну ногу на другую, и внимательно изучал написанное. Я была мала, но уже знала, что папа любит читать научные книги по естественным наукам. Он хотел, чтобы и я росла образованной, и, вместо сказок на ночь, читал мне что-нибудь из истории, химии либо физики. Мне не бывало скучно, папенька умел так рассказать, что я слушала, одинаково завороженная, о Древнем Египте, законах Ньютона и Гей-Люссака, о теории химического строения Бутлерова.

Налюбовавшись на папеньку, я входила в кабинет, подкрадывалась к отцу на цыпочках и останавливалась в двух шагах от его кресла. Игрой моей было считать про себя до тех пор, пока папенька меня не увидит. Когда он отрывался от книги и наконец-то замечал меня, я радостно вскрикивала, и отец, засмеявшись, брал меня к себе на колени. А я обнимала его за шею так крепко-крепко, как могла. А потом, отстранившись, трогала руками его бороду, заглядывала в синие глаза, видела в них любовь и, счастливая, просила почитать мне то, что он читал до моего прихода. И он никогда не говорил мне, что книга – для взрослых…

…Он выслушивал меня всегда, даже если мои просьбы казались ему невыполнимыми. Никогда не перебивал, и если вынужден был отказать, то делал это так доходчиво и мягко, что я соглашалась с ним без обид. Я надеялась, что и в этот раз он меня выслушает и поймет. Но в тот вечер, когда я решилась открыть ему правду, папенька впервые недослушал меня… Во время моего рассказа он хмурился, взгляд его становился пасмурным, как октябрьский день. И вдруг, перебив, закричал, что я наговариваю на мадемуазель и что, если он еще раз услышит от меня подобную нелепицу, велит наказать меня. Меня…

Мадемуазель папенька привез из недавнего путешествия по Европе на место старого и полуглухого мсье Николя, который в последние месяцы не столько занимался со мной языками и науками, сколько дремал в кресле у камина, пока я читала отмеченные им отрывки в книгах.

Я ожидала увидеть перед собой молодую красивую женщину, одетую по последней парижской моде, и предвкушала эту встречу. Мне не терпелось разглядеть ее восхитительные наряды, настоящие французские, сшитые парижским портным. Но когда папенька представил мне мадемуазель Мари, я могла подумать что угодно, но только не то, что она и есть та самая француженка, предназначенная мне в гувернантки. Высокая и худая, с широкими мужскими плечами и ровной, будто у балерины, спиной, с огромными ступнями и такими же неизящными руками, она мне показалась страшилищем. Одета мадемуазель была в темное шерстяное платье с простым лифом и юбкой, унылыми ровными складками спускавшейся до самых ботинок. Свои темные волосы мадемуазель завязала в тугой пучок на затылке, что совсем не добавляло ей красы, напротив, такая прическа делала ее и без того малопривлекательное лицо совсем отталкивающим. Длинный нос спускался к верхней тонкой губе, левую щеку уродовало родимое пятно размером с двугривенный. «Бедняга», – подумала я, решив, что с такой внешностью мадемуазель никогда не выйти замуж. Возраст Мари подходил к тридцатилетней отметке, а она оставалась незамужней девицей. И все же, хотя я в первое мгновение и пожалела ее, симпатии она не вызывала, напротив, было в ней что-то опасное, что я почувствовала, да только не сразу придала этому значение. Ах, если бы я знала, чем это обернется…

С мадемуазель у нас сразу не сложились отношения, хотя я и очень старалась понравиться ей. Но что я получала в ответ на свои попытки завести с нею отвлеченные беседы и изящные комплименты, которыми я ее осыпала?.. Лишь едкие замечания: «Мадемуазель, вы опять неверно употребили форму глагола! И будьте добры повторить времена».

Ни ласкового слова, ни улыбки… Впрочем, кто смог бы заменить мою бедную матушку, которую я никогда не видела? Она умерла ради того, чтобы я появилась на свет, выменяла у Господа мою жизнь в обмен на свою. Папенька да кормилица Ульяна растили меня.

Ульяна первая сказала то, о чем я даже боялась подумать. «Ведьма она, прости господи… Ведьма самая настоящая! Как же он, Петр Алексеич, мог привезти ее для моей кровиночки?» – «Да что ты такое говоришь, Ульяша!» – вступилась я за мадемуазель, а сердце так и забилось сильно-сильно. Моя кормилица чутье имела, как у кошки: если говорила, что мадемуазель ведьма, значит, правда то и есть. И стали вспоминаться мне те странности, которые водились за Мари: платья выбирает темные, даже в праздник, в церковь на службу ни разу не пришла. Иноземка, другой веры… Да разве оправдание это? Вера в Бога едина, как и един Бог. Старый мсье Николя никогда не пропускал воскресной службы!

А когда она смотрит на меня в то время, когда я отвечаю урок, ее взгляд делается застывшим, как у мертвой рыбы, и лицо ее кажется неживым, как у тех кукол, что она лепит.

Да и разве это христианское дело – то, что она творит? Ульяша мне рассказала, что вошла однажды в комнату мадемуазели, думая, что та ушла в деревню, но застала хозяйку на месте. И то, чем она занималась, напугало Ульяшу до визга. В первый момент моей бедной кормилице показалось, что у Мари на столе лежит ребенок, и проклятая ведьма ощупывает его лицо. Мадемуазель тоже напугалась до крика… И как же было горько Ульяше и мне, когда папенька в том конфликте неожиданно принял сторону этой чужеземки, а не кормилицы, растившей меня, заменившей мне мать!

Ульяша сказала мне, что увидела, как мадемуазель шептала что-то над той куклой. Заклинания, проклятия. А через два дня крепко занедужил ребенок поварихи. Отомстила проклятая ведьма бедной женщине: на прошлой неделе мадемуазель вошла в кухню в тот момент, когда кухарка смеялась прилюдно над иноземкой. И хоть не понимает по-русски Мари ни слова, догадалась, что насмехаются над ней…

Ребенок кухарки болен. И это не первый случай в нашем поместье, когда по вине ведьмы случаются беды. Это не я придумала! Люди кругом шепчутся, но не говорят открыто, боятся ведьмы: кто слово против скажет, тот потом непременно больной сляжет.

И на ней женится мой папенька…

* * *

И черт дернул Аду включить телевизор и попасть на канал, по которому как раз передавали криминальные новости! Она уже собиралась было переключиться на другую программу, как вдруг услышала имя Светланы Юсуповой. Да так и замерла перед телевизором с направленным на него пультом. Мало ли Светлан Юсуповых в столице? Но сердце неприятно кольнуло, а по спине вдруг прошел холод, словно внезапно распахнулась форточка и ночной ветер ледяной ладонью приласкал Аду.

Камера вначале стыдливо скользнула по оклеенным цветочными обоями стенам небольшой комнатки, уткнулась всевидящим оком в диван-книжку, с особым вниманием отметив почему-то наполовину сдернутый с него плед. Мельком скользнула взглядом по книжной этажерке и наконец-то остановилась на лежащем возле дивана теле девушки. Одна нога той запуталась в складках упавшего на пол пледа, на вторую была надета тапочка. Халатик на девушке некрасиво задрался, обнажив треугольник трусиков. Камера с особым сладострастием скользнула по оголенному животу девушки, затем продемонстрировала разметавшиеся по ковру светлые длинные волосы и только после этого показала лицо несчастной. И хотя Ада уже предчувствовала, что этой девушкой окажется ее знакомая, невольно вскрикнула, увидев лицо Светланы.

Когда первое потрясение прошло, Ада смогла вслушаться в слова и понять то, о чем бесстрастно вещал репортер. А говорил он странные вещи – что Светлана покончила с собой, наглотавшись таблеток…

Программа уже давно закончилась, на экране бойко мелькали рекламные ролики, а Ада все так и стояла перед телевизором с пультом в руке. «Она же замуж собиралась!» – первая мысль, которая появилась в ее опустошенном такой новостью сознании. Не могла Светлана покончить с собой! Не могла, и все тут! Она же была так счастлива! Но, может, ее бросил жених почти перед самой свадьбой?..

Ада металась по квартире, не зная, что делать, куда себя девать. И только лишь мысль, что на Светиной работе, возможно, до сих пор не знают о случившемся, вернула Аде способность действовать. Она бросилась к телефону, отыскала номер салона и позвонила. Длинные бесконечные гудки показались ей тягучими, как разогретая карамель. Ада даже не сразу отдала себе отчет в том, что считает их, а когда досчитала до четырнадцати, запоздало сообразила, что в такой поздний час в салоне просто никого нет.

Полночи она пролежала в кровати без сна, думая о Свете. Она не гадала уже, что могло послужить мотивом для такого страшного поступка, нет, она просто, чтя память умершей, перебирала в памяти картины из прошлого, в которое так не любила заглядывать.

Со Светланой на протяжении многих лет они делили одну спальню, одежду, косметику. Делили жизнь. И пусть близкими подругами они не были ни тогда, ни сейчас, не поверяли друг другу секреты, общего у них было гораздо больше, чем у задушевных подружек. Их одинаково пометила жизнь, они обе изо всех сил старались выстроить свое будущее, смотреть вперед и не оглядываться назад. Ада понимала ту радость, с какой Светлана рассказывала всему миру о предстоящей свадьбе, и осознала, почему сама слушала эти разговоры с жадностью. Потому что будущая свадьба обещала Светлане то, чего у нее не было раньше, – семью. И Ада, слушая рассказы девушки, грелась возле чужого счастья, тайно благодарная за то, что ей ненадолго позволили расположиться у теплого огонька строящегося семейного очага.

Боярышники, 1989 год

Боярышники, утратившие свое оригинальное название в советские времена, а затем вернувшие его к выпуску Ады, застенчиво прятались от населенных пунктов за неширокой полосой хвойного леса. Отгороженные от мира не только каменным забором, поверху которого вилась колючей змеей проржавевшая проволока, но и лесополосой, они казались островком, затерявшимся в сосновом океане. Но это обманчивое впечатление развеивали доносившиеся до территории Боярышников приглушенный гул электричек и ритмичный стук колес товарняков. Одноименная станция находилась от главного здания бывшей усадьбы не так уж далеко в километровом измерении, но на практике выходил достаточно приличный путь – прямой дороги не было. Сначала требовалось пересечь «зазаборную» территорию, растянувшуюся на пару километров, затем, сойдя с асфальтированной дороги, упирающейся в глухой забор, свернуть налево на утрамбованную до каменистой твердости тропу, рассекающую хвойную посадку по направлению к выходу. Ворота в те времена, когда усадьба принадлежала графу Боярышникову, не были главными и предназначались для простолюдинов. Когда-то они были деревянными, простыми, но все же куда лучше той металлической ставни, со скрипом и стоном двигающейся теперь по рельсе. Парадные же ворота для хозяев и гостей снесли еще в начале прошлого века, когда усадьба перешла в руки новых, «красных», властей, а образовавшуюся брешь заделали.

Покинув территорию, нужно было пересечь лес, а затем через поле по узкой тропе минут пятнадцать идти к станции. По ту сторону железнодорожного полотна располагался поселок, бывший когда-то двумя деревнями, постепенно слившимися благодаря новым постройкам в один большой населенный пункт. Иногда, раз-два в месяц, в него выводили на прогулку воспитанников Боярышников.

Ада историей бывшей усадьбы не интересовалась. Этот дом так и не стал ей родным, хотя она и провела в нем большую часть жизни. Девочка знала лишь то, что знали все воспитанники: бывшая усадьба после революции волей новых властей превратилась в приют для сирот. Во время Второй мировой войны главное здание оборудовали под госпиталь, а в послевоенное время сделали детский дом. В этом статусе бывшая усадьба просуществовала еще двадцать лет. Затем, когда дом потребовал капитального ремонта, детей расформировали по другим домам, а территорию закрыли. Но по каким-то причинам ремонт отложили, и усадьба простояла в запустении пятнадцать лет. Может быть, так и разрушилась бы со временем, но сменившиеся местные власти спохватились, что Боярышники представляют собой историческую ценность. И отреставрированная усадьба, ставшая теперь интернатом, вновь приняла детей из неполных и неблагополучных семей. Вот и все, что знала Ада о том месте, в котором прошла значительная часть ее жизни.

Главный корпус, трехэтажный, где учились и жили воспитанники, напоминал Аде увиденный на открытках Смольный: подобную ассоциацию вызывали арочные окна и колонны, удерживавшие козырек над входом. Только вот институтом для благородных девиц интернат никак нельзя было назвать.

До семи лет Аду воспитывала тетка-инвалид. О своей младшей сестре, матери Ады, тетка всегда отзывалась пренебрежительно и брезгливо, не щадя чувств маленькой девочки: «Шалава!» Что стало с матерью, девочка точно не знала. По одной версии, сбежала с очередным хахалем и погибла от его побоев, по другой – что-то сама сотворила с собой на почве несчастной любви. О новорожденной дочке мать-кукушка совершенно не заботилась, подкинула ее в «гнездо» старшей незамужней сестры еще младенцем и упорхнула налаживать свою личную жизнь. Мечтала, что будет жить ярко и празднично, как райская птичка, но получила в итоге лишь болотную трясину.

Тетка Анжела, скрюченная, горбатая, с длинными, как у обезьяны, руками, с детства страдала тяжелым заболеванием, перекрутившим ее позвоночник, изуродовавшим конечности и превратившим жизнь в бесконечный ад. Дожила она в одиночестве почти до сорока лет и прожила бы так и весь остаток своей не балующей разнообразием жизни, если бы ей на шею не свалилась эта орущая, голодная, требовательная девочка. Анжела как-то рассказала Аде, что беспутная мать просто принесла завернутую в одеяло дочь к старшей сестре, положила девочку на пороге и, позвонив в дверь, преспокойно ушла. И не знали ничего о молодой женщине до тех пор, пока не пришло известие о ее кончине. «Подохла, как собака», – цедила сквозь зубы Анжела, но беззлобно, в душе жалея беспутную младшую сестру. Об отце девочки ничего не было известно, хоть тетка и пыталась найти его: выспрашивала местных сплетниц в надежде узнать, с кем около года назад путалась ее сестра. Но когда Анжела увидела одного из тех «кавалеров», решила, что пусть уж у девочки вовсе не будет отца, чем вот такой, опустившийся ниже некуда. Разборчивостью в любовных связях младшая сестренка не отличалась.

И хотя этот крест – поднимать ребенка на нищенскую пенсию едва передвигающегося инвалида – легким никак нельзя было назвать, Анжела не жалела, что взвалила его на себя. Она и не ожидала от жизни подобного чуда: с тем, что ее судьба – коротать отведенные ей годы в одиночестве, – она смирилась еще в молодости. Сознательно запретив себе мечтать, надеяться, желать, Анжела добилась того, что превратила себя в замкнутую, ворчливую тетку с окаменевшей душой. И сама от себя не ожидала, что вдруг на камнях может прорасти молодой, но оказавшийся таким сильным росток любви.

Анжела любила девочку, но, сама не знавшая ласки и нежности, не могла выразить чувства: нескладные руки, порой тянувшиеся, чтобы обнять сиротку, опускались нерешительно, так и не коснувшись девочки. Не баловала Аду (на нищенскую пенсию особо и не разбалуешь), держала в строгости, за проступки наказывала, но за успехи и достижения не скупилась на похвалу. И по-своему учила жизни. «Смотри мне, Адка, будешь рохлей, не будешь за кусок свой драться, запинают тебя, останешься голодной. Сироту обидеть проще всего, никто не заступится! Не на доброго человека надейся и не на боженьку, а на себя, только на себя», – внушала Аде тетка. И девочка слушала, мотала наставления себе на ус. Анжела с радостью отмечала, что растет племянница смышленой и сообразительной – не оправдались опасения, что из-за плохой генетики девочка будет страдать слабоумием. Анжела, глядя на умненькую девчушку, все больше и больше подвергала сомнению версию, что родилась она от местного пьянчужки. А что, если у сестры случился роман с интеллигентным, но женатым мужчиной, может быть, каким-нибудь профессором? Анжела придумала такую историю и сама поверила в нее. И частенько приговаривала: «Адка, придет время, учись! Светлая голова тебе дана не для того, чтобы прическу носить, а чтобы думать! Умные далеко идут. Будешь учиться, станешь большим человеком, а не будешь – пойдешь в дворничихи. И будешь жить как Симка. Ты же ведь не хочешь так?» Ада не хотела. К дворничихе Симке она относилась со смесью страха и брезгливости, потому что была та вечно пьяной, горланящей непристойности, ободранной, как бездомная. Впрочем, и квартиры приличной у дворничихи не было, жила она в котельной, где спала, ела и принимала ухаживания и ласки от таких же, как сама, перманентно нетрезвых кавалеров. Ада точно не хотела так жить.

«И шалавиться мне не вздумай!» – на будущее просвещала маленькую девочку тетка, считавшая, что нечего скрывать от крохи правду жизни. «Ты же не хочешь закончить так, как твоя мать? Хуже собаки подзаборной. Ты же ведь так не хочешь, Адка?» И маленькая Ада, хоть и не понимала значения слова, но догадывалась, что тетка предупреждает о чем-то плохом. Нет, «шалавиться» она не желала.

Когда девочке исполнилось семь лет, тетка отдала ее не в обычную школу, а в интернат. Болезнь Анжелы усугубилась, растить племянницу становилось все сложней. «Ничего, пусть поучится жизни, пригодится», – ворчала тетка, думая о скором отъезде Ады. Утешала она таким образом не столько девочку, сколько саму себя и украдкой смахивала слезу. Выхлопотать интернат для племянницы оказалось едва ли не так же сложно, как в свое время оформить опекунство. Если раньше Анжела изо всех сил старалась доказать, что она, несмотря на свою инвалидность, справится с такой серьезной обязанностью, как воспитание девочки, то теперь, ради того, чтобы племянницу определили на обеспечение в интернат, пришлось убеждать инстанции в обратном.

Ада не знала, как реагировать на подобные перемены. С одной стороны, жила она с теткой замкнуто, практически не общаясь со сверстниками, а ей хотелось, как и любому ребенку, играть и разговаривать с другими детьми. Но перемены и пугали, само слово «интернат» казалось некрасивым и настораживающим. Как ее примут в том мире, в котором правят свои законы? Тетка не была с ней ласкова, порой – сурова, но Ада чувствовала, что Анжела ее по-своему любит, да и она сама тоже любила тетку, заменившую ей мать.

В день отъезда у Ады приключилась истерика. Плакала девочка редко, даже когда ей бывало очень больно: закусит губу и дышит часто и громко, пережидая, когда отпустит боль. От обиды – не плакала тем более. Уйдет в уголок, сядет тихонько и молчит, рассматривая диковинные цветы на выцветших обоях, ждет, когда тетка первая позовет ее мириться. А в то утро, когда за Адой пришла незнакомая женщина – соцработница, раскричалась и расплакалась. Увели девочку, затаившую в душе обиду, почти силком. И не видела она, что, когда за ней захлопнулась дверь, тетка прижалась лбом к вытертой обивке и тихонько завыла. Тетка Анжела, железная до мозга костей, с эмоциональной пустыней в душе, рыдала и причитала, как профессиональная плакальщица, с трудом сдерживая порыв броситься, насколько позволяла ее немощь, вслед за соцработницей и вернуть девочку. Душевная боль была невыносимой: не утешало и то, что девочка будет приезжать на каникулы.

Первый месяц в интернате Ада прожила отрешенно, ничего не запомнив из того, что происходило, не обращая внимания ни на людей, ни на предметы обстановки, словно находилась она не внутри жизни, а на ее обочине. Не слышала, не чувствовала, не наблюдала, передвигалась угловато, словно механическая кукла, ела, не разбирая вкуса, на уроках не могла сосредоточиться, ни с кем из других воспитанниц подружиться не пыталась. В день приезда окружила ее группка девочек, которые стрекотали, как сороки, дергали за платье, куда-то тянули. А Ада лишь испуганно отдергивала руки, когда их касались, и молча таращилась на незнакомых девочек, одетых в одинаковые уродливо-коричневые платья. Ни имен, ни лиц она не запомнила, соседки по комнате ей вообще в первое время виделись одинаковыми, будто высаженные на магазинную полку пупсы.

Постепенно она начала «прозревать»: окружающие перестали казаться безликими, имя воспитательницы наконец-то достигло слуха и засело в памяти – Анна Макаровна, которую за спиной называли Макароновной. Ада сидела на уроках одна: девочки быстро поняли, что с ней, букой, неинтересно находиться рядом, все равно что соседствовать со столбом. Но однажды и у Ады оказалась за партой соседка, девочка подсела к ней перед уроком и вдруг без всякого вступления сказала:

– А моя мама – актриса!

И оттого, что разговор был начат так неординарно, Ада вдруг словно проснулась и будто впервые увидела заговорившую с ней девочку. Соседка по парте была красива, как немецкая кукла, которую однажды Ада видела в магазине: с волосами цвета зрелой пшеницы и синими, как июльское небо, глазами – невероятно красива, так что Ада безоговорочно поверила в то, что у этой юной красавицы мама и вправду актриса.

– Только она постоянно на гастролях, моя мамочка, вот я и живу тут, – вздохнула собеседница.

– Да нет у тебя никакой мамочки! – оглянулась на их парту сидевшая впереди девочка. Ада впервые рассмотрела лицо и той – широкое и плоское, как блюдо для пирогов, с приплюснутой переносицей и узкими «длинными» глазами с приподнятыми к вискам наружными уголками. Внешность у девочки была необычной – Ада никогда не видела подобных лиц и поэтому не сразу смогла для себя решить, красива та или, наоборот, безобразна. Все дни до этого Аде было достаточно одного вида широкой спины впередисидящей девочки – за ней так удобно было прятаться от взгляда учительницы, – теперь наконец-то «увидела» и ее лицо.

– Есть! Есть! – занервничала соседка Ады.  – Ты ее не видела, потому не веришь! А я фотографию покажу! Моя мама – известная актриса!

– Ну да, а папа – летчик! – засмеялась круглолицая девочка и отвернулась.

– Ничего он не летчик, – пробормотала себе под нос девочка-кукла. – Противная Райка, вечно она…

– Как тебя зовут? – спросила Ада, увидев, как страдальчески искривилось личико девочки, собирающейся вот-вот заплакать. Ада тогда еще не знала, что на самом деле всех этих пап-моряков, летчиков и военных, а мам-актрис не существует. Нет, родители у всех, конечно, были, но они имели далеко не такие интересные и романтические профессии.

– Света, – ответила девочка и в ответ полюбопытствовала: – А почему у тебя глаза разные?

У Ады глаза и вправду были разноцветными: один – синий, другой – зеленый. Она знала об этом с детства, но, пока была маленькой девочкой, ее это совершенно не заботило. Это уже потом, в подростковый период, когда переживания по поводу не той формы носа, ног, количества веснушек, худобы или полноты соперничают с любовными и занимают едва ли не самое важное место в жизни, Ада стала комплексовать по поводу «неудавшихся» глаз. А в семилетнем возрасте ей даже казалось интересным иметь такую особенность. Но что ответить любопытной соседке? Сказать, что такой родилась – скучно. Хотелось поразить воображение девочки, у которой мама – «актриса».

– А у меня глаза волшебные, – на ходу придумала Ада. – Я могу видеть ночью, как кошка.

Так одно время соседки по комнате и верили, что она обладает зорким ночным зрением, пока однажды впотьмах Ада позорно не споткнулась об ведро с водой, поставленное у ее кровати. Это девочки, наущенные Зинаидой, решили проверить, правда ли Ада видит ночью…

Ее годы в интернате похожи на мозаику: черно-белые, а временами – цветные. Десять лет, третья часть прожитого, а как будто – вся жизнь…

* * *

Спать Ада легла раньше обычного. Репортаж о гибели Светланы выбил ее из привычной колеи настолько, что не смогли увлечь ни рабочая переписка, ни присланный Сташковым мейл с сообщением о намечающейся сделке, ни брошенный на самом интересном месте роман, который Ада начала читать три дня назад. Она выпила на ночь липового чаю и уснула на удивление быстро, но спала беспокойно: то просыпаясь, то мучаясь кошмарами.

Наутро чувствовала себя неважно, словно после похмелья: голова была тяжелой, туманилось сознание, болезненно пересохло горло. Рассеянно собиралась на работу: бродила по квартире, натыкаясь на стены и предметы, забывая, что необходимо сделать или взять. Вместо сахара всыпала в чашку с чаем две ложки кофе, почистила зубы кремом для рук, пиком же рассеянности стало то, что вышла Ада из дома в домашних тапочках и заметила это только в машине. Чертыхнувшись про себя, она вновь поднялась в квартиру, чтобы переобуться. Не зная, на кого спихнуть вину за то, что день с самого утра пошел наперекосяк, Ада сваливала ее на Сташкова, потому что тому вчера пришло в голову отправить ее домой раньше обычного времени. Если бы она не уехала так рано, не включила бы телевизор и не увидела репортаж о гибели Светланы, нарушивший ее душевное равновесие и сбивший привычный ритм жизни, то не провела бы еще одну ночь в кошмарах, а проснулась бодрой и собранной, как всегда.

– Очнись! – сердито оборвала себя Ада. Ну что она, в самом деле, выдумывает! О гибели Светланы она и без того узнала бы рано или поздно. Так при чем тут Сташков? И вообще он лишь предложил ей отправиться домой пораньше, а она с радостью ухватилась за этот подарок.

День, в который входишь с левой ноги, чаще всего и дальше идет вкривь и вкось. Не успела Ада завести двигатель, как на ее мобильный раздался звонок с неизвестного номера.

– Ада? – уточнил приятный мужской голос. Такие голоса – низкие, сочные, глубокие – ей всегда нравились, поэтому и ответила неожиданно для себя с ноткой кокетства:

– Она самая.

– Доброе утро! Владимир Сухих тебя беспокоит.

И незнакомый собеседник замолк, будто ожидая выражения бурной радости, но имя не вызвало у Ады никаких воспоминаний. Мужчина молчал. Длящаяся тишина усугубляла нервозность девушки: не получалось вспомнить, где она могла слышать имя позвонившего, где, при каких обстоятельствах они встречались (а ведь наверняка где-то виделись, если он звонит ей так просто и ждет ее реакции).

– Ада, вспомнить, что ли, меня не можешь? – угадал мужчина и тихо засмеялся в трубку. И от его смеха – приятного – Ада сконфузилась еще больше.

– Э-э… – протянула она. – Мы с вами встречались месяц назад на банкете в честь…

– Нет, не на банкете, – перебил собеседник, уже не смеясь, но с веселыми нотками в голосе. – Ладно уж, не буду тебя мучить. Не маленькие, чтобы в угадалки играть, хотя, если бы ты вспомнила детские игры, вспомнила бы и меня.

Смутное, зыбкое ощущение, которое все еще не удавалось ухватить за ускользающий край, шевельнулось в душе: когда-то раньше она действительно встречалась с этим Владимиром… И не на деловых ланчах и ужинах, а в обстановке, не имеющей никакого отношения к ее настоящему. Этот человек из ее прошлого. Но едва воспоминание, подобно изображению на фотобумаге, начало проявляться в памяти, как мужчина не утерпел:

– Адка, вспомни интернат!

– Вовчик! – воскликнула Ада, в последний момент едва сдержав уже готовую сорваться с языка намертво прилипшую в те годы к мальчишке кличку, идущую вразрез с его фамилией – Мокрый. И в памяти визуализировался образ белобрысого, плохо стриженного мальчишки в неопрятной одежде, висящей на его нескладной костлявой фигуре подобно рубищу на огородном пугале. Вовчик получил свою кличку за то, что у него из носа вечно текло – зимой и летом. Жестокие дети изначально дали ему куда более прямое прозвище – Сопливый, и отказывались с ним водиться, но благодаря чьей-то доброй душе, имевшей авторитет, кличку смягчили до Мокрого.

– Он самый! – обрадовался Владимир, что Ада его вспомнила.

– Как ты меня нашел?

– Не так просто, как хотелось бы, но нашел, – лаконично ответил Сухих.

Ада слушала его голос и не могла отделаться от ощущения, что это какая-то шутка, потому что этот обволакивающий, глубокий низкий голос никак не мог принадлежать писклявому Вовчику.

– Ада, мне нужно с тобой поговорить, – перешел к делу Владимир. – Это очень срочно и важно.

– О чем? – с тоской в голосе вяло отозвалась Ада. Ей подумалось, что Вовчик нашел ее ради того, чтобы воспользоваться «связями» в личных целях: либо попросить денег, либо устроить его на работу. Год назад в ее офис завалилась полупьяная бомжиха, которая устроила настоящий переполох. Как пьянчужке удалось пробраться сквозь доблестно сторожащих вход в офис двух охранников, осталось загадкой. Похоже, непрошеная гостья воспользовалась мгновением, когда оба охранника на что-то отвлеклись, и успела ужом проскользнуть мимо них. Но, однако, незамеченной далеко не ушла: аромат, совсем не шанелевский, густым шлейфом тянувшийся за ней, мигом привел охранников в чувство боевой готовности, и те ринулись следом за уже деловито семенящей по коридору пьянчужкой.

Возможно, ту бы тут же выдворили обратно на улицу быстро и без шума, если бы в тот момент Ада не вышла из своего кабинета. «Ого!» – обрадованно-удивленно провозгласила бомжиха, останавливаясь перед Адой. Уперев грязные руки в бока и широко, по-матросски, расставив ноги, пьянчужка расплылась в улыбке, продемонстрировав прореженную в драках челюсть, и заорала: «А вот она какая стала, наша Адуся! Ну что, подруга, дай-ка мне тебя обнять! Да встречку-то и отметить не мешает…» Ада брезгливо поморщилась и отступила назад, а затем бросила красноречивый взгляд на охранников. «Уволю!» – прочиталось тем во взгляде начальницы, и бравые молодцы, не сговариваясь, бросились к бомжихе, скрутили ей руки за спиной. «Да вы что?!» – искренне возмутилась «гостья», явно настроившаяся не на такой прием. После витиеватой тирады, в которой подробно народными словами объяснялось, куда стоит пойти невежливым охранникам, пьянчужка выкрикнула: «Да я ж бывшая подруженция вашей барыни! Зинаида я! Адка, ты что, ох…» – полетели теперь «эпитеты» уже в адрес Ады. «Зинку не помнишь, гадина такая? А кто тебе на Новый год платье синее одолжил, забыла?» – «Ты ко мне за платьем пришла?» – холодно осведомилась Ада, стараясь не показать брезгливости. «Ну, можно и за платьем, – согласилась Зина. – А вообще-то деньжат неплохо… Ты вон у нас какая богатенькая стала, а я…» В это время, не дожидаясь ответа хозяйки, охранники потащили завизжавшую и вновь разразившуюся народным сленгом Зинку к выходу. А Ада в заминке осталась стоять на месте, но, когда одна из дверей приоткрылась и в коридор высунулось удивленное и любопытное лицо одного из служащих, поспешно ретировалась к себе. Уже попав на свою территорию, Ада подумала, что надо было дать Зинке денег. За прошлое. Хотя бы в качестве запоздалой благодарности за то синее платье, сыгравшее в ее судьбе важную роль. Впрочем, эта встреча оказалась не последней. Зинаида подкараулила Аду вечером, когда та выходила из офиса. Шагнула навстречу из тени призраком прошлого и угрожающе провыла: «Компенсацию, барыня, за твоих холопов не желаешь выдать? А не то…» Дослушивать про «не то» Ада не стала, подхватила, преодолевая тошноту, бомжиху под локоть и быстро повела за собой. Отойдя за здание, она торопливо щелкнула замком сумочки и вытащила кошелек, не считая, вынула из него почти все купюры, оставив лишь пару банкнот на всякий случай, и сунула в грязную руку бомжихи деньги. «Трать с умом, чтобы надолго хватило!» – «Вот спасибочки! – заулыбалась щербато Зинка. – Вот чувствовала я, что ты, Адка, в говно не превратилась. Спасибочки!» – «И больше тут не показывайся, а не то…» И Ада стремительно ушла. Однако угроза не подействовала – Зинка появлялась возле офиса еще не раз, и не одна, а со своими помоечными приятелями. Устраивали дебоши, выли и орали под окнами, пугая прохожих, один раз разбили бутылкой стекло, а однажды чуть не подожгли офис. Закончилось это светопреставление через две недели мучений: говорили, что Зинку зарезали в пьяной драке. Ее дружки дерзнули было сунуться к офису и самостоятельно, но были быстро отшиты, а без своей боевой атаманши в повторную атаку ринуться не рискнули.

Поэтому, услышав, что бывшему однокашнику нужно с ней поговорить, Ада загрустила.

– О чем, Вовчик? – повторила она, машинально назвав его тем уменьшительным именем, каким раньше его звали в интернате.

– О прошлом, – вбил мужчина одним ударом гвоздь. – О том, Ада, что случилось пятнадцать лет назад.

– Пятнадцать! – воскликнула она нарочито легкомысленным и беззаботным тоном, за которым неумело постаралась скрыть возникший страх. – Это много лет, Володя. Я уже не помню, что…

– Помнишь, – резко прервал он ее, и бархатные нотки в его голосе неожиданно сменились режущей сталью, – и понимаешь, что я имею в виду.

– Зачем тебе это? – сдалась Ада. Уж лучше бы он денег просил!

– Встретимся, объясню. Не телефонный разговор. Но, уверяю, иметь он будет для тебя жизненно важный интерес. Да, именно так – жизненно важный…

– Ты как будто мне угрожаешь…

– Угрожаю? – рассмеялся «призрак из прошлого». – Нет, Ада, я тебе не угрожаю. Хотя опасность над тобой действительно нависла. А я лишь предостеречь хочу. Так что, встречаемся?

– Где и когда?

Лучше уж поскорее покончить с этим неприятным разговором, который положа руку на сердце затевать совершенно не хотелось. Как и встречаться с кем-либо, с кем прошли годы ее детства и юности. Только Светлана стала исключением. И не только потому, что между ней и Адой установилось полное взаимопонимание мастера и клиента, но и потому, что со Светланой Аду роднило отчаянное стремление создать как можно больше «перекладин», чтобы по этой «лестнице» выбраться из ямы прошлого в благополучное будущее. Это слово «благополучное» для них, проживших детство под ярлыком «из неблагополучных семей», казалось ключевым. «Неблагополучные» – стало клеймом, выжженным не на коже, а в душе.

Ада ничего не знала об остальных девочках, с кем делила интернатовскую спальню с выкрашенными в больничный зеленый цвет стенами, которые они своими силами пытались «одомашнить» постерами. Плакаты висели каждый раз недолго, их сдирала с ругательствами и проклятиями уборщица Нюра, но на их месте неизменно появлялись новые.

Картинка с теми постерами возникла в памяти так ярко, что Ада на мгновение выключилась из реальности и вздрогнула, когда в трубке раздался голос Вовчика:

– На Маяковке через сорок минут? Позавтракаем вместе в кафе, там такие вкусные блины подают!

Ада хотела возразить, что не привыкла завтракать блинами. Да и вообще уже позавтракала – апельсиновым соком и мюсли. Но… воображение тут же нарисовало стопочку ароматных ажурных блинов и блюдечко с густой сметаной. Она записала координаты кафе и сказала, что придет, а затем без душевного трепета и угрызений совести набрала номер Сташкова и сообщила, что задержится, подъедет в офис позже. Игорь не удивился, так, словно это было в привычке Ады опаздывать на работу.

Боярышники, 1914 год

Жизнь с мачехой – горше полынной настойки. Папенька ходит счастливый, с не сходящей с его губ улыбкой и мягким светом в глазах. Но улыбка и нежный взгляд не принадлежат более мне, всем его вниманием завладела эта чужеземка, пакостная ведьма.

Со мной она обращается по-прежнему с холодной учтивостью, ничего, казалось бы, не поменялось в наших отношениях… для тех, кто видит это со стороны. Но я чувствую всю ее нелюбовь и… боюсь. Боюсь, что в один день слягу с ужасной болезнью и умру, и виновата в этом будет она, чужеземка, – ненавистная теперь уже мадам, отнявшая у меня папеньку.

А мой бедный отец, безумный слепец, отравившийся в почтенном возрасте, как юнец, ядом любви, для обожаемой Мари готов звезды с неба снимать руками. Сделал ей рядом со своим кабинетом мастерскую, и теперь эта ведьма лепит ужасные куклы, так похожие на живых людей, не скрываясь. Отец даже отдал одну из зал под выставку, которая пополняется этими уродцами. А какой свадебный подарок сделала Мари отцу?.. Две куклы, похожие, как близнецы, на моего папеньку и на нее саму! Я пришла в ужас, отец – в восторг. После этого он и велел оборудовать для Мари мастерскую, чтобы могла та вволюшку тешиться любимым делом… Да если бы знал он, что за «любимое дело» у его женушки! Ульяша по секрету, крестясь и испуганно озираясь, рассказала, что ведьма берет с покойников волосы для кукол! Христианское ли это дело! Когда я поведала об этом папеньке, он и слушать меня не захотел, засмеялся, потом рассердился. И строго сказал, чтобы я не слушала сказки необразованного народа. Я расплакалась, а потом всю ночь мне снились ужасные сны о том, как покойные, сверкая в лунном свете голыми черепами, поднимаются по парадной лестнице нашего дома, бредут по коридору, скалясь в страшных ухмылках. Рыщут по комнатам, врываются в спальни, воют, распространяя вокруг себя гнилостный смрад, – ищут, где ведьма Мари прячет свои ужасные куклы. А я, бедная сиротка, сижу, боясь вздохнуть от страха, в самом темном уголочке своей комнаты и молюсь, чтобы ужасные «гости» не ворвались ко мне. И вот до моего слуха доносится радостный вой: это покойные нашли залу с куклами. И я наконец-то перевожу дух. Но тут чья-то рука, царапая кожу головы когтями, вцепляется мне в волосы – и я с ужасным криком просыпаюсь. После того страшного сна я целый день была больна.

В один из вечеров Ульяша тихо постучала в мою комнату и, когда я разрешила ей войти, шмыгнула торопливо, словно мышка.

– Я слышала… – сказала кормилица, прижимая ладонь к часто вздымавшейся груди, будто бежала ко мне, а не шла. – Лизавета увидела…

– Что увидела, Ульяша? – нетерпеливо поторопила я кормилицу, так как, не договорив, она в нерешительности замолчала.

– Эта Мари… Куклу она лепит с твоим лицом! – выпалила Ульяша разом.

Наверное, я побледнела, потому что кормилица вдруг бросилась ко мне и, прижав к могучей груди, испуганно забормотала:

– Девочка, девочка моя, тебе нехорошо? Воды дать? Сейчас, погоди…

– Не надо воды, Ульяша, – слабо сказала я, на самом деле чувствуя дурноту. Новость, которую принесла мне кормилица, могла означать лишь одно…

– Никак извести она тебя задумала, окаянная! – с гневом и горечью воскликнула Ульяна и, спохватившись, уже зашептала: – Лизавета убиралась в комнате мадам, в той, которую ваш папенька отдал для мастерства. И увидела куклу, похожую лицом на моего ангела… Душа моя, Асенька…

На глазах кормилицы показались слезы.

– Нашепчет, на кладбище снесет куклу. А там…

– Замолчи, Ульяша! – рассердилась я. Мне и без того страшно, так зачем она пуще страху нагоняет?

– Прости, прости дуру старую… – смутилась кормилица. – Лизавета сразу ко мне бросилась, предупредить. А я – к тебе. Папеньке бы вашему сказать!

– Папенька не поверит, – с горечью ответила я. – Он восхитится и обрадуется. Решит, что мадам мастерит мне подарок.

– Я украду эту куклу! – с живой горячностью воскликнула Ульяна. Но я покачала головой:

– Мадам новую сделает.

От страха дурнота накатила новой волной, и я схватилась за стену, чтобы не упасть.

– Душа моя, Асенька… – запричитала Ульяна. – Приляг, приляг, милая. Я воды принесу.

– Ульяна, придумай что-нибудь! – прошептала я, складывая ладони у груди, как в молитве. – Придумай! Папенька мне не помощник. Только ты одна у меня осталась!

– Придумаю, мой ангел. Придумаю! – пообещала верная кормилица. И я обняла ее так крепко, как могла. И стало мне покойно-покойно. С любой бедой я могла прийти к ней, и Ульяна умела меня утешить.

* * *

Кафе, со слов Владимира, находилось рядом с метро, и Ада рассудила, что в утренних пробках потеряет куда больше времени, чем если будет добираться своим ходом. К тому же найти место для парковки в центре сложно, поэтому она оставила машину и направилась к метро пешком. Погода благоволила утренней прогулке: теплый ветер игриво раздувал полы плаща и по-матерински ласково ерошил стриженные на затылке волосы. Деревья в маленьких молодых листочках казались ажурными, и солнечный свет, создавая легкие тени, ложился на асфальт кружевными рисунками. Тяжелые мысли уносились свежим весенним ветром, бесследно таяли, растворяясь в чудесных запахах пробудившейся природы. Пятнадцатиминутная прогулка по улицам, на которых царствует поздняя весна, может оказаться самым лучшим средством от плохого настроения – в какой-то момент Ада поймала себя на том, что улыбается.

Возле метро она увидела старушку, раскладывающую на картонке свое добро – шерстяные носки ручной вязки. Проходя мимо, Ада замедлила шаг. Пожилая женщина вдруг подняла голову и посмотрела на девушку с такой надеждой, что у нее сжалось сердце. «Сколько же ей лет?» – подумала Ада, окидывая взглядом вязаный берет, старомодный тулупчик и валенки, в которые, несмотря на тепло, была обута бабушка. На вид ей было не меньше восьмидесяти лет.

– Дочка, возьми носочки, – прошелестела старушка бескровными губами. – Сама вяжу. Шерсть покупаю. Смотри, какие мягонькие!

Бабуля торопливо схватила плохо гнущимися, с опухшими суставами пальцами носок и протянула его Аде. Девушка машинально пощупала его, и к горлу подкатил комок. Ей представилось, как эта бабушка, сидя у окна и щуря подслеповатые глаза, вывязывает непослушными пальцами рядки, считает петли и думает о том, что на выручку купит продуктов и новой шерсти. Но прохожие, не зная о том, как важно для нее продать свой товар, бегут равнодушно мимо. А старушка каждое утро рано поднимается и идет к метро…

А еще подумалось Аде, что она никогда не носила носков домашней вязки – некому было их ей вязать: бабушек у нее не было, как и у многих детей в интернате. Ей вспомнилось, что шерстяные носки были у Марины, потому что у той как раз бабушка и была – единственная родственница. И девочки завидовали Марине из-за этих носков: не потому, что те были такими уж красивыми, а потому, что были с заботой связаны родным человеком.

– Сколько? – хрипловатым от накатившего волнения голосом спросила Ада, не выпуская из пальцев носок из серой шерсти.

– Да недорого возьму! – обрадовалась бабушка. – Возьми, возьми, дочка, парочку! Будут греть тебя. Я бабка старая, но вязала их с любовью.

Старушка назвала цену, и Ада мысленно застонала: свой труд вязальщица оценила в копейки.

– Я беру все, – решилась девушка. Бабушка удивленно охнула и засуетилась, торопясь собрать носки в обычный пластиковый пакет. Ада тем временем достала из кошелька самую крупную купюру, превышающую стоимость всего товара едва ли не в десять раз, и протянула ее бабушке.

– Вот спасибочки тебе, дочка! Дай бог тебе здоровья!

Старая женщина даже не глянула на купюру, уверенная в том, что ее не обманули. И лишь когда Ада отошла на значительное расстояние, вдруг охнула и закричала:

– Дочка! Дочка, вернись! Ты мне много дала! У меня сдачи-то нет!

Ада обернулась и, увидев, что старушка, согнувшись, торопливо пытается ее догнать, с улыбкой замахала руками, а затем потрясла пакетом с носками:

– Не надо сдачи! Спасибо!

Ей подумалось, что она будто поблагодарила родную бабушку, которую никогда не знала.

Старушка лишь развела руками, а когда девушка повернулась спиной, перекрестила ее на прощание. Как родную внучку.

Ада пришла в кафе ровно в назначенное время и, застыв на пороге, огляделась. Подсознательно она искала взглядом худощавого невысокого мужчину со светлым непослушным вихром и влажной оттопыренной нижней губой, но не увидела никого, кто бы подпадал под это описание. За ближайшим к выходу столиком сидела молодая женщина, задумчиво потягивающая чай из белой чашки. Дальше, у окна, расположилась парочка, занятая не столько завтраком, сколько друг другом. Молодой человек кормил из рук рыжую веснушчатую спутницу круассаном, и девушка, откусывая маленькими кусочками, весело смеялась. Ада на какой-то момент вдруг испытала легкий приступ зависти к этой незнакомке: такую девушку-веснушку сложно представить себе хмурой и пасмурной, она, как солнце, слепит глаза и дразнит. И Аде вдруг тоже захотелось иметь такую россыпь ржаных веснушек на курносом носу, смеяться заразительно и искренне, чуть запрокидывая голову и не беспокоясь о том, что при этом подумают окружающие. И чтобы кто-то, близкий и любимый, так же кормил ее из рук круассаном. Задержавшись взглядом на этой паре, Ада забыла на какое-то мгновение, зачем пришла в кафе. Очнулась от оклика девушки в белой блузке и в длинном, в пол, бордовом фартуке, повязанном на поясе.

– Вы одна? – с приветливой улыбкой гостеприимной хозяйки осведомилась официантка. Ада по привычке кивнула, но тут же поправилась:

– Нет. Меня должны ждать.

– Ада! – окликнул ее знакомый по телефонному разговору сочный мужской голос. Она повернулась на зов и увидела приподнявшегося со своего места мужчину: неудивительно, что она не сразу его заметила. Во-первых, Владимир занял столик в самом укромном уголке зала – в нише у последнего окна. Во-вторых, в этом импозантном мужчине Ада ни за что не признала бы того щуплого цыпленка Вовчика: роста он оставался невысокого, но успел располнеть.

Ада махнула рукой и направилась к столику.

– Привет! – весело и радостно поприветствовал ее Владимир, которого язык теперь не поворачивался называть Вовчиком. – Какая же ты красавица! И тогда была, а сейчас вообще…

Он сделал неопределенный жест и покрутил аккуратно причесанной головой, подбирая нужное слово. И наконец с восхищением выдохнул:

– Шик!

Ада мягко улыбнулась, видя, что Владимир искренне, не преувеличивая, именно так и считает – она знала, что выглядит хорошо, а Вовчик, влюбленный в нее в детстве, и без того всегда воспринимал ее красавицей.

– Если бы встретил тебя на улице, не узнал, – признался он, вглядываясь в ее глаза так внимательно, что Ада почувствовала неловкость: наверняка вспомнит вслух, что у нее в детстве глаза были разного цвета, и отметит, что почему-то теперь они оба стали синими. И хотя сейчас изменившимся цветом глаз, как и цветом волос, мало уже кого удивишь, Аде все равно стало слегка неприятно от перспективы услышать от Вовчика изумленные возгласы. Но он ничего не сказал: видимо, понял, что все дело в линзах, и тактично промолчал.

– Ты тоже… Совсем неузнаваем! – воскликнула она, с удовольствием отмечая дорогой костюм благородной темно-синей расцветки и накрахмаленный до жестяной твердости белоснежный воротничок рубашки.

Подошла официантка, чтобы принять заказ, и Ада, быстро пролистав меню, попросила принести ей тарелку блинов со сладким соусом и чайник цейлонского чая.

– Должность обязывает, – горделиво дернул себя за уголок воротничка Владимир, когда официантка отошла. – Впрочем, не заблуждайся, не такая уж я важная птица. Так, карабкаюсь потихонечку…

«Еще один». Что она знала о Вовчике? Пока он торопливо рассказывал о себе, не без самодовольства упомянув вскользь, что «выбился в люди», Ада вспоминала все то немногое, что осталось о нем в памяти. По правде говоря, Вовчик в те времена мало ее интересовал, даже наоборот, его тихое обожание, манера следовать за ней тенью куда угодно и неожиданно выныривать из-за шкафа, столба или угла раздражали ее. Она гнала его от себя, говорила обидные слова, лишь бы он отстал, но Вовчик только шмыгал носом, еще больше оттопыривал нижнюю губу и молчал, потупив глаза, словно отчитываемый директором школьник. Мальчишка был круглой сиротой, в интернате жил постоянно, не уезжал ни на выходные, ни на каникулы. И свято верил в легенду про то, что его родители погибли в автокатастрофе, тогда как ни для кого не было секретом, что они «сгорели» от беспробудного пьянства.

Владимир повествовал ей о своей жизни с теми же интонациями, с какими не так давно Светлана рассказывала о предстоящем замужестве: они, Вовчик и Света, словно оправдывались за то прошлое, которое у них было. И Ада вдруг подумала, что и она сама, наверное, таким же образом стала бы рассказывать о своей жизни: только о достижениях, заштриховывая тщательно промахи и провалы.

– Да, собственно, не потому я попросил встречи с тобой, чтобы разглагольствовать о себе, – спохватился Владимир. – Как ты? Вижу, что живешь и процветаешь.

– Не жалуюсь, – лаконично ответила Ада, не расположенная к рассказам о себе. – Давай, Володя, перейдем сразу к тому, зачем ты меня позвал. У меня не так уж много времени.

Она постаралась смягчить улыбкой последнюю фразу. Почему-то этот образ «железной леди», в котором она жила все последние годы и который сдавливал грудь и не давал дышать в полную силу легких, как старомодный корсет, сейчас показался ей наиболее тесным и дискомфортным. И захотелось вдруг избавиться от него, как от неудобной одежды. Ада всерьез пожалела о том, что приехала на встречу в деловом костюме, который был очень уместен на переговорах, но в котором сейчас она чувствовала себя деревянной. Если бы звонок Владимира застал ее дома, она, быть может, переоделась бы в обычные джинсы и сменила узкие лодочки на удобные замшевые мокасины. А ему, похоже, в его костюме было очень удобно. И чем занимается, так и не сказал… Отделался расплывчатыми фразами. Впрочем, какое ей дело до того, чем он зарабатывает на жизнь? Главное, «выбился в люди», и все.

– Да, ты права! – спохватился Владимир и, нырнув под стол, выложил на столешницу картонную папку на завязках.

– Это я покажу тебе потом, – пощелкал он ногтем по твердой корке.

– Уж не собираешься ли ты со мной бизнес вместе строить? – усмехнулась Ада.

– Нет, у нас не деловые переговоры, – без улыбки ответил мужчина и после недолгой паузы попросил: – Ада, пожалуйста, прими то, что я тебе расскажу, серьезно. Хотя я и сам понимаю, что кое-что может показаться необъяснимым и диким.

– Что ж такое ты собираешься мне поведать? – без особого интереса спросила Ада, которой как раз принесли порцию блинчиков, и она с куда большим удовольствием отдалась бы сейчас наслаждению от еды.

– Это касается нашего интернатского прошлого, а если быть точнее, той странной истории, которая случилась там с тобой и той девочкой. Как ее звали?

– Рая, – мрачно выдавила Ада, у которой сразу пропал аппетит. – Зачем, Володя, ворошить то, что уже давно прошло? Да я и не смогу рассказать ни тебе, ни кому-либо еще о том, что тогда произошло, потому что не помню. Не помнила тогда, не помню и сейчас.

– А должна вспомнить! – неожиданно вскрикнул Владимир и неистово рванул застегнутый до последней пуговки воротничок, будто тот внезапно превратился в удавку. Ада подскочила на месте и чуть не уронила нож, которым отрезала от блина кусочек.

– Это жизненно важно, Ада! То, что случилось тогда, имеет отношение к настоящему – нашему настоящему! И будущему, которого, если ты не вспомнишь прошлое, может не быть!

– Не говори, пожалуйста, такими загадками, ты меня пугаешь, – прошипела она, не напуганная, но разозленная тем, что Владимир испортил ей аппетит неприятной для нее темой, да еще пытается оказать давление, чего она совершенно не выносила!

– Светлана Юсупова, – произнес Владимир, и Ада вздрогнула.  – Помнишь ее?

Девушка отложила столовые приборы и молча кивнула.

– Умерла на днях, а точнее – позавчера. При довольно странных обстоятельствах. Отравилась. Хотя на первый взгляд мотивов для самоубийства у нее не было: Светлана была счастлива, собиралась замуж.

– Мне очень жаль… ее, – выдавила Ада, которая не знала, что еще сказать. А Владимир продолжал официальным тоном:

– Зинаида Рогозина. Ее ты помнишь?

– И даже видела не так давно, – хрипло произнесла Ада.

– Умерла несколько ранее Светланы, в начале этого года, – бросилась в метро под поезд.

– Ее разве не зарезали в драке? Я слышала, что она закончила вот так плачевно.

– Нет. Несчастный случай в метро. Вот в этой папке есть заметка, – постучал пальцем по картонной корке Вовчик. Ада перевела взгляд на папку и подумала, что ей не хочется в нее заглядывать. Да что там «не хочется» – страшно! А Владимир тем временем продолжал:

– Или самоубийство? Сложно сказать. Темная история. У Зинаиды не было своего дома, а комнату, которую ей выделили после выпуска из интерната, она давно профукала: ввязалась в какую-то сомнительную сделку, доверилась аферистам и оказалась на улице. Неблагополучная судьба – у нее могли быть мотивы для самоубийства.

– Но случай мог быть и несчастным, – заметила Ада. – Спустилась в метро погреться, была нетрезвой, покачнулась, упала под поезд…

– Может, все так и было, – не стал спорить Вовчик. – Но в свете других историй заставляет призадуматься… Марина Столбова, ее помнишь? Хорошая девушка… была. Скончалась месяцем раньше Зинаиды. Ее тело обнаружил муж, вернувшийся с работы. Марина нигде не работала, занималась домом и, надо сказать, была просто образцовой домохозяйкой: пирожки-супы, чистота на грани стерильности, в общем, она тоже нашла себя в этой, увы, ставшей для нее короткой жизни.

– Она всегда любила порядок, – с тоской произнесла Ада. Хотя она и не поддерживала отношений ни с кем из вышеперечисленных, кроме Светланы, каждую историю сейчас пропустила через себя: ей будто за шиворот щедро насыпали колотого льда – стало холодно и больно. Ада даже машинально повела плечами и поежилась, словно пыталась избавиться от ледяной крошки.

– Муж обнаружил ее повешенной. Мотивов для самоубийства на первый взгляд не было. Записки не оставила, как и Светлана. Три смерти. Не находишь это подозрительным? – официальным тоном, будто следователь, которому поручили расследование серии преступлений, спросил Владимир. – А самой первой жертвой в этом списке стала Оксана Новинская. Жизнь ее была не такой благополучной, как у Марины или Светланы, но Оксана ее выбрала и… что тут уж говорить. В общем, была она девочкой по вызову в одном из этих сервисов, предоставляющих услуги на дому. И считала, что сделала карьеру, уйдя с улицы.

– Бедная, – покачала головой Ада, вспоминая бывшую соседку по комнате. Оксана, физически развившись раньше своих сверстниц, в свои четырнадцать-пятнадцать выглядела уже как молодая женщина в соку – парни, переживающие период гормональных бурь и первых сексуальных фантазий, не давали ей прохода. Рано возникшие естественные желания, помноженные на изобилие мужского внимания, привели к тому, что Оксана рано начала активную половую жизнь.

– Нашли ее на съемной квартире, которую Оксана делила с одной из напарниц, – продолжал Владимир. – В ванной, с перерезанными венами. Соседка предположила, что Оксана решила себя убить из-за несчастной любви, вроде как в последнее время у нее появился постоянный мужчина. Но этого таинственного незнакомца не нашли, записки Оксана не оставила. Четыре девушки, которые разными способами покончили с собой. У двух из них жизнь была вполне себе благополучной, и видимых мотивов для суицида не было, обе другие вели беспорядочный образ жизни. И все же… Улавливаешь связь?

– Слишком уж подозрительно выглядят эти самоубийства, – хмуро промолвила Ада, которой не нравилось, что Владимир теперь не просто рассказывает, но всячески пытается включить в обсуждение и ее. Как бы эгоистично это ни звучало, но девушки уже погибли, и Ада бы предпочла не обсуждать подробности их гибели. Разве Вовчик вызвал ее за этим – посудачить о трагических судьбах ее бывших соседок по комнате?

– Подозрительно! – согласился он.  – Я вообще не верю в их самоубийства: или их убили таким способом, или довели до этого шага.

– Почему ты так считаешь? – вскинула она взгляд на собеседника.

– А тебя связь между этими девушками не наводит на подобные мысли? Все они жили в одной комнате в интернате. Что это, такой вирус самоубийства, который поразил их, или простая случайность? В случайности я не верю, в «вирус» – тоже. Но я чувствую, что эти смерти связаны с тем, что случилось пятнадцать лет назад с нами.

Он выделил «с нами», и Ада невольно отшатнулась, словно желая выйти из этого круга, в который обобщающим местоимением ее включил Владимир.

– А что случилось с «нами»? – не без ехидства осведомилась она.

– Ну… Та странная история. Хорошо, не с нами, а с тобой. Ты-то знаешь, что произошло.

– Уверен? Я знаю о той трагедии не больше твоего!

– Хорошо, хорошо, – пошел на попятную Владимир. – Я прошу лишь вспомнить те события… Если хочешь жить.

– Жить я хочу, даже очень. Но не понимаю, с чего ты решил, что к смерти моих бывших соседок по комнате имеет отношение та история! – Ада незаметно для себя повысила голос так, что на нее оглянулась и официантка, принимающая заказ у нового клиента, и парочка у окна.

– Тише ты, тише…

– Я не понимаю твоей логики, – добавила она, понизив голос.

Вовчик ответил не сразу. Отвернувшись к окну, он посидел так какое-то время, молча рассматривая важно расхаживающего по асфальту голубя. Ада не торопила его, догадываясь, что он собирается с духом для того, чтобы поведать ей что-то еще.

– Не знаю, поверишь ли ты мне…

– Рассказывай уже!

Мужчина расслабил узел галстука, видимо, дышать ему в такой «удавке» было нелегко, расстегнул верхнюю пуговичку воротника и повертел шеей. Затем допил из чашки чай и после таких долгих приготовлений наконец-то начал:

– Вряд ли ты примешь мои слова всерьез. Но я расскажу. Вначале это был сон… Я очень редко вижу сны и не запоминаю их. А уж тем более не пытаюсь разгадать. Но этот сон был слишком навязчивым – я видел его ночь за ночью, и мне с каждым разом становилось все тревожнее. Причин для тревог и беспокойств у меня не было, в жизни все шло как обычно. Но тем не менее… Я думал об этих сновидениях постоянно, на работе был рассеянным, все валилось из рук. Начал совершать какие-то поступки, которые мне несвойственны, – так, по мелочам.

– Что за сон? – спросила Ада, припоминая свой кошмар.

– Я видел помещение, узкое, напоминающее каменный «мешок». Это было всегда одно и то же помещение, повторяющееся в разных снах. И сюжеты тоже были схожи. Отличие состояло лишь в том, что в каждом сне все происходило уже с другой девушкой.

Ада невольно стиснула в кулаке черенок вилки. И так же крепко, до боли, невольно сжала челюсти. А Вовчик, не замечая ее напряжения, продолжал:

– Как я уже сказал, сюжет всегда был один и тот же. Обнаженная девушка лежала на каменном полу. Вокруг нее кружили какие-то тени. Я не видел людей, лишь хоровод из отбрасываемых на пол темных контуров. А сам наблюдал все это будто со стороны. В какое-то мгновение тени сходились к центру, и фигура девушки «тонула» в их мраке. Когда тени опять расходились, я видел, что девушка умирает, бросался к ней на помощь, но… просыпался. Последнее, что успевал увидеть, так это разворачивающуюся ко мне страшную рожу.

– Маску? – машинально переспросила Ада.

– Что?

– Ты сказал «рожу». Может быть, маску?

– Не знаю. Может быть. Но… откуда ты… знаешь?

Ада, не ответив, пожала плечами и попросила продолжить.

– А недавно во сне я увидел уже себя. Этот сон отличался от других еще и тем, что вокруг меня не плясали тени. Я просто увидел себя лежащим на полу в неестественной позе, будто у меня были переломаны все кости. Но, проснувшись, понял, что это видение определенно связано с предыдущими. Скажешь, что сны – это ничего особенного, так, ерунда. Я бы тоже так думал, если бы потом со мной не произошло нечто странное. Я возвращался домой поздно вечером, уже подходил к подъезду – мне оставалось пересечь двор. И вдруг стало так тихо, словно я оглох: вот еще доносился шум машин с автострады, в чьей-то квартире лаяла собака, кто-то громко выяснял отношения. И внезапно все эти звуки и голоса исчезли – их поглотило абсолютное, непроницаемое безмолвие. Но не успел я удивиться, как ощутил сильный озноб. Ночь была морозной, не спорю, как и все зимние ночи. Но холод, который я ощутил, был другим: словно мне под одежду забрался ледяной ветер, выстудил до кишок. Понимаешь?

Ада в замешательстве кивнула. Где была правда, а где художественный вымысел Вовчика – разобраться сложно, да и не это было главным, а сон, о котором он ей рассказал! Он был так похож на ее собственный!.. Ада мало верила в мистику, но верила своей интуиции и своим ощущениям. А сейчас ей было нехорошо. Съеденный легкий, воздушный блинчик будто превратился в тяжелый огромный булыжник, который давил не только на желудок, но и стеснял диафрагму, затрудняя дыхание. Ада незаметно погладила ладошкой себя по животу и постаралась сделать глубокий вдох. Не помогло, наоборот, «булыжник» увеличился в размерах, и у него к тому же оказались острыми грани.

– Я решил, что заболел. Озноб, «глухота»… Но вот что случилось дальше. Возле дома стоит фонарь, который освещает двор; когда я поравнялся с ним, лампочка заморгала. Я подумал, что она перегорела и сейчас погаснет. Но нет. Из темноты в светлый круг под фонарем вдруг выплыла фигура. Это была девушка, одетая совсем не по-зимнему. Я так обомлел, что не сразу понял, что платье на ней – вообще лишь ночная сорочка. Сумасшедшая? А девушка подняла лицо, и я увидел, что она совсем молоденькая. Подросток. И ее лицо мне показалось знакомым: круглое, с узким разрезом глаз и плоской переносицей. Знакомых девушек с азиатским типом лица у меня нет, но возникло ощущение, что я ее знаю. Девушка приблизилась ко мне и сказала лишь одно слово: «Семь». И в этот момент лампочка опять моргнула и на этот раз совсем погасла. «Эй?» – окликнул я девушку в темноте, но мне никто не ответил. Я вытянул руку, но передо мной никого не оказалось. Уже дома я вспомнил, кто была та девушка… А ты догадалась? Думаю, ее ты вряд ли забыла.

Ада зажмурилась так, будто ей вдруг стало очень больно. Зачем, зачем он появился, этот мальчишка из прошлого? Зачем ворошит то, что уже прожито? Вся ее новая жизнь была направлена на то, чтобы извести из памяти остатки того, что помнила! И главной ее целью было одно: не столько идти вперед «в светлое будущее», сколько отдалиться как можно дальше от прошлого!

…Они никогда не ладили с Раей. И сложно было объяснить, с чего возникла та неприязнь. Рая просто почему-то сразу невзлюбила Аду – почти с первых дней их знакомства. Поначалу пакостила по мелочам, а когда увидела, что Ада не реагирует на гадости так, как бы того «врагине» хотелось: не плачет, не жалуется воспитателям, не переживает, – стала творить вещи похуже. Однажды ночью Рая подкараулила Аду в туалете. Девочка, не ожидавшая нападения, не успела защититься – Рая навалилась на нее сзади, одной рукой крепко обхватила за шею, лишив Аду возможности пошевелиться, другой вцепилась в волосы и далеко назад запрокинула голову. Что она шипела на ухо, Ада не разобрала, но до сих пор помнила, как потом Рая изо всех сил приложила ее лицом о край умывальника. Кровь из разбитого носа залила белый фаянс, гранатовыми брызгами застыла на кафельной стене. Рая, злобно пригрозив, что, если Ада кому скажет о происшествии, с ней и не то случится, сбежала, оставив слабеющую от потери крови девочку одну в туалете. Ада и не собиралась жаловаться, у них это не было принято: жалобщиков подвергали изгнанию, издевкам и устраивали темные. Да и не в ее характере было плакаться. Из туалета ее тогда вызволила зашедшая позже добросердечная Светлана, которая, надо отдать ей должное, не завизжала от испуга, а стремительно сбегала в комнату за полотенцами. И пока Ада, запрокинув лицо и приложив к носу смоченное в холодной воде полотенце, сидела на крышке унитаза, Света туалетной бумагой вытирала кровавые пятна. Кто ее так отделал, спрашивать не стала, знала, что Ада не проговорится.

Сейчас, оглядываясь назад, Ада понимала, что это была война не из-за неприязни, а битва характеров: они с Раей были похожи. Но вместо того чтобы стать подругами, стали врагами. Просто потому, что обе по натуре являлись одиночками. А два сильных характера на одном поле – это бой.

…Ада машинально коснулась переносицы, будто проверяя, не сломана ли она. А Вовчик после эффектной паузы продолжил:

– Я понимаю, что эти истории сложно принять на веру: сны какие-то, призрак погибшей пятнадцать лет назад девушки… Но вскоре после того странного случая у подъезда я попал на одну телепрограмму, в которой показали погибшую женщину, домохозяйку.

– Марину?

– Ее самую. Я бы не узнал ее, но в том репортаже соседка охотно делилась всем, что знала о жизни Марины. Она и упомянула, что погибшая – сирота из интерната. И меня будто кипятком ошпарило. Я вспомнил Марину Столбову. И это натолкнуло меня на мысль связать вместе мои кошмары, явление призрака Раи, ее загадочное слово «семь» и нас… Семерых детей, которые пятнадцать лет назад в интернате отправились в закрытое крыло здания за приключениями и, к сожалению, нашли их. Я решил проследить судьбу остальных, кто был с нами в ту ночь. И обнаружил, что Оксана и Зина погибли раньше, а теперь вот узнал о смерти Светланы. Воспользовавшись знакомствами, я проверил выборочно судьбы других выпускников нашего года, но случаев самоубийств среди них не было. Конечно, не все бывшие интернатовцы благополучно дожили до этого дня, но те истории – не из этой серии. Ада, пять человек уже погибли. Остались двое – ты и я. Сечешь? Боюсь, тебе и мне осталось топтать землю совсем недолго. Не знаю, кто или что стоит за этими смертями. Но чувствую, дело табак – веришь ты мне или нет. Ты, в отличие от меня, была там. С Раей. И должна была видеть, как она погибла. Она тоже умерла при таких странных обстоятельствах…

– Но я не помню! Не помню ничего из того, что случилось! Ты забыл, какой меня нашли?! Вспомни!

– Я помню, – так спокойно сказал Владимир, что стало ясно, что о прошлом он не забывает ни на минуту.

– Черт… Мне кажется, ты стараешься меня запугать, – проворчала Ада.

– Не запугать, а предупредить. Ну и чтобы ты помогла нам спастись – для этого тебя и нашел.

– Как ты на меня вышел?

– Связи, – туманно ответил Владимир и с намеком постучал по папке пальцем. – Я в детективном агентстве работаю.

– Мне кажется, не в детективном агентстве работаешь, а в детективы играешь! – буркнула Ада.

– Ну вот, – обиделся Владимир не столько на последние слова девушки, сколько на то, что его признание о роде своих занятий не произвело на Аду должного впечатления. У любой бы дамы загорелись любопытством глаза, а у нее не глаза, а две синие льдины, холодные, чужие.

– Кстати, что у тебя с глазами? Они у тебя другого цвета были.

– Линзы, – недовольно пояснила Ада.

– Красиво. Но с разными глазами ты другая. Словно Снежная королева.

Ада не успела ответить, так как у Владимира зазвонил телефон. Мужчина суетливо полез в карман пиджака и извлек из него мобильный. Ада мимоходом отметила, что телефон у него – старой и самой простой модели, никакой тебе не навороченный айфон. Владимир послушал, что ему говорили, и раздраженно бросил:

– Буду, скоро буду!

Сунув мобильный в карман так поспешно, будто стесняясь его «раритетности» перед старой знакомой, Вовчик виновато развел руками:

– Ада, мне нужно бежать. Срочное дело. Я тебе оставлю папку. Вот мой номер телефона, – он торопливо написал прямо на папке крупным размашистым почерком несколько цифр. – Позвони мне. Мы – ты и я – действительно в опасности.

Скомканно попрощавшись, Владимир ушел. И Ада осталась одна – наедине с папкой, к которой не хотелось прикасаться, которая вызывала отвращение и страх, как червяки, которых девушка всю жизнь боялась. Черенком ложки, словно папка вдруг превратилась в мерзкое существо, Ада отодвинула ее подальше от себя и отвернулась к окну.

Голова гудела, наполненная обрывками мыслей, которые были похожи на то и дело сменяющиеся радиочастоты. Такой же коктейль из противоречивых, разнообразных чувств овладевал ею: неверие, страх, приближающийся к панике (а вдруг рассказанное Вовчиком – правда?), отрицание, слабая надежда, что Вовчик, возможно, эту историю нафантазировал. Он, помнится, отличался бурным и богатым воображением: любил истории про призраков, инопланетян и прочее. Уверял всех и каждого, что не раз видел в небе летающие тарелки и что однажды ночью столкнулся в коридоре интерната с призраком бывшей хозяйки, о котором так любила рассказывать уборщица Нюра.

Так, может, он и сейчас все придумал? Ошибся или преувеличил? Вон, пресловутый конец света сколько раз обещали, а потом то переносили, то вовсе отменяли!

Как-то сложно поверить в то, что над тобой нависла какая-то реальная угроза и, возможно, жить-то тебе осталось совсем немного. Как это так – живет себе Ада, живет, жизнь свою по кирпичику строит, фитнесом занимается и питается правильно… Ведет практически здоровый образ жизни, разве что работает много, а тут тебе говорят, что все это полная чепуха – здоровый образ жизни: не поможет он прожить долго-долго, потому что есть другие опасности, помимо смертельных болезней.

– Ерунда какая-то, – вслух сказала Ада, не заметив, что своим громким высказыванием опять привлекла внимание посетителей. – Фигня все это и неправда…

Боярышники, 1997 год

Лиса получила свою кличку из-за острой мордочки и рыжеватого окраса шерсти. Во всем остальном на свою лесную красавицу собака походила мало: вместо шикарного пушистого хвоста – почти безволосый «прутик», ушки-конвертики не стоят настороженно торчком, а болтаются треугольными «тряпочками», вместо хитрости – простодушие и полная доверчивость. Любопытство и неосторожность не раз играли с Лисой злую шутку: сколько раз приходилось вызволять дуреху то из выгребной ямы, то из погреба, то из колючих густых кустов, в которых она умудрялась запутаться, как в силках. Совала свой любопытный острый нос в любую щель и платилась за это. И никакие «приключения» не учили ее жизни: то ли память у Лисы была короче зимнего дня, то ли, наоборот, святая вера в то, что ничего плохого с ней случиться не может, превышала все разумные лимиты, но собака, едва отойдя от пережитого, вновь попадала в ловушку.

Появилась Лиса в Боярышниках весной. Как она проникла на закрытую территорию – оставалось загадкой, видимо, для собаки, управляемой не разумом, а любопытством, не существовало ни закрытых ворот, ни высокого глухого забора. А может, кто-то и пронес ее тайно. В интернате животных не было, если не считать залетающих на хозяйственный двор в поисках корма голубей и воробьев, да еще аквариума с золотой рыбкой в кабинете директрисы. Ни бродячих кошек, ни живого уголка с черепахами и хомяками – изолированная территория не только от людей, но и от животных.

Лису выгоняли, один раз сторож даже отнес ее в мешке в поселок за железнодорожным полотном, но собака каждый раз мистическим образом возвращалась. И в конце концов оставили ее «официально». Даже строгая директриса, страшившаяся различных проверок от санэпидемстанции и потому наложившая табу на появление животных на территории Боярышников (как носителей паразитов), закрыла глаза на такое, как она называла, «безобразие» и разрешила Лисе жить при интернате. Правда, с тем условием, чтобы собаку периодически купали (поручено это было делать сторожу, в чьем домике поселилась Лиса, и ради этого завхозом со склада даже были выписаны таз, кусок хозяйственного мыла и махровое полотенце) и не разрешали ей заходить в здание.

Днем Лиса носилась свободно по территории, играла с воспитанниками, крутилась на хозяйственном дворе, с заливистым лаем распугивая голубей, периодически то куда-либо сваливалась, то где-нибудь оказывалась запертой. Это было еще одним из талантов Лисы – незаметно и в считаные секунды проникать куда угодно и, замешкавшись, оказываться в ловушке. Заглянет завхоз на склад совсем ненадолго, оставив дверь за собой просто прикрытой, выйдет, навесив замок, а через пару минут из-за запертой двери уже доносится жалобный скулеж оставшейся в темноте Лисы. Или спустится в погреб за квашеной капустой повариха Марья Ивановна, выйдет наружу с банкой, захлопнет крышку, уйдет, а спустя мгновение из-под земли раздается вой Лисы.

А главным талантом собаки было влюблять в себя всех вокруг. И не красавица вовсе: тело длинное, как у таксы, лапки короткие и кривые, хвост крысиный, а на мордочке застывшее глуповато-добродушное выражение. Но обаяния – бездна. Как у шаловливого ребенка. Впрочем, Лиса и была никогда не взрослевшим ребенком и в это мрачное царство привносила немало света.

…В ту ночь Оксана ворвалась в спальню уже после отбоя. Но не прошла к кровати, а, остановившись в дверях, закричала:

– Ой, девочки, наша Лиса-то опять в ловушку попала! Визжит, бедненькая! Надо ее вытащить!

– А до утра подождать не может? – раздраженно отозвалась со своей кровати Раиса. Была в тот день девушка сильно не в духе.

– Как это – до утра?! – изумилась Оксана, к животным относящаяся с куда большей сердобольностью, чем к людям, – жалела даже тараканов, которых метко лупила тапкой Зина. А уж в Лисе она и вовсе души не чаяла.

– Вот так – до утра, – буркнула Рая. – Сама дура, раз куда-то опять свалилась. Пусть посидит повоет, может, поумнеет, хотя мозгов у этой собачонки меньше, чем у курицы.

– Это ты о Лисе?! – угрожающе повысила голос Оксана и зажгла свет.

– Выруби, а не то…

– Где воет Лиса? – перебила Раису Ада, которая терпеть не могла разборок. Оксана с Райкой как пить дать сейчас сцепятся – в темпераментной ругани совершенно забудут о собаке. В их спор активно вклинится Зинаида, которая свои выкрики обязательно подкрепит тумаками тем, кто окажется поблизости. И закончится все массовым скандалом, а то и дракой. На шум примчатся воспитатели и без разбирательств: кто виноват, а кто нет – накажут всех. Ночь проведут без сна, а собака так и останется забытой в ловушке.

– В старом крыле, – ответила, поворачиваясь к Аде, Оксана. – Даже не представляю, как она туда попала!

После ответа в комнате повисла тишина, даже Ада, уже севшая на кровати, с тем чтобы пойти на помощь несчастной животине, в нерешительности замешкалась.

Спальни воспитанников и воспитателей, а также учебные классы располагались в главном усадебном доме. Мастерские и спортзал находились уже в других, небольших зданиях: западном и восточном флигелях и павильоне. Этот бывший господский дом не видел капитального ремонта с конца восьмидесятых годов, да и при последней реставрации недобросовестно халтурили, где-то замазывая торопливо, где-то латая на скорую руку – сделали не на совесть, и в итоге в стенах одного крыла образовались трещины. Состояние этой части здания признали аварийным и закрыли, а в другом крыле и центральной части продолжали как ни в чем не бывало обитать. А куда деваться? Переезжать некуда, вот и оставалось надеяться на чудо, что найдутся в дальнейшем деньги на реставрацию, а если нет, то, может, протянут Боярышники на авось еще сколько-то лет. Воспитатели строго следили за тем, чтобы любопытные дети и подростки не забирались на запрещенную территорию, и усердно множили слухи о том, что в закрытом крыле не только трещины на стенах, но и потолок угрожающе осыпается, и пол местами провалился. Перегородки, отрезающие три этажа левого крыла, были установлены так, что за ними оставались и лестницы. И попасть в закрытую часть можно было лишь через дверь на первом этаже, на которой висел огромный замок. Всех любопытных, кто в обход запретов пытался сунуть нос куда не следует, строго наказывали.

И вот любимица всего интерната Лиса каким-то образом проникла в аварийную часть здания и оказалась в ловушке.

– Надо ждать утра. И сказать воспитателям, – произнесла Марина, для которой нарушение правил и запретов было сродни свершению тяжкого греха.

– Но как же она там, маленькая? – возразила жалостливая Светлана и поежилась, видимо, живо представила себе бедную собаку, полумертвую от страха.

– А нечего было лезть куда не следует! Райка права, сама виновата, – поддержала соседку по комнате Зинаида.

– Так, понятно, – сказала Ада, вставая с кровати. – Разговоры и споры будем вести долго, но так ни к чему и не придем. Оксана, пошли, покажешь, откуда доносится вой Лисы.

– Куда это вы собрались? – встрепенулась Зина.

– Куда-куда, за Лисой!

– Погодите, я с вами! – спустила с кровати босые ноги Зинаида, торопливо пригладила руками кудлатые, как у нечесаного пуделя, волосы и подтянула сползающие пижамные штаны.

– Вас поймают и накажут! – злорадно провозгласила Марина, но ее реплику проигнорировали.

– А как же мы туда попадем? – засомневалась Светлана.

– Ты тоже, что ли, с нами, неженка? – недоверчиво прищурилась Зинаида. Между девочками всегда была неприязнь. Зинаида не отличалась привлекательной внешностью: одежда на ее худой, мальчикового сложения фигурке висела как на вешалке, а смуглая кожа и кудрявые черные волосы делали девочку похожей на цыганенка. И, видимо, из зависти к кукольной внешности Светланы Зина всячески пыталась уязвить соседку: насмехалась, толкала, портила вещи. Света по возможности старалась терпеливо сносить обиды. Но если Зинаида хватала ее за длинную толстую косу – главный предмет своей зависти, – не оставалась в долгу и ответно вцеплялась Зинаиде, любительнице подраться, в кудри. Свои волосы Светлана холила и лелеяла и не прощала тех, кто дергал ее за косу.

Света не удостоила задиру Зину ответом – встала с кровати, накинула на застиранную ночнушку халатик и сунула босые ноги в тапочки.

– Молодец! – похвалила девочку Ада.

– Не слишком ли вас много на одну шавку? – съязвила Рая и тоже села на кровати. Ее раззадорило то, что почти вся группа собралась в ночной поход в запрещенное крыло здания, в которое она сама уже дважды пыталась проникнуть, но ее ловили и наказывали. И ведь обидно, что засекали на месте «преступления» как раз в тот момент, когда уже удавалось открыть дверь! Для Райки не существовало ни одного замка, с которым бы она не могла справиться. И брала она чужие вещи без спросу не столько потому, что нуждалась в них, а из спортивного интереса, как говорила сама. Да еще, возможно, желая подражать отцу: родитель Раи был домушником, жизнь его состояла из чередования долгих периодов отсидки с короткими промежутками свободы, в которые он успевал обчистить не одну квартиру. У девочки, растущей в атмосфере рассказов отца и его друзей о ходках, шальных деньгах, удачно провернутых «делах», складывалось ложное понятие тюремной романтики: жизнь, лишенная духа авантюрных приключений, головокружительного риска и протестов обществу, казалась ей неправильной, скучной, серой. С горящими глазами рассказывала она об отце, который опять мотал срок за квартирную кражу, и о том, как обучал он ее некоторым премудростям своего «ремесла». И частенько Рая эти навыки и демонстрировала, то вскрывая замки ящиков письменного стола директрисы, то – шкафчиков с личными вещами воспитанников и воспитателей. «Тюрьма по тебе плачет!» – гневно ругала девчонку старшая воспитательница Мымра Гусаровна, получившая прозвище за длинные, свисающие, как у гусара, по бокам рта усы, – Рая лишь гордо вскидывала голову и криво усмехалась.

– Не много, – отрезала Ада и развернулась идти к двери, чтобы прекратить все разговоры.

– А как вы в закрытое крыло попадете? – ехидно раздалось ей в спину.

– А с твоей помощью! – опередила Аду Зина.

– Еще чего! – фыркнула Рая, но так, что стало понятно, что она в первых рядах готова отправиться в запретное крыло, да только гордость ей не позволяет в этом признаться.

– Раечка, нам без тебя и правда не справиться! – ласково заговорила Светлана, быстро смекнувшая, что Рае нужны уговоры. – Хочешь, я тебе дам зеленое платье поносить?

– Если захочу, то и так его возьму, – расхохоталась Рая. – Мне твое разрешение не нужно. Ладно уж, пошли. Уговорили!

Она проворно соскочила с кровати, отодвинула тумбочку и приподняла край линолеума.

– Отмычки! – важно объявила девочка, продемонстрировав всем тонкую связку металлических пластинок. – Самые настоящие! Папаня подарил. Тсс, если кто проговорится воспитулькам, где я их храню, той не жить! Зарежу!

Рая со зверским выражением лица провела ребром ладони по горлу красноречивым жестом, исключающим всякие сомнения, что угрозу она выполнит.

– А ты чего разлеглась? – ткнула Зина кулаком в бок лежащую Марину.

– А чего? – огрызнулась та и попыталась ударить девочку по руке, но промахнулась.

– «А чего», – передразнила Зина. – Если идем, то идем все. Никто не остается! Тем более – ты. Знаем: едва мы за порог, ты побежишь и настучишь!

– Ничего не настучу!

– Да ладно, – недобро усмехнулась Зина. – Настучишь, настучишь! Если не сама побежишь, так первой же заглянувшей сюда воспитульке выдашь, куда мы пошли. Вставай давай, потопали!

– Отстань от меня! – заверещала Марина, стараясь отвоевать одеяло, которое бойкая соседка уже пыталась стащить с нее.

– Не отстану! Девочки, а ну-ка помогите! А то ведь выдаст нас!

Раю и Оксану уговаривать долго не пришлось, и в ту же секунду Марина осталась без одеяла, которое бросили прямо на пол.

– Пустите! Я сама! – запротестовала Марина, когда три боевые соседки попытались стащить с кровати, как одеяло, и ее саму, но рот ей тут же закрыла смуглая ладошка Зины:

– Тише ты, дур-ра, чего разоралась! Молча вставай и топай! Если хай поднимешь, я за себя не ручаюсь.

Зинаида все не могла простить Марине того, что та однажды честно сказала Мымре Гусаровне, кто накурил в туалете.

Гуськом выскользнули из спальни и так же цепочкой, шаг в шаг, затылок в затылок, почти не дыша, миновали коридор. Когда проходили мимо комнаты, в которой отдыхал дежурный воспитатель, совсем затаили дыхание, боясь даже тихим вздохом выдать себя. Уже не столько доброе побуждение выручить собаку двигало ими, сколько любопытство и разыгравшийся азарт: куда интересней, чем в кровати, провести часть ночи, исследуя запрещенную территорию! Только Марина была недовольна тем, что ее вытащили из постели и прямо в ночнушке и тапочках заставили идти туда, куда она вовсе не горела желанием заглядывать. Ее никогда не интересовали, как других подростков, заброшенные здания, пустыри, стройки, аварийные объекты, наоборот, она тяготела к тихому уюту, комфорту. Марина мечтала о собственном доме, в котором будет вкусно пахнуть выпечкой, в котором не будет серо-зеленых стен с трещинами, не будет вытертого до дыр линолеума на полу, не будет паутины в углах и осыпающейся побелки. Все в ее доме будет чисто, красиво, подобрано со вкусом, будет много цветов и света. Когда-нибудь, когда-нибудь у нее будет такой дом!..

Марина плелась предпоследней в строю. Нервировала ее и Зинка, которая специально встала за ней – на тот случай, если Марине придет в голову дать обратный ход – от этой цыганской оторвы всего можно было ожидать, отдавленные пятки – самое меньшее зло. Марина чувствовала себя так, словно ее вели под конвоем, и невольно ежилась в ожидании, что в ее спину, будто дуло винтовки, вот-вот воткнется кулак Зинки. Боялась и того, что дежурный воспитатель неожиданно выйдет в коридор и застанет их тут всех, накажут ли их в таком случае или просто ограничатся выговором – Марине было без разницы, ей просто страшно было нарушать правила.

Таким строем, который возглавляла Ада, девочки прошли половину коридора. Спальни занимали третий этаж: правое крыло и центральную часть, под ними – на втором – находились учебные классы, на первом этаже – кабинеты администрации.

Лестница не была освещена, и темнота, густая, как чернильная паста, обязывала спускаться маленькими осторожными шагами. Шли, натыкаясь друг на друга, но не издавали ни звука – лишняя предосторожность не помешает.

Они спустились на второй этаж, когда Зина вдруг дернула Марину за подол ночной рубашки и шепотом скомандовала:

– Стойте!

– Чего ты?! – мгновенно ощетинилась девочка, уже привыкшая в каждом «знаке внимания» Зины видеть подвох.

– Тш-ш, – шикнула соседка, но беззлобно и тревожно. – Тут кто-то есть еще!

– Кто? – испугалась Марина и завертела головой, силясь в темноте разглядеть того, кого почуяла – а иначе и не скажешь – Зина.

– А я что, знаю? Ни фига не видно! Но кто-то тут есть, зуб даю!

Зина шумно зашмыгала носом, словно пытаясь по запаху, как зверь, определить, кто еще находился в коридоре, помимо них.

– Нет тут никого! – буркнула Рая, которой хотелось как можно скорее покинуть наводящую на нее уныние учебную часть здания и оказаться в закрытом крыле.

– Эй! – на всякий случай позвала Зина, обеспокоенная шорохом, услышанным ранее лишь ею одной.

– Говорят тебе, нет тут никого! – раздраженно повторила Рая. – Идем! Чего разоралась? Щас и правда кто-нибудь сюда примчится на твои вопли!

– И все же кто-то тут есть, – упрямо повторила девочка.

– Ну, есть и есть! Воспитатель не стал бы в темноте прятаться! Сразу бы разорался и погнал нас в спальню! Мышь, может, шмыгнула, а ты уже хай подняла!

– Мышь? – испуганно пискнула Света и прижалась к ближайшей к ней соседке.

– Чего ты ко мне льнешь, как мужик? – раздался голос Оксаны.

– Мышей боюсь!

– А чего их бояться? Миленькие такие серенькие зверюшки…

– Миленькие, пока не сгрызут туфли, – буркнула Марина, которой однажды пробравшаяся в ее шкафчик мышь на самом деле испортила обувь.

– Куда страшней мышек призраки! У-у-у! – утробно завыла Зина и, когда не ожидавшая такого воя Светлана пронзительно завизжала, громко расхохоталась.

– Да тише вы! – рассердилась на этот раз Ада.  – Зинка, сдурела? Сейчас твое вытье и правда кто-нибудь услышит!

Вот так всегда – мало дела, много шума! Пойдешь с такими напарницами в разведку, дальше третьего столба не уйдешь. Ада не любила слов, она любила действия и предпочитала что-то делать в одиночку, а не в команде именно потому, что часть энергии и времени в последнем случае неизбежно тратилась на пустые разговоры и споры. Эх, надо было идти за собакой одной! Ну взять, может, кого-нибудь из девочек, но не тащиться всей гурьбой. Ада задумалась, с кем бы она пошла за Лисой, и, как ни крутила, выходило, что из всей компании пришлось бы идти с Раисой, с которой они постоянно были на ножах. Просто от Раи в этом случае было бы больше пользы: кто бы еще мог так ловко справиться с замками? А если бы на самом деле нужно было идти на какое-нибудь важное секретное задание, на кого бы Ада могла абсолютно уверенно положиться? На Марину? Нет, та была бы обеспокоена тем, не идет ли кто из воспитателей, и то и дело норовила бы повернуть назад в спальню. Светлана – милая девушка, но очень уж пугливая, любой шорох провоцирует ее на пронзительный визг. Оксана – болтушка, да еще постоянно пребывает в романтических мечтах: всю дорогу бы потчевала рассказами о свиданиях, а когда дело дошло бы до действий, например, вскрыть тот же замок, влезть в коридор через окно, испугалась бы испортить маникюр, платье или прическу. Зина храбрая и отчаянная, ее никакие запреты и воспитатели не остановят, никакие шорохи и мыши не напугают, но она вспыльчива, как порох, и там, где дела решаются дипломатичными переговорами, пускает в ход кулаки. Ада пригорюнилась: выходит, что ни на кого из этих девочек, с кем жила бок о бок, она не могла бы положиться в трудный час. А может, «дефекты» вовсе не в ее соседках, а в ней самой: слишком уж строго подходит она к выбору тех, с кем хотела бы общаться?

– Чего встала? Уснула? – раздался в самое ухо сердитый шепот. Ада от неожиданности вздрогнула. Хороша же она! Решает, с кем пошла бы на секретное дело, а сама так задумалась, что выпала из реальности! Спасибо Рае – вернула на землю.

Пожалуй, Рая была бы ей отличной напарницей: они во многом похожи. Рая так же, как и Ада, щепетильна в выборе приятелей, если за что-то берется, доводит дело до конца, каким бы сложным оно ни было. Умна, изворотлива, смела. Как жаль, что они – враги, а ведь могли бы стать подругами.

Когда им оставалось спуститься на один пролет, Светлана вдруг испуганно прошептала:

– Девочки, вы слышали шум?

– Слышали! – живо откликнулась Зина, которую так и не смогли разубедить в том, что, помимо них, тут никого нет.

– Нет, сейчас…

– Ничего не слышно!

– Боже мой, какие вы мнительные! Одна и вторая!

– Райка, захлопни клюв и послушай! – оборвала девочку Зинаида. – Тут кто-то и правда сопит, не слышишь разве?

– Поворачиваем назад! – скомандовала Марина, не сумевшая скрыть радости в голосе.

– Какое назад! А Лиса?! – возмутилась Оксана и ласково забормотала, надеясь, что собака откликнется: – Лисочка, Лисочка!

– Думаешь, это собака сопит? – скептически хмыкнула Зина.  – Тут, рядом с нами? Ты же говорила, что слышала ее в закрытом крыле!

– Ну да… – ответила Оксана, но уже как-то неуверенно.

– А что ты там делала так поздно? – полюбопытствовала Марина.

– Тебе скажи, еще побежишь и расскажешь! – съязвила Зинка.

– Ничего не расскажу…

– Свидание у меня было! – важно объявила Оксана. И на девушку тут же обрушился целый град вопросов:

– С кем?

– Где? В закрытом крыле? А как ты туда попала?

– А вы просто целовались или… того?

– Да тише же вы! – раздраженно перебила соседок Ада. Ну в самом деле, куда это годится, детский сад, и только! – Оксана, откуда ты услышала вой Лисы? Отсюда, из здания?

– Нет, с улицы. Я стояла у стены, и вдруг из окна раздался вой Лисы. Она, наверное, почувствовала, что кто-то есть рядом.

Окна находились высоко над землей, запрыгнуть в него собака никак не могла. Но Лиса обладала талантом просачиваться в любую щель, так что наверняка нашла какую-то лазейку.

– И все же кто-то тут рядом со мной сопел, – упрямо повторила Зина, когда девочки после заминки вновь отправились в путь.

– Призрак хозяйки, – буркнула Марина, которой идущая сзади Зина больно наступила на пятку. Светлана испуганно пискнула, и Раиса сердито отрезала:

– Нет тут никаких призраков! Я здесь бывала.

– В самом крыле?

– Нет, не в самом. Но призраков тут все равно нет, – разозлилась девочка, которая так же, как и Ада, не любила ненужных разговоров. – Это все байки Нюры, и точка!

Рассказами о живущем в закрытом крыле призраке любила стращать уборщица Нюра. Родом она была из этих мест, всю жизнь прожила в поселке, в котором родилась. А бабка по материнской линии так и вовсе прислуживала в доме у господ. Истории, которые Нюра любила рассказывать, были отчасти выдумкой, в которую рассказчица сама свято верила, отчасти основаны на воспоминаниях бабки о жизни в усадьбе. Где была правда, где – вымысел, сама Нюра не могла бы сказать, но слушать ее было интересно и порой жутко. Особенно полюбился воспитанникам рассказ о призраке последней хозяйки, якобы обитающем в закрытом крыле здания. Этот сказ стал даже чем-то вроде местной легенды. Воспитатели и начальство поначалу одобряли то, что байка путешествует в стенах интерната, потому что страх умерил любопытство, и желающих сунуться в запрещенное место поубавилось. Но по мере того как Нюрина легенда набирала популярность, эффект становился прямо противоположным: теперь добрая часть воспитанников желала проверить, на самом ли деле существует призрак хозяйки. Ссылаясь на рассказы своей бабки-очевидицы, Нюра повествовала, что жену последнего владельца усадьбы считали ведьмой. Граф Боярышников привез ее из поездки по Европе. Молодую графиню невзлюбила как дочь графа, так и местные жители. «Привез такую страхолюдину. Нос крючком, глазки маленькие и во-о-от такие узкие», – описывая бывшую хозяйку усадьбы, Нюра грубыми, в заусеницах, пальцами оттягивала к вискам для пущей наглядности уголки собственных невыразительных глаз. «Бабка рассказывала, что по-нашему эта графиня ни «му» не говорила. Зыркнет щелками своими, губы в гузку сведет и молчит. А сама про себя проклятия шлет. Как привез ее граф сюда, так и начались всякие беды: то неурожай, то пожары. Когда смекнули, что к чему, попытались раскрыть глаза графу на его женушку. Куда там! Его глаза, видимо, такими же щелками, как у нее, стали – ничего не видел! А беды так и сыпали: то от мора весь скот поляжет, то еще что».

Возможно, рассказы Нюры были полны фантазий, домыслов и людских предрассудков, но хозяин усадьбы действительно взял в жены иностранку. Графу Боярышникову было за сорок, когда он женился во второй раз. И чужеземку, ни слова не говорящую по-русски, местное население и вправду приняло настороженно. Незнание и непонимание порождают страхи и предрассудки, а те, в свою очередь, – враждебность и агрессию. Слухи гуляли по деревням свободно, как ветер, множили ненависть.

Что случилось потом, мало кто знал. Нюра рассказывала, ссылаясь на слова своей бабки, что молодая хозяйка погибла из-за несчастного случая. А может, и устроил кто так… «А призрак ее живет тут до сих пор! Бродит неупокоенная душа, отмщения желает!» – свистящим шепотом заканчивала свое повествование Нюра. «Вот почему, думаете, здание рушится? А потому-то! Умерла хозяйка аккурат в том крыле, которое закрытым стоит!»

В призраков Ада не верила, но эта история, так некстати вспомнившаяся сейчас, вызвала неприятные ощущения. Тишина, в которой раздавались шуршащие звуки шагов, перешептывания девочек, неосвещенная лестница, которая вела, казалось, в пропасть без дна, отлично «декорировали» воспоминания о Нюриных рассказах. И очень хотелось повернуть назад, разумно дождаться в спальне утра и сказать воспитателям о попавшей в западню Лисе. Похоже, такие мысли блуждали в голове каждой девочки, потому что, когда спустились на первый этаж, перестали перешептываться и пошли на цыпочках. Свет от дворового фонаря падал на пол неровным пятном как раз перед кабинетом директрисы, и Аде показалось, что освещен кабинет изнутри. И не только ей, потому что разом две девочки, Марина и Светлана, ахнули. У каждого свои страхи: кто-то боится призраков, кто-то – быть застуканным директрисой, но дело оказалось в другом.

– А ты что здесь делаешь?! – разорвал тишину резкий крик Зинаиды. Ада оглянулась и увидела, что все девочки, кроме нее, остановились в желтом пятне света, будто в ритуальном кругу, обступив кого-то или что-то со всех сторон.

– Это ты шел за нами и сопел? – накинулась на кого-то теперь уже Рая. Ада вернулась к своим спутницам и, приподнявшись на цыпочках, заглянула поверх голов в центр круга. Там, ссутулив плечи и повесив голову, словно нашкодивший первоклассник перед грозной директрисой, стоял невысокий щуплый мальчик, в котором Ада узнала Вовчика. «А он что тут делает?!» – с раздражением подумала она.

– Ну, я шел, – буркнул, громко шмыгнув носом, Вовчик.

– И чего не отзывался, когда мы спрашивали, кто шумит?

– Ну… – начал Вовчик и замолчал – разговорчивостью он не отличался.

– Щас как дам тебе хорошенько, заговоришь мигом! – пригрозила Зина.

– Я это… из туалета шел. А тут вы – по лестнице, ну я и пошел за вами.

– А зачем ты за нами пошел? – злым шепотом спросила Рая.

– Ну… – вновь замялся Вовчик. – Интересно стало! Куда идете и все такое…

– Шпионишь, чтобы потом наябедничать? – угрожающе надвинулась на парня Зина. Вовчик испуганно втянул голову в плечи, будто приготовился к удару. И Ада, подумав, что с Зинаиды станется влепить мальчишке пару хороших затрещин, поспешила вмешаться:

– Оставь его, Зина. Не станет он стучать.

– А ты уверена?

Вместо ответа Ада вошла в круг и положила мальчишке ладонь на плечо. Почему-то в тот момент она вдруг почувствовала, что должна это сделать – взять парня под свою защиту, хотя и не испытывала к нему симпатии, напротив, сплошное раздражение.

– Ого! – одновременно воскликнули несколько девочек. Ада запоздало подумала, что теперь не отвязаться ей от обидных кличек, насмешек и прочего – уже завтра разлетится среди воспитанников новость, что Ада ответила взаимностью сохнувшему по ней Вовчику. Мальчишка хоть и не выражал своей влюбленности открыто и ни разу еще не заговорил с Адой, но слонялся за ней тенью, так что его чувства ни для кого уже не были секретом. Ада старательно Вовчика игнорировала, как и любые подколки в свой и его адрес. А теперь вот сама дала новую пищу для сплетен: ее невинный жест, которым она лишь желала приободрить мальчишку, превратится благодаря молве в целую историю с подробностями. Ходить им с Вовчиком популярными, как пить дать, недели две. Ну ничего, потом обязательно произойдет что-то, что переключит внимание обитателей интерната. Главное, перетерпеть первую «волну» насмешек и подколок. А терпеть Ада умела.

– Небось Адку увидел и увязался за ней, – съязвила Рая. Но Вовчик, обалдевший от свалившегося на него счастья – внимания пассии, – расправил плечи и гаркнул в ответ неожиданным баском:

– А если и так, то что?

– Что-что, ничего, – ответила ошеломленная отпором Раиса. – Женишок!

– Так мы идем или как? – нетерпеливо спросила Ада, которой надоела эта заминка. – Можете тут оставаться, если вам хочется трепаться. А я пошла за Лисой.

– Там же призраки! – вдруг раздалось ей в спину. И Ада едва сдержала желание развернуться и дать как следует этому трусу Вовчику. Раздражение на него сейчас, после того, как она сама дала повод для дальнейших насмешек, достигло пика. Ну что же он так ее позорит-то? Вот если бы за ней по пятам следовал какой-нибудь отважный мальчик, пусть даже отпетый хулиган Бугров, а не этот забитый, трусливый, жалкий недотепа, и то легче было бы. Вот уж счастье-то привалило…

– Тогда отправляйся в кроватку бай-бай, – бросила она презрительно и направилась к закрытому крылу. За ней следом отправилась Рая. А остальные девочки так и остались стоять, обступив Вовчика.

– Ждите нас здесь, идти всей толпой нет смысла, – приказала, оглянувшись, Рая. И Ада мысленно поблагодарила ее. Как жаль, что они враги, как жаль…

Рая быстро справилась с замком: знала, какая из отмычек подходит. Дверь скрипнула, и обе девочки, чуть поколебавшись, вошли в коридор.

– Фонарик бы, – прошептала Рая, на которую, видимо, как и на Аду, гнетущее впечатление произвела темнота, слегка разбавленная светом от дворового фонаря, но помноженная на тишину. Ада представила себе усадьбу в сумерках: половина здания глядит на центральную аллею освещенными окнами, другая, лишенная жизни, – пустыми черными «глазницами». Здание похоже на слепую на один глаз и с парализованной половиной лица старуху.

я не я летаю по проспектам / Блог им. zlukavika / БайкПост

Пользуясь тем фактом что большинство пользователей ресурса настоящие мужчины хочу спросить… или даже не так… попросить совета, по тому что не знаю как поступить правильно…

Все банально, до такой степени банально, что мне смешно и больно одновременно.

Это произошло еще летом, я куда то торопилась, но датчик топлива мигал последние пару километров, вынуждая меня заехать на заправку. Времени не было совсем, но была НЕРЕАЛЬНАЯ ЖАРА, а я в полном экипе. Думаю — дай ка я зайду внутрь АЗК под кондиционером остыну. В божественной прохладе меня посещает гениальная мысль. Раз я все равно планирую провести тут минут 15, почему бы мне не заполнить анкету для бонусной карты! Тем более что я всегда заправляюсь именно на этой заправке. Стою у стойки, напротив в тенечке стоит моя Honda вымытая и заправленная, вот оно счастье)))) Между тем заполняю анкету, и тут чувствую кто то топчется рядом на предмет поговорить. Думаю ну сейчас начнется… а у меня тоже в деревне Ява была… а скока жрет, скока прет, но я к такому уже привыкла и особо не реагирую. На вопросы отвечаю не поднимая глаз от своей писанины!

— Девушка! А это ваш мотоцикл?

— Да.

— Вы такая хрупкая! не боитесь на нем ну это?

— Нет.

— А расход большой? А ездит быстро?

— Нет. Да.

— А можно номер вашего телефона?

Теперь внимание! Я же его не видела, поднимаю глаза и понимаю что номер своего телефона я дам ему только под пытками! Мужчина около 30, одет более чем прилично, но выглядит как будто вышел из тюрьмы, потом трое суток играл в казино, а сегодня утром ограбил банк. Очень темное лицо, очень черные глаза. Но анкета заполненная мною, только что, сыграла злую шутку, каждая цифра номера моего мобильного красовалась в отдельной клеточке. Заметив что он и так срисовал номер, пожав плечами, дала свое немое согласие.

Дальше понеслись звонки и СМС, с предложениями самого разного характера — ресторан, ужин на яхте, замуж, в кино, шубу. Я никогда к такому серьезно не относилась, и если честно настойчивость кавалера раздражала. Я злилась по этому поводу, нервничала ужасно. Тут ребята мои подсоветовали — Никуш че ты бесишься то! Встреться, объясни человеку что тебе не интересно, и никаких встреч ты не хочешь! Он же мыслей твоих читать не умеет!

Ладно думаю, так и сделаю. Встречу назначила на Rout 20, вообще это заправка, но никто из нас там не заправляется! А вот Pizza — bar на АЗК мы облюбовали. Персонал относиться к нам более чем лояльно, знают нас по именам и где чей мотоцикл. Можно всегда сказать — Лена, запиши кофе на мой счет, или там — девочки дайте че нить поесть, вечером Кот (это наш самый самый крутой борт механик) приедет расплатится! Назначила встречу как раз когда на летней площадке яблоку негде упасть от мото — тусовки! Мало ли что у человека на уме, а так если что ребята рядом. Ну вот он приехал… опоздал… привез розы… интересно как я их на байке повезу… Мы поговорили, потом еще, еще и еще… С тех пор мы много времени проводили вместе, гуляли, разговаривали, я катала его на байке, чем ужасно веселила! Он хорошо относился к моим друзьям и это было взаимно… и по моему я влюбилась… Дальше все было как в кино, одна сплошная романтика, знакомство с родителями, он сделал мне предложение и я согласилась…

Сезон тоже выдался обалденный! Пролетел как никогда быстро, и как никогда ярко! Столько впечатлений, столько покатушек, новые друзья, старые друзья, близкие друзья.

Столько свободы что ею нельзя было надышаться, она как хорошее выдержанное вино постепенно пьянит и окрыляет, будоражит кровь. Это чувство когда ты приезжаешь домой в пять утра и понимаешь что даже если бы сегодняшний день был бы последним, он, черт возьми того стоил! Когда летишь по хорошо знакомой дороге, утро, солнце только только зарождается и город еще сонный и непонятный. Если опустить руку то можно почувствовать что у ветра есть плотность и форма и он утекая сквозь пальцы оставляет тепло, а ты едешь и рядом с тобой летят те кто понятен и близок тебе по духу. Это не передать словами… я не знаю таких слов… я знаю только что это НАСТОЯЩЕЕ!!!

Но все не могло быть так хорошо…

И вот на свой день рождения я получаю в подарок от любимого мужчины… машину, он вручает мне ключи со словами — скоро мы поженимся, тебе нужно думать о семье, и наконец то ты оставишь все эти свои глупости…

Домашние уже суетились возле новенькой машинки. А у меня плавно земля из под ног уходила, я не понимала что происходит, только ловила обрывки фраз — я же люблю тебя, тебе почти 30, нужно думать о рождении деток, о семье, ты не можешь все время летать где то на своем мотоцикле, это глупо, это по детски! ТАК НЕЛЬЗЯ ВИКТОРИЯ!

Я закрываюсь в ванной, понимание что меня загнали в угол пугает, у меня истерика, паника, я не знаю что делать? Потом думаю — Ладно это мои близкие, они желают мне только добра… привожу себя в порядок тихонечко выхожу из ванной и слышу разговор моего будущего мужа и моих родителей… они дружно соглашаются что байки это пустая трата времени, что я, глупый балованный ребенок, что мотоциклы и эти вечные покатушки будут мешать мне быть хорошей женой и матерью.

Я не верю своим ушам… одеваю экип, собираю в рюкзак необходимые вещи, документы, деньги которые отложила на новую выхлопную систему, оставляю кольцо, вылезаю в окно, выкатываю байк и уезжаю. Первое время жила у друзей. Сейчас вернулась к родителям, по тому что у отца слабое сердце, он очень переживает, и это может плохо кончится.

С ним мы разговаривали уже не один раз, но так не до чего и не договорились. Машина стоит в целофане, я не хочу на ней ездить. Все мои слова и доводы разбиваются о его ультимативное — Или наша семья или твой мотоцикл.

На самом деле я НЕ ДУМАЮ что байк важнее ребенка, или важнее семьи… но я уверенна что если он заберет у меня мотоцикл это уже буду не я. Это будет уже не та веселая, спонтанная, чумачечая девушка на байке, в которую он влюбился, а какая то совершенно другая, печальная с тусклыми глазами женщина за 30, которая подбегает к окну каждый раз когда по проспекту пролетает байк

Мне кажется это не честно, переделывать человека под себя и свои «удобно» я люблю его, но хочу остаться собой… Ребят что мне делать?

• машина или мотоцикл

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии.
Войдите, пожалуйста, или зарегистрируйтесь.

Когда висишь на волоске

«Много бед у праведника, но от всех избавит его Господь.» Псалом 34:19 (NIV)

У меня есть дорогая подруга, муж которой больше не хочет жениться. Конечно, она знала, что в их отношениях есть проблемы, но эта разрушительная новость ошеломила ее. Мы молились вместе. Она обратилась за консультацией и даже пригласила с собой мужа. Тем не менее, как бы она ни старалась спасти свой брак, он разваливался.

Я никогда не видел ее такой беспомощной, такой обеспокоенной, такой потерянной. Она висела на волоске. Я понимаю темноту, в которой она находилась, и знаю слабость и душераздирающую боль, потому что я был там. Большинство из нас сталкивались с ужасными новостями, которые застали нас врасплох и заставили висеть на волоске.

Возможно, ты сейчас там. Вы можете столкнуться с разорванными отношениями. Возможно, вам нужно спастись от какой-то зависимости или финансовых проблем. В любом случае, вы чувствуете себя одиноким, напуганным и слабым. Ваша ситуация тяжелая, мучительная и болезненная. Вы теряете контроль над верой.

Я мог сказать, что моя подруга теряет контроль над своей духовной основой. В ее глубоком отчаянии все, что у нее было, была нить надежды, за которую можно было держаться. Что это была за надежда? Это обещание Бога содержится в Псалме 34:19, : «Много скорбей у праведника, но от всех их избавит его Господь».

Так было с Раав, проституткой, история которой описана в Библии. Раав владела гостиницей недалеко от городских ворот Иерихона, города, который вскоре был завоеван израильтянами.

Раав услышала о величии Бога и пришла к выводу, что Он единственный истинный Бог. Поэтому она спрятала двух израильских соглядатаев, которых Иисус Навин, командующий израильской армией, послал с разведывательной миссией в Иерихон.

Царь Иерихона услышал, что шпионы были в доме Раав, и приказал ей выдать их. Когда царские солдаты спросили ее о местонахождении шпионов, Раав ввела солдат в заблуждение и отправила их в погоню за шпионами, которых она на самом деле спрятала на своей крыше.

Когда солдаты ушли, Рахаб попросила шпионов спасти ее и ее домочадцев. Она пообещала хранить молчание об их миссии, если они пощадят ее семью, когда израильтяне вторглись в город Иерихон. Шпионы приказали ей повесить на окно алую веревку в знак евреям защитить ее.

Раав повиновалась, и когда стены Иерихона пали, жизнь Раав и всех ее домочадцев висела на волоске надежды, что шпионы сдержат свое слово.

Так и случилось, и она и ее семья были спасены от разрушения, когда стены Иерихона рухнули. Ее домашнее хозяйство было обойдено. Защищено. Доставленный.

Как и у Раав, у моей подруги между собой и полным уничтожением была только тонкая нить надежды. Этого оказалось достаточно. Хотя ее брак рухнул, она была спасена от полного разрушения. Когда все было сказано и сделано, у нее все еще была любовь Бога, надежда, которую Он предлагает, и мир, который Он дает.

Каждому из нас нужна нить надежды — напоминание о том, что, как Иисус Навин спас Раав, Бог может спасти каждого из нас. Он может изменить или не изменить наши обстоятельства, но Он может защитить нас от того, чтобы мы не попали под падающие вокруг нас обломки.

Он рядом, когда мы держимся на волоске. Даже в нашей самой слабой точке простой крик, такой как «Господи, помоги мне», приглашает руку Божью взяться за нашу ситуацию. И избавь нас.

Дорогой Господь, благодарю Тебя за то, что Твое спасение далеко простирается. Это не только снимает с меня грех и дает вечную жизнь, но и помогает мне сегодня. Помоги мне, Господи, я бросаю Тебе тонкую нить надежды. Во имя Иисуса, аминь.

***

Связанные ресурсы:

Если вы висите на волоске, посетите блог Микки Кэмпбелл, чтобы помолиться, помолиться за кого-то или поделиться своей алой нитью.

Безмятежное сердце Микка Кэмпбелл

В Министерстве Притч 31 мы молимся каждый день с женщинами, которые висят на волоске. Недавно Диана позвонила в наш офис и поделилась своими планами покончить жизнь самоубийством. По милости Божией она позволила нам помолиться вместе с ней, и она решила продолжать жить и получать помощь. Не могли бы вы стать нашим партнером в привлечении таких женщин, как Дайан?

Просто отправьте сообщение MINISTRY на номер 50555 , чтобы передать $10 на номер ПРИТЧИ 31 MINISTRY сегодня. {Когда будет предложено, ответьте YES, чтобы подтвердить ваше пожертвование .}

Когда вы отправляете текстовое сообщение, чтобы сделать пожертвование в размере 10,00 долларов США в служение Proverbs 31, расходы будут указаны в вашем счете за беспроводную связь или будут вычтены из вашего предоплаченного баланса. Все покупки должны быть авторизованы владельцем аккаунта. Должен быть 18 лет или иметь разрешение родителей на участие. Могут применяться тарифы на сообщения и данные. Отправьте сообщение STOP на номер 50555 для STOP. Отправьте сообщение HELP на номер 50555, чтобы получить ПОМОЩЬ. Полные условия: mGive.org/T. Политика конфиденциальности.

Подумай и ответь:

Каким образом вы можете протянуть нить надежды как знак Богу, что вы нуждаетесь в Нем, чтобы спасти вас?

Сила Стих:

Псалтирь 145:18, «Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине». (NIV)

© 2013, Микка Кэмпбелл. Все права защищены.

Почему рвется нить на вышивальной машине? —

By Julie, 12 мая 2020 г.
Этот сайт содержит партнерские ссылки на продукты. Мы можем получать комиссию за покупки, совершенные по этим ссылкам.

Ищете БЕСПЛАТНЫЕ дизайны вышивки и схемы в формате PDF?

Подпишитесь на информационный бюллетень Machine Embroidery Geek

Советы, инструкции, море вдохновения и доступ к библиотеке ресурсов, полной бесплатных дизайнов машинной вышивки и рисунков в формате PDF.

Снова и снова обрыв нити на вашей вышивальной машине может свести с ума. Это может превратить 5-минутный проект в 45-минутное испытание из-за постоянной повторной заправки машины снова и снова. В прошлом, когда это случалось со мной, я обычно сдавался, уходил от машины и надеялся, что ситуация волшебным образом разрешится сама собой. Теперь, когда у меня появилось больше опыта, я узнал, что существует множество факторов, которые могут способствовать обрыву нити на вышивальной машине.

Рекомендуемые продукты

Не шутите с напряжением

Может возникнуть соблазн начать регулировать натяжение на вышивальной машине, однако обычно натяжение не является причиной. Не поддавайтесь желанию изменить натяжение по сравнению с заводскими настройками и начните с проверки некоторых из наиболее вероятных проблем.

Проверьте маленькую насечку на катушке с нитью

Вы знаете, что на катушке с ниткой есть небольшая выемка, где застревает конец нити? Это делается для того, чтобы нить не разматывалась. Но это также может испортить вашу вышивку. Во время вышивания нить может застрять в выемке, что может легко привести к ее разрыву.

Нужно решение? Подпилите эту выемку, чтобы получилась красивая гладкая впадина, и нить больше не сможет зацепиться за нее.

Надрез на катушке с нитью может привести к обрыву нити на вышивальной машине

Снимите колпачок с катушки

Крышка катушки может испортить вышивку. Нить может легко зацепиться за него и порваться. Вместо…

Используйте подставку для ниток или чашку

Впервые я покупаю подставку для ниток после того, как купил очень большие катушки с нитками для вышивания. Я понял, что эти катушки плохо разматываются, когда их помещают в держатель для катушек на задней панели моей вышивальной машины. Просто требовалось слишком много усилий, чтобы размотать нить с этих больших катушек, и моя нить постоянно рвалась.

После небольшого эксперимента я обнаружил, что у меня будут гораздо лучшие результаты, если я уберу большие катушки от своей машины, а затем буду держать нить в воздухе, пока она подается в мою машину. Потом рука очень устала. К счастью, я узнал о подставках для ниток, и моя проблема была решена. На самом деле, это работает настолько хорошо, что я кладу все свои катушки с нитками для вышивания на подставку для ниток, независимо от их размера.

Подставка для нити позволяет нитке аккуратно сматываться с катушки и разматываться перед тем, как попасть в вышивальную машину. Для сматывания нити с катушки не требуется дополнительного натяжения.

Некоторые люди клянутся, что держат катушки с нитками в стаканчике рядом с вышивальной машиной. Говорят, что это позволяет нитке легко разматываться. Звучит как беспорядок. Я буду придерживаться подставки для ниток.

Правильно ли заправлена ​​резьба в машине?

Одной из причин обрыва нити на вашей вышивальной машине является неправильная заправка нити. Вы можете просто решить свою проблему, если вытянете нить и полностью заправите машину.

Кроме того, всегда следует заправлять нить в вышивальную машину с поднятой прижимной лапкой. Если прижимная лапка опущена во время заправки нити в машину, это может привести к поломке.

Проверьте свою иглу

Тип и состояние используемой иглы может быть причиной обрыва нити на вышивальной машине. Прежде всего, вы уверены, что на самом деле используете иглу для вышивальной машины, а не иглу для швейной машины? Есть разница. Иглы для машинной вышивки имеют большее ушко, благодаря чему нить проходит более гладко. Нить, проходящая через меньшее ушко в швейной игле, может легко зацепиться и порваться.

Также следует проверить состояние иглы. Иглы могут легко согнуться, если они упрутся в твердую или жесткую поверхность. Тогда в будущих проектах нить может легко порваться. Кроме того, если игла слишком старая и изношенная, она также может разорвать нить. У меня лично были проблемы с обрывом нити, когда мои иглы слишком забивались после прошивания липких материалов.

Проверьте вес нити

Вышивальные машины предпочитают нить определенной толщины. Например, Brother PE800 требует 9нитки для вышивки 0wt. Проверьте в своем руководстве, чтобы узнать, что это за вес. Если вы используете нить для вышивания неправильной толщины, это может привести к ее разрыву.

Проверьте возраст вашего потока

Нить может стать старой и ломкой. Если ваша нить для вышивания использовалась какое-то время, возможно, пришло время избавиться от нее, особенно если она постоянно рвется. Но я бы проверил все остальные факторы, прежде чем выбросить свою нить.

Проверьте марку резьбы

Я девушка с нитками равных возможностей. Я никогда не находил, чтобы одна марка ниток для машинной вышивки была лучше, чем другие. Хотя я обнаружил, что с некоторыми новыми типами ниток (такими как металлики и светящиеся в темноте) работать немного сложнее, чем со стандартными нитками для машинной вышивки. но я знаю, что есть много других людей с очень твердым мнением о марке ниток для машинной вышивки.

Попробуйте сменить марку нити, и вы сможете уменьшить количество обрывов нити на вашей вышивальной машине.

Проверьте путь к потоку 

Кусок нити внутри натяжных дисков может вызвать трение о нить, проходящую через машину, и привести к ее обрыву. Чтобы убедиться, что это ваша проблема, вытащите все и очистите путь невощеной зубной нитью или леской.

Проверьте шпульный колпачок

Сломанная игла могла повредить шпульный колпачок. Если вы вытащите его и посмотрите на часть крючка, на нем может быть крошечная царапина. Зазубрины и заусенцы на шпульном колпачке приводят к обрыву нити, когда она проходит вокруг шпульки.

Проверьте игольную пластину

Проведите пальцем по лапке и игольной пластине. Он может быть поврежден из-за поломки иглы или неожиданного контакта с булавкой. Даже небольшой заусенец зацепит вашу нить и порвет ее.

Так что же я пропустил?

Нашли ли вы какие-либо другие причины, по которым у вас рвалась нить на вышивальной машине? Как вы это решили? Комментарий ниже!

Счастливого счастливого шитья!

хо

Джули

Любите бесплатные дизайны машинной вышивки и схемы в формате PDF?

Подпишитесь на информационный бюллетень Machine Embroidery Geek, чтобы получить доступ к этому хранилищу, полному вкусностей!

Другие рекомендуемые продукты

Любите бесплатные дизайны машинной вышивки?

Подпишитесь (бесплатно!) на информационный бюллетень

Для получения советов, инструкций, вдохновения и доступа к библиотеке ресурсов, полной бесплатных дизайнов машинной вышивки и рисунков в формате PDF.

Категории

категория категория категория.

Ежемесячные наборы со скидками

Получайте новый набор дизайнов для вышивания каждый месяц со скидкой 50%.

Спасибо за визит

Отелло Акт 5, Перевод Сцены 2

Отелло Акт 5, Перевод Сцены 2 | Шекклира, LitCharts

Также ознакомьтесь с нашими

подробное резюме и анализ

этой сцены

Посмотрите наш

резюме и анализ

этой сцены

Оригинал

Перевод

ДЕЗДЕМОНА спит в постели Входит ОТЕЛЛО со светом

ДЕЗДЕМОНА спит в постели. Входит ОТЕЛЛО с зажженной свечой.

ОТЕЛЛО

Это причина, это причина, моя душа. Не позволь мне назвать это тебе, целомудренные звезды, Это причина. Но я не пролью ее крови И не оцарапаю ее кожу, белее снега И гладкую, как монументальный алебастр. И все же она должна умереть, иначе она предаст больше мужчин. Потушите свет, а затем потушите свет. Если я потушу тебя, ты, пламенный служитель, Я смогу снова восстановить твой прежний свет, Если я раскаюсь во мне. Но как только ты погасишь свой свет, ты, хитрый образ превосходной природы, я не знаю, где тот прометеев жар, который может возобновить твой свет. Когда я сорвал твою розу, Я не могу снова дать ей живой рост, Она должна засохнуть. Я чую тебя на дереве. О, ароматное дыхание, это почти убедило Правосудие сломать свой меч! Еще один, еще один. Будь таким, когда ты умрешь, и я убью тебя И буду любить тебя после. (целует ее) Еще один, и последний. Так сладко никогда не было так фатально. Я должен плакать, Но это жестокие слезы. Эта печаль небесная, Она поражает там, где любит. Она просыпается.

ОТЕЛЛО

Вот причина этого, вот причина, душа моя. Целомудренным звездам на небе причину не скажу, но причина есть. Но я не пролью ее кровь и не оцарапаю ее кожу, белее снега и гладкую, как алебастр. Тем не менее, она должна умереть, иначе она предаст больше мужчин. Потушите свет, а затем погасите ее свет. Если я потушу тебя, пламя, я смогу снова зажечь тебя, если передумаю. Но что до тебя, ты, искуснейшая, прекрасно вылепленная женщина, раз я погашу твой свет, я не знаю никакого волшебного огня, который мог бы вернуть тебе жизнь. Когда я сорвал розу твоей жизни, я не могу снова посадить ее — она должна засохнуть. Я буду нюхать тебя, пока ты еще жив. О, твое нежное дыхание почти убеждает саму Справедливость убрать меч! Еще один, еще один поцелуй. Если ты будешь выглядеть так, когда умрешь, я убью тебя и буду любить после. [Он целует ДЕСДЕМОНУ] Еще один, и это последний. Никогда не было ничего более милого и вместе с тем столь смертоносного, как ты. Я не могу не плакать, но это не признак жалости. Эта печаль подобна печали Бога, который должен поразить созданий, которых любит. Она просыпается.

ДЕЗДЕМОНА

Кто там? Отелло?

ДЕЗДЕМОНА

Кто там? Отелло?

ОТЕЛЛО

Эй, Дездемона.

ОТЕЛЛО

Да, Дездемона.

ДЕЗДЕМОНА

Вы пойдете спать, милорд?

ДЕЗДЕМОНА

Вы пойдете спать, милорд?

ОТЕЛЛО

Молился ли ты сегодня вечером, Дездемон?

ОТЕЛЛО

Молилась ли ты сегодня вечером, Дездемона?

ДЕЗДЕМОНА

Да, милорд.

ДЕЗДЕМОНА

Да, милорд.

ОТЕЛЛО

Если ты задумал какое-нибудь преступление, Не примирившись еще с небом и благодатью, Попроси его прямо.

ОТЕЛЛО

Если вы можете вспомнить какое-либо преступление, которое вы не искупили, примиритесь с Богом прямо сейчас.

ДЕЗДЕМОНА

Увы, милорд, что вы хотите этим сказать?

ДЕЗДЕМОНА

Милорд, что вы хотите этим сказать?

ОТЕЛЛО

Что ж, сделай это и будь краток. Я пройду мимо. Я бы не убил твой неподготовленный дух. Нет, храни небеса, я бы не убил твою душу!

ОТЕЛЛО

Просто сделай это. И быстро. Я буду ходить. Я не хотел бы убить вас, если вы не подготовили свою душу исповедью и покаянием. Нет, не дай Бог, я бы не отправил твою душу в ад.

ДЕЗДЕМОНА

Ты говоришь об убийстве?

ДЕЗДЕМОНА

Ты говоришь об убийстве?

ОТЕЛЛО

Да, знаю.

ОТЕЛЛО

Да, я.

ДЕЗДЕМОНА

Тогда небеса помилуй меня!

ДЕЗДЕМОНА

Тогда смилуйся надо мной!

ОТЕЛЛО

Аминь, всем сердцем.

ОТЕЛЛО

Аминь, полностью согласен.

ДЕЗДЕМОНА

Если вы скажете, надеюсь, вы меня не убьете.

ДЕЗДЕМОНА

Тогда, надеюсь, ты меня не убьешь.

ОТЕЛЛО

Гм!

ОТЕЛЛО

Хм!

ДЕЗДЕМОНА

И все же я боюсь тебя, потому что ты гибель тогда, Когда твои глаза закатываются. Почему я должен бояться, я не знаю, Поскольку вины я не знаю. Но все же я чувствую, что боюсь.

ДЕЗДЕМОНА

И все же я боюсь тебя, потому что, когда ты так закатываешь глаза, я знаю, что ты в смертельном настроении. Не знаю, чего мне бояться, ведь я ни в чем не виноват. Но я все же боюсь.

ОТЕЛЛО

Подумай о своих грехах.

ОТЕЛЛО

Подумай о своих грехах.

ДЕЗДЕМОНА

Это моя любовь к тебе.

ДЕЗДЕМОНА

Мой единственный грех — моя любовь к тебе.

ОТЕЛЛО

Да, и за это ты умрешь.

ОТЕЛЛО

Да, и поэтому ты умрешь.

ДЕЗДЕМОНА

Неестественна та смерть, которая убивает ради любви. Увы, зачем так грызть нижнюю губу? Какая-то кровавая страсть сотрясает сам твой каркас. Это предзнаменования, но все же я надеюсь, я надеюсь, что Они не указывают на меня.

ДЕЗДЕМОНА

Неестественно убивать кого-то за любовь. Увы, почему ты прикусываешь нижнюю губу? Какая-то кровожадная страсть сотрясает все твое тело. Это плохие знаки, но я надеюсь, что они не указывают на то, что со мной произойдет.

ОТЕЛЛО

Тише и молчи.

ОТЕЛЛО

Молчи и не двигайся.

ДЕЗДЕМОНА

Я так и сделаю. В чем дело?

ДЕЗДЕМОНА

Буду. В чем дело?

ОТЕЛЛО

Платок, который я так любил и дал тебе, ты дал Кассио.

ОТЕЛЛО

Платок, который я так любил и подарил тебе, ты подарил Кассио.

ДЕЗДЕМОНА

Нет, клянусь жизнью и душой! Пошлите за человеком и спросите его.

ДЕЗДЕМОНА

Нет, клянусь жизнью и душой! Пошлите за ним и спросите его.

ОТЕЛЛО

Милая душа, берегись, берегись лжесвидетельства. Ты на смертном одре.

ОТЕЛЛО

Милая душа, будь осторожна, будь осторожна со ложью. Вы находитесь на смертном одре.

ДЕЗДЕМОНА

Да, но еще не умереть!

ДЕЗДЕМОНА

Да, но мне еще не время умирать!

ОТЕЛЛО

Сейчас. Поэтому открыто исповедуйся в своем грехе, Ибо отрицание каждой статьи с клятвой Не может удалить или задушить сильное представление, Которое я стону вместе с ним. Ты должен умереть.

ОТЕЛЛО

Скоро будет. Поэтому открыто исповедуйте свой грех. Ваше отрицание каждой части этого не может ничего сделать, чтобы избавиться от ужасной идеи, которая крутится у меня в голове. Ты скоро умрешь.

ДЕЗДЕМОНА

О, небеса, помилуй меня!

ДЕЗДЕМОНА

О, небеса, помилуй меня!

ОТЕЛЛО

Я говорю «аминь».

ОТЕЛЛО

Я говорю аминь на это.

ДЕЗДЕМОНА

И ты тоже помилуй! Я никогда в жизни не обижал тебя, никогда не любил Кассио, Но с такой всеобщей гарантией небес, Как мог бы любить. Я никогда не давал ему жетон.

ДЕЗДЕМОНА

И ты тоже помилуй! Я никогда не делал ничего, чтобы обидеть тебя в моей жизни. Я никогда не любил Кассио, разве что просто как друга. Я никогда не давал ему в знак своей привязанности.

ОТЕЛЛО

Боже мой, я увидел свой платок в руке. О лжесвидетельница, ты каменишь мое сердце И заставляешь меня называть то, что я намерен сделать, Убийством, которое я считал жертвоприношением! Я видел платок.

ОТЕЛЛО

Клянусь небом, я увидела в его руке свой платок. О, ты, лживая женщина! Вы обращаете мое сердце в камень и заставляете называть то, что я собираюсь совершить, убийством, а не жертвой! Я видел платок.

ДЕЗДЕМОНА

Он нашел это тогда, я никогда не давал ему это. Пошлите за ним сюда, Пусть он признается в правде.

ДЕЗДЕМОНА

Тогда он, должно быть, нашел его. Я никогда не давал его ему. Пошлите за ним сюда, и пусть он скажет вам правду.

ОТЕЛЛО

Он признался.

ОТЕЛЛО

Он признался.

ДЕЗДЕМОНА

Что, милорд?

ДЕЗДЕМОНА

Что, милорд?

ОТЕЛЛО

Что он использовал тебя.

ОТЕЛЛО

Он признался, что занимался с вами сексом.

ДЕЗДЕМОНА

Как? Незаконно?

ДЕЗДЕМОНА

Что? Прелюбодейный секс со мной?

ОТЕЛЛО

Ай.

ОТЕЛЛО

Да.

ДЕЗДЕМОНА

Он этого не скажет.

ДЕЗДЕМОНА

Он бы так не сказал.

ОТЕЛЛО

Нет, его рот заткнут. Честный Яго получил приказ.

ОТЕЛЛО

Нет, он не может говорить. Честный Яго позаботился об этом.

ДЕЗДЕМОНА

О! Мой страх интерпретирует. Что, он мертв?

ДЕЗДЕМОНА

О! Боюсь, я знаю, что вы имеете в виду. Что, он мертв?

ОТЕЛЛО

Если бы все его волосы были жизнями, Моя великая месть хватила бы на них всех.

ОТЕЛЛО

Если бы у него было столько жизней, сколько волос на голове, я бы отомстил за каждую из них.

ДЕЗДЕМОНА

Увы, его предали, и я погиб.

ДЕЗДЕМОНА

Увы, его предали, и теперь я разорен.

ОТЕЛЛО

Прочь, шлюха! плачешь ли ты о нем мне в лицо?

ОТЕЛЛО

Довольно, шлюха! Ты смеешь оплакивать его передо мной?

ДЕЗДЕМОНА

О, изгоните меня, милорд, но не убивайте!

ДЕЗДЕМОНА

О, мой господин, изгони меня, но не убивай.

ОТЕЛЛО

Лечь, шлюха!

ОТЕЛЛО

Ложись, шлюха!

ДЕЗДЕМОНА

Убей меня завтра — позволь мне жить этой ночью!

ДЕЗДЕМОНА

Убей меня завтра — позволь мне жить этой ночью!

ОТЕЛЛО

Нет, если ты стараешься —

ОТЕЛЛО

Нет, если ты борешься —

ДЕЗДЕМОНА

Но полчаса!

ДЕЗДЕМОНА

Всего полчаса!

ОТЕЛЛО

Готово, паузы нет.

ОТЕЛЛО

Начав это, я не могу остановиться.

ДЕЗДЕМОНА

Но пока я молюсь одну!

ДЕЗДЕМОНА

Позвольте мне сказать только одну молитву!

ОТЕЛЛО

Слишком поздно. [душит ее]

ОТЕЛЛО

Слишком поздно. [ОТЕЛЛО душит ДЕЗДЕМОНУ]

ЭМИЛИЯ

[внутри] Мой господин, мой господин! Что, хо! Мой господин, мой господин!

ЭМИЛИЯ

[За кулисами] Милорд, милорд! Что происходит? Мой господин, мой господин!

ОТЕЛЛО

Что это за шум? Не умер? Еще не совсем умер? Я, жестокий, но милосердный, я не хочу, чтобы ты медлил в своей боли. Так себе.

ОТЕЛЛО

Что это за шум? Она не умерла? Еще не совсем умер? Я могу быть жестоким, но я также милосерден: я не хочу, чтобы ты умирал медленно и мучительно. Так вот.

ЭМИЛИЯ

[внутри] Что, хо! Мой господин, мой господин!

ЭМИЛИЯ

[Вне стага e]  Эй! Мой господин, мой господин!

ОТЕЛЛО

Кто там?

ОТЕЛЛО

Кто там?

ЭМИЛИЯ

[внутри] О добрый мой господин, я хотел бы поговорить с вами!

ЭМИЛИЯ

[За кулисами]  О, мой добрый лорд, я хочу поговорить с вами!

ОТЕЛЛО

Да, это Эмилия. — (ЭМИЛИИ) Мало-помалу.— Она мертва.— Похоже, она пришла сказать о смерти Кассио, Шум был сильный. Ха! Больше не двигаться? Еще как могила. Она войдет? Не было хорошо? Я думаю, она снова шевелится… Нет. Что лучше всего делать? Если она войдет, то обязательно поговорит с моей женой… Женой! моя жена! какая жена? У меня нет жены. О, невыносимо! О, тяжелый час! Мне кажется, сейчас должно быть большое затмение Солнца и Луны, и что земной шар, испуганный переменой, Зевнет от перемены.

ОТЕЛЛО

Да, это Эмилия.

[ЭМИЛИИ]  Одну минуту.

[Про себя]  Она мертва. Эмилия, вероятно, придет, чтобы рассказать мне о смерти Кассио. Снаружи было много шума. Ха! Больше не двигаешься, Дездемона? Еще как могила. Должна ли Эмилия войти сюда? Было бы хорошо? Дездемона снова шевелится? Нет. Что мне делать? Если она войдет, то определенно захочет поговорить с моей женой. Моя жена! Моя жена! Какая жена? У меня нет жены. О, это невыносимо! О, какое ужасное время! Я думаю, что сейчас должно быть огромное затмение и солнца, и луны, и сама земля должна расколоться от того, что произошло.

ЭМИЛИЯ

[внутри] Умоляю вас, чтобы я мог поговорить с вами, о добрый мой господин!

ЭМИЛИЯ

[За кулисами]  Умоляю вас, разрешите мне поговорить с вами, милорд!

ОТЕЛЛО

Я забыл тебя — О, заходи, Эмилия. Мягко, мало-помалу. Дай мне задернуть шторы. Где ты?

ОТЕЛЛО

Я забыл, что ты был там. Входите, Эмилия. Тихо, сейчас. Позволь мне задернуть полог на кровати. Где ты?

Отпирает дверь. Входит ЭМИЛИЯ

ОТЕЛЛО отпирает дверь. Входит ЭМИЛИЯ.

Что с тобой сейчас?

Что с тобой сейчас?

ЭМИЛИЯ

О, мой добрый господин, там свершились гнусные убийства!

ЭМИЛИЯ

О, мой добрый лорд, снаружи были совершены гнусные убийства!

ОТЕЛЛО

Что теперь?

ОТЕЛЛО

Что? Прямо сейчас?

ЭМИЛИЯ

Но сейчас, милорд.

ЭМИЛИЯ

Только что, милорд.

ОТЕЛЛО

Это ошибка луны, Она подходит к земле ближе, чем обычно, И сводит людей с ума.

ОТЕЛЛО

Это как-то связано со странным движением луны. Он ближе к земле, чем обычно, и это сводит мужчин с ума.

ЭМИЛИЯ

Кассио, милорд, убил молодого венецианца по имени Родриго.

ЭМИЛИЯ

Милорд, Кассио убил молодого венецианца по имени Родриго.

ОТЕЛЛО

Родриго убит? И Кассио убит!

ОТЕЛЛО

Родриго убит? И Кассио убит!

ЭМИЛИЯ

Нет, Кассио не убит.

ЭМИЛИЯ

Нет, Кассио не убит.

ОТЕЛЛО

Не убит Кассио! Тогда убийство не в ладу, И сладкая месть становится суровой.

ОТЕЛЛО

Кассио не убит? Потом убийство провалилось, и сладкая месть пошла не по плану.

ДЕЗДЕМОНА

О, ложно, ложно убит!

ДЕЗДЕМОНА

О, меня несправедливо убили!

ЭМИЛИЯ

Увы, что это за крик?

ЭМИЛИЯ

Увы, что это за крик?

ОТЕЛЛО

Что? Что?

ОТЕЛЛО

Что? Что?

ЭМИЛИЯ

Увы, это был голос миледи.

ЭМИЛИЯ

О нет, это был голос миледи.

Открывает занавески

ЭМИЛИЯ открывает занавески кровати.

Помогите! Помогите, хо, помогите! О госпожа, говори еще! Милая Дездемона! О милая госпожа, говори!

Помогите! Эй, помогите, помогите! О, моя госпожа, скажи что-нибудь! Милая Дездемона! О, милая госпожа, скажи что-нибудь!

ДЕЗДЕМОНА

Безвинной смертью я умираю.

ДЕЗДЕМОНА

Я умираю невиновным.

ЭМИЛИЯ

О, кто сделал это дело?

ЭМИЛИЯ

О, кто это сделал с тобой?

ДЕЗДЕМОНА

Никто. Я сам. Прощай. Поручи меня моему милостивому господину. О, прощай!

ДЕЗДЕМОНА

Никто. Я сделал это для себя. Прощание. Передай мою любовь моему доброму господину. О, прощай!

ДЕЗДЕМОНА умирает.

ОТЕЛЛО

Почему, как ее убить?

ОТЕЛЛО

Почему, как она могла быть убита?

ЭМИЛИЯ

Увы, кто знает?

ЭМИЛИЯ

Увы, кто знает?

ОТЕЛЛО

Вы слышали, как она сама говорила, что это был не я.

ОТЕЛЛО

Вы слышали, как она сама говорила, что это был не я.

ЭМИЛИЯ

Она так сказала. Я должен сообщить правду.

ЭМИЛИЯ

Она так сказала. Я должен сказать правду.

ОТЕЛЛО

Она словно лгунья, отправившаяся в ад. Это я убил ее.

ОТЕЛЛО

Тогда она попала в ад как лгунья. Я тот, кто убил ее.

ЭМИЛИЯ

О, тем ангельней она, А ты тем черней дьяволица!

ЭМИЛИЯ

О, это делает ее еще большим ангелом, а тебя еще большим дьяволом!

ОТЕЛЛО

Она сошла с ума и стала шлюхой.

ОТЕЛЛО

Она заблудилась и была шлюхой.

ЭМИЛИЯ

Ты ей лжешь, и ты дьявол.

ЭМИЛИЯ

Ты клевещешь на нее, и ты дьявол.

ОТЕЛЛО

Она была фальшивой, как вода.

ОТЕЛЛО

Она была так же неверна, как непостоянна вода.

ЭМИЛИЯ

Ты опрометчив, как огонь, Чтобы сказать, что она была лживой. О, она была небесной правдой!

ЭМИЛИЯ

Вы столь же порывисты, как огонь, чтобы сказать, что она была неверна. Она была небесно верна и честна!

ОТЕЛЛО

Кассио превзошел ее, спроси еще у мужа. О, я был проклят ниже всей глубины в аду, Но я дошел по праву до этой крайности. Твой муж все знал.

ОТЕЛЛО

Кассио спал с ней; можно спросить у мужа. Будь я проклят в аду, если бы не искал для этого справедливого наказания. Ваш муж знал все об этом.

ЭМИЛИЯ

Мой муж!

ЭМИЛИЯ

Мой муж!

ОТЕЛЛО

Твой муж.

ОТЕЛЛО

Да, ваш муж.

ЭМИЛИЯ

Что она была ложной?

ЭМИЛИЯ

Он знал, что она была неверна в своем браке?

ОТЕЛЛО

Да, с Кассио. Если бы она была верна, Если бы небо сделало мне такой другой мир Из одного цельного и совершенного хризолита, Я бы не продал ее за него.

ОТЕЛЛО

Да, с Кассио. Если бы она была верна, я бы не променял ее на целый мир, полностью состоящий из драгоценных камней.

ЭМИЛИЯ

Мой муж?

ЭМИЛИЯ

Мой муж?

ОТЕЛЛО

Да, это он первый рассказал мне о ней. Он честный человек и ненавидит слизь, Что прилипает к грязным делам.

ОТЕЛЛО

Да, он первый рассказал мне о ней. Он честный человек и ненавидит слизь грязных дурных поступков.

ЭМИЛИЯ

Мой муж!

ЭМИЛИЯ

Мой муж!

ОТЕЛЛО

Зачем эта итерация, женщина? Я говорю твой муж.

ОТЕЛЛО

Почему ты повторяешься, женщина? Я сказал ваш муж.

ЭМИЛИЯ

О госпожа, подлость насмехалась над любовью! Мой муж говорит, что она лгала!

ЭМИЛИЯ

О, госпожа моя, с любовью проделывал злодей. Муж сказал, что она неверна!

ОТЕЛЛО

Он, женщина. Я говорю «твой муж» — ты понимаешь это слово? Друг мой, твой муж, честный, честный Яго.

ОТЕЛЛО

Да, его, женщина. Я сказал «ваш муж» — вы понимаете слова? Мой друг, твой муж, честный, честный Яго.

ЭМИЛИЯ

Если он так говорит, пусть его пагубная душа Гниет по полграна в день! Он лжет до глубины души. Она слишком любила свою самую грязную сделку.

ЭМИЛИЯ

Если Яго сказал это, то пусть его злобная душа медленно гниет день за днем! Он ложится к сердцу. Она была слишком привязана к своему грязному браку с тобой, чтобы быть неверной.

ОТЕЛЛО обнажает свой меч

ОТЕЛЛО обнажает свой меч.

ОТЕЛЛО

Ха!

ОТЕЛЛО

Ха!

ЭМИЛИЯ

Сделай все, что в твоих силах. Этот твой поступок не более достоин небес, Чем ты был достоин ее.

ЭМИЛИЯ

Делай все возможное. Этот поступок, который вы сделали, не оправдан. Она не более достойна рая, чем ты был достоин ее.

ОТЕЛЛО

Мир, ты был лучшим.

ОТЕЛЛО

Тебе лучше помолчать.

ЭМИЛИЯ

У тебя нет и половины той силы, чтобы причинить мне вред, Как мне должно быть больно. О чайка! О болван! Невежественный, как грязь! Ты совершил подвиг, Мне нет дела до твоего меча, Я заставлю тебя узнать, Хотя я потерял двадцать жизней. — Помогите! Помогите, хо! Помощь! Мавр убил мою любовницу! Убийство, убийство!

ЭМИЛИЯ

У тебя недостаточно сил, чтобы причинить мне и половину того вреда, который я могу вынести. Ах ты дурак! Ты идиот! Вы невежественны, как грязь! Ты сделал что-то ужасное. . . Мне плевать на твой меч. Я бы распространил эту новость, даже если бы меня убили двадцать раз. Помощь! Эй, помогите! Мавр убил мою любовницу! Убийство! Убийство!

Входят МОНТАНО, ГРАТИАНО и ЯГО

Входят МОНТАНО, ГРАТИАНО и ЯГО.

МОНТАНО

В чем дело? Как теперь, генерал?

МОНТАНО

В чем дело? Что происходит, генерал?

ЭМИЛИЯ

О, ты пришел, Яго? Ты хорошо поступил, Что люди должны возложить свои убийства на твою шею.

ЭМИЛИЯ

О, ты пришел, Яго? Вы очень хорошо справились, так как другие люди приписывают вам свои убийства.

ГРАТИАНО

В чем дело?

ГРАТИАНО

В чем дело?

ЭМИЛИЯ

(для ЯГО) Опровергни этого злодея, если ты мужчина. Он говорит, что ты сказал ему, что его жена неверна. Я знаю, что ты этого не сделал, ты не такой злодей. Говори, ибо сердце мое полно.

ЭМИЛИЯ

[ЯГО] Опровергните то, что сказал этот злодей, если вы мужчина. Он говорит, что вы сказали ему, что его жена ему неверна. Я знаю, что ты этого не сделал; ты не такой злодей. Говори, ибо мое сердце не может больше выносить твоего молчания.

ЯГО

Я сказал ему то, что думал, и сказал не больше, чем то, что он сам нашел подходящим и верным.

ЯГО

Я сказал ему то, что думал, и сказал только то, в чем он сам убедился.

ЭМИЛИЯ

Но ты когда-нибудь говорил ему, что она была фальшивкой?

ЭМИЛИЯ

Но ты когда-нибудь говорил ему, что она была ему неверна?

ЯГО

Я сделал.

ЯГО

Я сделал.

ЭМИЛИЯ

Ты солгал, гнусную, наглую ложь. Клянусь моей душой, ложь, злая ложь. Она лжет с Кассио! Вы сказали с Кассио?

ЭМИЛИЯ

Вы солгали — ужасную, наглую ложь. Клянусь душой, это была ложь, гнусная ложь. Дездемона, изменившая Кассио! Вы сказали с Кассио?

ЯГО

С Кассио, любовницей. Иди, зачаруй свой язык.

ЯГО

Да, с Кассио, госпожа. А теперь давай, придержи язык.

ЭМИЛИЯ

Я не буду очаровывать свой язык, я обязан говорить. Моя госпожа здесь лежит убитая в своей постели—

ЭМИЛИЯ

Я не буду молчать. Я должен говорить. Моя госпожа лежит здесь убитая в своей постели—

ВСЕ

О, храни небеса!

ВСЕ

Не дай Бог!

ЭМИЛИЯ

И ваши отчеты спровоцировали убийство.

ЭМИЛИЯ

И новости, которые вы распространили, привели к убийству.

ОТЕЛЛО

Нет, не смотрите, господа, это правда.

ОТЕЛЛО

Не удивляйтесь, господа. Это действительно так.

ГРАТИАНО

Странная правда.

ГРАТИАНО

Странная правда.

МОНТАНО

О, чудовищный поступок!

МОНТАНО

Какой чудовищный поступок!

ЭМИЛИЯ

Подлость, подлость, подлость! Я думаю об этом, я думаю, что я чую это, О подлость! Я так и думал тогда, убью себя от горя. О, подлость, подлость!

ЭМИЛИЯ

Злоба, злоба, злоба! Я думаю об этом, и мне кажется, что я чую это, о нечестие! Я подозревал это раньше. Я мог бы убить себя от горя. О, злоба, злоба!

ЯГО

Ты что, сошел с ума? Я беру тебя, отвези домой.

ЯГО

Ты что, спятил? Я приказываю тебе вернуться домой.

ЭМИЛИЯ

Добрые джентльмены, позвольте мне сказать слово. Я подчиняюсь ему, но не сейчас. Быть может, Яго, я никогда не пойду домой.

ЭМИЛИЯ

Добрые господа, разрешите мне говорить. Мне подобает слушаться мужа, но не в этом случае. Может быть, я никогда не пойду домой, Яго.

ОТЕЛЛО

О! Ой! Ой!

ОТЕЛЛО

О! Ой! Ой!

ЭМИЛИЯ

Нет, ложись и рычи, Ведь ты убил милейшего невинного, Который когда-либо поднимал глаза.

ЭМИЛИЯ

Да, ложись и реви от горя, потому что ты убил самую милую невинную девушку, которая когда-либо жила.

ОТЕЛЛО

О, она была грязной! — Я едва знал тебя, дядя. Там лежит ваша племянница, Чье дыхание, действительно, эти руки недавно остановили. Я знаю, что этот поступок выглядит ужасно и мрачно.

ОТЕЛЛО

О, она была грязной! Я едва знал вас, дядя Грациано, но здесь лежит ваша племянница, жизнь которой я только что остановил этими самыми руками. Я знаю, этот поступок кажется ужасным и мрачным.

ГРАЦИАНО

Бедный Дездемон! Я рад, что умер твой отец, Твой союз был для него смертен, и чистое горе Срезало его старую нить надвое. Если бы он жил сейчас, Это зрелище заставило бы его сделать отчаянный шаг, Да, проклясть своего лучшего ангела со своей стороны И впасть в отвержение.

ГРАЦИАНО

Бедная Дездемона! Я рад, что твой отец мертв. Ваш брак был болезненным для него, и его горе оборвало его жизнь. Если бы он был жив сейчас, это зрелище повергло бы его в нисходящую спираль. Да, он проклянет свою совесть и опустится до проклятия.

ОТЕЛЛО

Жалко, но Яго знает, Что она с Кассио совершила постыдный поступок Тысячу раз. Кассио признался в этом, И она удовлетворила его любовные деяния Тем признанием и залогом любви, Который я дал ей сначала. Я видел это в его руке, Это был носовой платок, старинный жетон, Мой отец подарил моей матери.

ОТЕЛЛО

Жалко, но Яго знает, что Дездемона тысячу раз постыдно изменяла мне с Кассио. Кассио признался в этом, и она отплатила за его любовь знаком, залогом любви, который я впервые дал ей. Я видел это в его руке. Это был носовой платок, антиквариат, который мой отец подарил моей матери.

ЭМИЛИЯ

О, небо! О, небесные силы!

ЭМИЛИЯ

О Боже! О небесные силы!

ЯГО

Зунды, молчите.

ЯГО

Господи, молчи.

ЭМИЛИЯ

‘ Саржа, саржа. Мир? Нет, я буду говорить так либерально, как север. Пусть небо, и люди, и черти, пусть все, Все, все стыдятся меня, но я скажу.

ЭМИЛИЯ

Правда выйдет наружу, правда выйдет наружу. Я, молчи? Нет, я буду говорить свободно, как дует северный ветер. Мне все равно, если все ангелы и черти и люди будут кричать, что я позорна за неповиновение своему мужу, я все равно выскажусь.

ЯГО

Будьте благоразумны и доберитесь до дома.

ЯГО

Будьте умнее и возвращайтесь домой.

Обнажает меч

ЯГО обнажает меч.

ЭМИЛИЯ

Не буду.

ЭМИЛИЯ

Я не пойду.

ГРАТИАНО

Фи! Ваш меч против женщины?

ГРАТИАНО

Позор! Ты обнажаешь свой меч против женщины?

ЭМИЛИЯ

О ты, скучный мавр! Платок, о котором ты говоришь, я нашла по счастливой случайности и подарила моему мужу. Ибо часто, с серьезной серьезностью — Больше, чем на самом деле принадлежало такой безделушке — Он умолял меня украсть ее.

ЭМИЛИЯ

Ах ты, глупый Мавр! Платок, о котором вы говорите, я нашла случайно и отдала мужу. Ибо он часто жадно и искренне умолял меня украсть его. Он был обеспокоен этим больше, чем можно было бы ожидать от такой мелочи.

ЯГО

Злодейская шлюха!

ЯГО

Злая шлюха!

ЭМИЛИЯ

Она отдала Кассио? Нет, увы, нашла и мужу отдала.

ЭМИЛИЯ

Дездемона дала его Кассио? Нет. Я нашла его и отдала мужу.

ЯГО

Грязь, ты лжешь!

ЯГО

Грязь, ты лжешь!

ЭМИЛИЯ

Ей-богу, нет, нет, господа.— (ОТЕЛЛО) О кровожадный чудак! Что такому дураку делать с такой хорошей женой?

ЭМИЛИЯ

Клянусь небом, я не лгу, господа.

[ОТЕЛЛО] О, дурак-убийца! Как у такого дурака, как ты, такая хорошая жена?

ОТЕЛЛО

Разве на небе нет камней, Но что служит грому? — Драгоценный злодей!

ОТЕЛЛО

Разве у Юпитера нет молний, ​​которыми он мог бы поразить этого законченного злодея?

Он работает в IAGO. ЯГО наносит удар ЭМИЛИИ

ОТЕЛЛО бежит на ЯГО. ЯГО наносит удар ЭМИЛИИ.

ГРАТИАНО

Женщина падает! Конечно, он убил свою жену.

ГРАТИАНО

Женщина упала! Он точно убил свою жену.

ЭМИЛИЯ

Да, да. О, положите меня рядом с моей госпожой.

ЭМИЛИЯ

Да, да. О, уложи меня рядом с Дездемоной.

Выход ЯГО

Выход ЯГО.

ГРАТИАНО

Он ушел, но его жена убита.

ГРАТИАНО

Он сбежал, а его жена убита.

МОНТАНО

‘Это печально известный злодей. Возьми себе это оружие, которое я забрал у мавра. Иди, охраняй дверь снаружи. Пусть не пройдет, Но лучше убей его. Я буду преследовать того же злодея, Потому что это проклятый раб.

МОНТАНО

Он ужасный злодей. Возьми это оружие, которое я получил от мавра. Иди, охраняй входную дверь. Не позволяйте Яго выбраться. Вместо этого убейте его. Я погонюсь за тем же негодяем, ибо он подлец проклятый.

Уходят МОНТАНО и ГРАТИАНО

МОНТАНО и ГРАТИАНО уходят.

ОТЕЛЛО

Я тоже не доблестен, Но мой меч достается тщедушному шутнику. Но почему честь должна пережить честность? Пусть все пройдет.

ОТЕЛЛО

Я не очень силен, если какой-то тщедушный человечек может отобрать у меня мой меч. Но опять же, почему моя честь должна жить после того, как моя честность мертва? Я отпущу все это.

ЭМИЛИЯ

Что предвещала твоя песня, леди? Слушай, ты меня слышишь? Я буду играть в лебедя. И умереть в музыке. (поет) Верба, ива, ива — Мавр, целомудренная была, любила тебя, жестокий мавр. Так приди же моя душа к блаженству, как я говорю правду. Так говоря, как я думаю, увы, я умираю.

ЭМИЛИЯ

Что предвещала твоя песня, миледи? Слушай, ты меня слышишь? Я буду как лебедь и умру во время пения. [Поет] Верба, верба, ива — Мавр, целомудренная была и любила тебя, жестокий мавр. Я говорю правду, поэтому моя душа попадет в рай. И вот, увы, я умираю — говоря свои честные мысли.

ЭМИЛИЯ умирает.

ОТЕЛЛО

У меня есть другое оружие в этой комнате, Это был меч Испании, характер ледяного ручья. О, вот оно. Дядя, я должен выйти.

ОТЕЛЛО

В этой комнате у меня есть еще одно оружие. Это меч из Испании, закаленный в ледяном потоке. О, вот оно. Дядя, я должен выйти из комнаты.

ГРАТИАНО

[внутри] Если ты попробуешь это, это дорого тебе обойдется. У тебя нет оружия, и поневоле придется страдать.

ГРАТИАНО

[За кулисами] Если ты попытаешься пройти мимо, ты заплатишь за это. У тебя нет оружия, так что ты обязательно поранишься.

ОТЕЛЛО

Тогда взгляни на меня и поговори со мной, Или, будучи нагим, я нападу на тебя.

ОТЕЛЛО

Тогда иди сюда и поговори со мной. Или, будучи безоружным, я нападу на вас.

Входит ГРАТИАНО

Входит ГРАТИАНО.

ГРАТИАНО

В чем дело?

ГРАТИАНО

В чем дело?

ОТЕЛЛО

Вот, у меня есть оружие. Лучшее никогда не держалось на бедре солдата. Я видел день, Что с этой маленькой рукой и с этим добрым мечом Я преодолел больше препятствий, Чем двадцать раз ваша остановка. Но, о, напрасное хвастовство! Кто может управлять его судьбой? теперь это не так. Не бойся, хотя ты видишь меня с оружием. Вот конец моего путешествия, вот моя задница, И самая морская метка моего последнего паруса. Вы возвращаетесь в смятении? это потерянный страх. Лишь человек бросается Отелло в грудь, И он удаляется. Куда идти Отелло? ~ Ну, как ты теперь выглядишь? О злосчастная девка, Бледная, как твой халат! Когда мы встретимся на торгах, Этот твой взгляд сбросит мою душу с неба И схватят ее изверги. Холодна, холодна, девочка моя, Как целомудрие твое. О проклятый, проклятый раб! Выбейте меня, черти, От обладания этим небесным зрелищем! Разнеси меня ветром, поджарь меня в сере, Омой меня в крутых безднах жидкого огня! — О, Дездемона! Дездемона! мертвый! Ой! Ой!

ОТЕЛЛО

Смотри, у меня есть оружие. Лучшего меча никогда не было в солдатских ножнах. Я помню времена, когда с этой моей маленькой рукой и моим хорошим мечом я преодолевал препятствия, более чем в двадцать раз более жесткие, чем вы. Но какое это бессмысленное хвастовство! Кто может управлять его судьбой? Я не могу сейчас. Не волнуйтесь, даже если у меня есть оружие. Это конец моего путешествия, конец веревки и мой конечный пункт назначения. Ты отступаешь, испугался? Вам нечего бояться. Вы могли бы ударить меня не чем иным, как тростью, и я бы отступил. Куда мог бежать Отелло? Ты видишь, как ты выглядишь сейчас? Ах ты, женщина с несчастливой судьбой, бледная, как твоя белая ночная рубашка! Когда мы встретимся в Судный день, этот твой взгляд выбросит мою душу с небес в ад, где ее схватят черти. Ты холодна, моя девочка, холодна, как твое целомудрие, никогда не поддававшееся жару желания. О проклятый, проклятый злодей! Черти, бейте меня, пока я не перестану видеть это ужасное зрелище! Разнеси меня ветром, сожги меня в серном пламени, омой меня в безднах жидкого огня! О, Дездемона! Дездемона! Мертвый! Ой! Ой!

Входят ЛОДОВИКО, МОНТАНО, КАССИО в кресле, и офицеры с ЯГО, заключенным

Входят ЛОДОВИКО, МОНТАНО и КАССИО (в кресле) с офицерами, везущими ЯГО в качестве заключенного.

ЛОДОВИКО

Где этот опрометчивый и самый несчастный человек?

ЛОДОВИКО

Где этот импульсивный и самый несчастный человек?

ОТЕЛЛО

Это он был Отелло. А вот и я.

ОТЕЛЛО

Вы говорите об Отелло. А вот и я.

ЛОДОВИКО

Где эта гадюка? Выведите злодея наружу.

ЛОДОВИКО

А где эта ядовитая змея? Выведите злодея вперед.

ЯГО выдвигается

ЯГО выдвигается.

ОТЕЛЛО

Я смотрю ему под ноги, но это басня. Если ты дьявол, я не могу убить тебя.

ОТЕЛЛО

Я вижу его ноги, значит, это просто сказка, что у дьявола есть копыта. Если ты дьявол, то я не могу тебя убить.

Наносит удар ЯГО

ОТЕЛЛО наносит удар ЯГО.

ЛОДОВИКО

Вырвите у него меч.

ЛОДОВИКО

Заберите у него меч.

Они забирают меч ОТЕЛЛО

Они забирают у него меч ОТЕЛЛО.

ЯГО

Я истекаю кровью, сэр, но не убит.

ЯГО

Я истекаю кровью, но меня не убили, сэр.

ОТЕЛЛО

Мне тоже не жаль. Я бы хотел, чтобы ты жил, Потому что в моем понимании это счастье умереть.

ОТЕЛЛО

Хорошо. Я хочу, чтобы ты жил, потому что для меня смерть сейчас сладка.

ЛОДОВИКО

О ты, Отелло, ты когда-то был так добр, Попал в плен к проклятому рабу, Что тебе сказать?

ЛОДОВИКО

О, Отелло, когда-то ты был таким хорошим, а теперь попал под власть проклятого злодея. Что я могу сказать вам?

ОТЕЛЛО

Да что угодно. Честный убийца, если хотите, Ибо я ничего не сделал в ненависти, но все в честь.

ОТЕЛЛО

Что угодно. Называйте меня, если хотите, честным убийцей, потому что я ничего не сделал из ненависти, а из чувства чести.

ЛОДОВИКО

Этот негодяй отчасти сознался в своем злодействе. Вы с ним согласились в смерти Кассио?

ЛОДОВИКО

Этот несчастный человек признался в некоторых своих злодеяниях. Вы с ним сговорились убить Кассио?

ОТЕЛЛО

Ай.

ОТЕЛЛО

Да.

КАССИО

Дорогой генерал, я никогда не давал вам повода.

КАССИО

Дорогой генерал, я не давал вам повода меня убивать.

ОТЕЛЛО

Верю и прошу прощения. Спросите ли вы у этого полудьявола, Почему он так поймал мою душу и тело?

ОТЕЛЛО

Я верю тебе и прошу у тебя прощения. Спросите, пожалуйста, этого полудьявола, почему он обманул меня и погубил мою душу и тело?

ЯГО

Ничего от меня не требуй. Что вы знаете, вы знаете. С этого времени я никогда не буду говорить ни слова.

ЯГО

Меня ни о чем не спрашивай. Вы знаете то, что знаете. Отныне я больше никогда не буду говорить.

ЛОДОВИКО

Что, не молиться?

ЛОДОВИКО

Даже не молиться?

ГРАТИАНО

Муки раскроют твои уста.

ГРАТИАНО

Мы можем заставить тебя говорить с пыткой.

ОТЕЛЛО

Ну, ты делаешь лучше всех.

ОТЕЛЛО

Тогда постарайся.

ЛОДОВИКО

Сэр, вы поймете, что случилось, Чего, я думаю, вы не знаете. Вот письмо, Найденное в кармане убитого Родриго, А вот еще одно. Один из них намекает, что смерть Кассио должна быть совершена Родриго.

ЛОДОВИКО

Сэр, позвольте мне объяснить, что произошло, чего вы, я думаю, не знаете. Вот письмо, которое нашли в кармане мертвого Родриго. А вот еще. Один из них говорит, что Родриго должен убить Кассио.

ОТЕЛЛО

О, злодей!

ОТЕЛЛО

Ах ты злодей!

КАССИО

Самый языческий и самый грубый!

КАССИО

Грязнейший язычник!

ЛОДОВИКО

Вот еще одна недовольная бумажка Найдена и у него в кармане, и это, кажется, Родриго хотел послать этого проклятого злодея Но что, вероятно, Яго тем временем Пришел и удовлетворил его.

ЛОДОВИКО

А теперь вот другая бумажка из его кармана, гневное письмо. Похоже, Родриго хотел послать его Яго, но проклятый злодей, скорее всего, убил его прежде, чем у него появилась такая возможность.

ОТЕЛЛО

О злобный мошенник! Откуда у тебя, Кассио, платок, Который принадлежал моей жене?

ОТЕЛЛО

Ах ты злой негодяй! Кассио, как ты нашел платок моей жены?

КАССИО

Я нашел его в своей комнате, И он сам признался, но даже сейчас, Что он бросил его туда для особой цели, Что привело к его желанию.

КАССИО

Я нашел его в своей комнате, и сам Яго только что признался, что оставил его там нарочно, как часть своего плана.

ОТЕЛЛО

О глупец! дурак! дурак!

ОТЕЛЛО

Я дурак! Дурак! Дурак!

КАССИО

Кроме того, в письме Родриго есть, Как он упрекает Яго, что тот заставил его Отважить меня на страже, после чего случилось, Что я был брошен. И даже теперь он говорил, После того, как давно казался мертвым — Яго сделал ему больно, Яго натравил его.

КАССИО

Кроме того, в письме Родриго описывается, как Яго велел ему оскорбить меня, когда я был в карауле, из-за чего я лишился звания лейтенанта. И только что, несмотря на то, что он казался мертвым, Родриго заговорил и сказал, что Яго обманул его и подтолкнул к этому.

ЛОДОВИКО

(ОТЕЛЛО) Вы должны покинуть эту комнату и пойти с нами. Ваша власть и ваша команда сняты, И Кассио правит на Кипре. Для этого раба, Если есть какая-то коварная жестокость, Которая может сильно мучить его и удерживать его долго, Она будет его. Вы должны закрыть узник До тех пор, пока природа вашей вины не станет известна Венецианскому государству. — Ну, уведите его.

ЛОДОВИКО

[ОТЕЛЛО]  Вы должны покинуть эту комнату и пойти с нами. Вы были лишены власти и командования, и теперь Кассио правит Кипром. Что же касается этого негодяя, то он получит любую умную, жестокую пытку, какую мы только сможем придумать, чтобы причинить ему много боли на долгое время. Вы останетесь пленником, пока венецианское правительство не узнает о вашем преступлении. Давай, уведи его.

ОТЕЛЛО

Помягче, пару слов перед уходом. Я оказал государству некоторую услугу, а они этого не знают. Нет больше этого. Я прошу тебя в своих письмах, Когда ты будешь рассказывать об этих злосчастных делах, Говори обо мне, как я есть. Ничто не смягчает, Не устанавливает ничего в злом умысле. Тогда вы должны говорить О том, кто любил не разумно, но слишком хорошо. О том, кого нелегко ревновать, но будучи воспитанным, Сбитым с толку до крайности. О том, чья рука, Как подлый индеец, выбросила жемчужину, Богаче всего своего племени. Того, чьи поникшие глаза, Хоть и не привыкшие к тающему настроению, Капают слезы так же быстро, как аравийские деревья Свою лекарственную смолу. Запишите это И скажите, кроме того, что однажды в Алеппо, Где злобный турок в тюрбане Бил венецианца и оскорблял государство, Я взял за горло обрезанного пса И ударил его так.

ОТЕЛЛО

Подожди, позволь мне сказать пару слов, прежде чем ты уйдешь. Я хорошо служил правительству Венеции, и они это знают. Но больше ничего об этом. Умоляю вас в ваших письмах, когда вы будете рассказывать об этих несчастных делах, говорите обо мне, как я есть. Не преуменьшайте моего преступления, но и не преувеличивайте его злонамеренно. Скажи обо мне, как о человеке, который любил не разумно, а слишком сильно; человек, которого нелегко заставить ревновать, но которым манипулируют и обманом доводят до крайней ревности; человек, который вел себя как подлый индеец, который выбрасывает жемчужину, которая стоит больше, чем все его племя. Скажи обо мне, как о человеке, который не привык плакать, но чьи глаза теперь роняют слезы, как аравийские деревья, с которых капает лекарственный сок. Напиши это, а также скажи, что однажды в Алеппо злобный турок в тюрбане избил венецианца, попирающего венецианское государство, и вот я схватил за горло обрезанного турецкого пса и ударил его вот так.

Закалывает себя

ОТЕЛЛО закалывает себя.

ЛОДОВИКО

О, черт возьми!

ЛОДОВИКО

Какой чертов вывод!

ГРАТИАНО

Все, что на спицах, испорчено.

ГРАТИАНО

Все, что он сказал, запятнано тем, что он сделал.

ОТЕЛЛО

[ДЕСДЕМОНЕ] Я поцеловал тебя, прежде чем убить. Нет другого пути, кроме этого, Убить себя, умереть от поцелуя.

ОТЕЛЛО

[ДЕСДЕМОНЕ] Я поцеловал тебя перед тем, как убить. Теперь, когда я убиваю себя, я должен умереть с поцелуем.

Целует ДЕЗДЕМОНУ, умирает

ОТЕЛЛО целует ДЕЗДЕМОНУ и умирает.

КАССИО

Я боялся этого, но думал, что у него нет оружия, Ибо он был велик сердцем.

КАССИО

Я боялся, что это произойдет, потому что он был храбрым человеком, но я не думал, что у него есть оружие.

ЛОДОВИКО

(для ЯГО) О, спартанский пес, Больше падал, чем тоска, голод или море, Взгляни на трагическое бремя этой постели. Это твоя работа. Вещь отравляет зрение, Пусть она будет скрыта. — Грациано, береги дом И захвати богатства мавра, Ведь они тебе достались. — Тебе, господин правитель, Остается порицание этого адского злодея. место, пытка. О, исполняй! Сам я прямо на борт, и к государству Этот тяжелый поступок с тяжелым сердцем отнесется.

ЛОДОВИКО

[ЯГО] Ты, жестокий пес, посмотри на трагическое содержимое этой кровати — хуже, чем боль, голод или бушующее море. Это ваше дело. Больно смотреть на это. Накройте тела.

[Грациано] Грациано, охраняй дом и забери имущество мавра, потому что ты унаследуешь все это.

[КАССИО]  А вы, милорд губернатор, решите, как наказать этого адского злодея. Вы можете выбрать время, место и вид пытки. А затем исполнить наказание! Я немедленно пойду на корабль и с тяжелым сердцем расскажу венецианскому правительству об этих трагических событиях.

Уходят

Они уходят.

Предыдущий

Акт 5, Сцена 1

Много шума из ничего, акт 5, сцена 1 Перевод

Много шума из ничего, акт 5, сцена 1, перевод | Шекклира, LitCharts

Также ознакомьтесь с нашими

подробное резюме и анализ

этой сцены

Посмотрите наш

резюме и анализ

этой сцены

Оригинал

Перевод

Входят ЛЕОНАТО и АНТОНИО

Входят ЛЕОНАТО и АНТОНИО.

АНТОНИО

Если ты будешь продолжать так, ты убьешь себя, И неразумно так горевать против себя.

АНТОНИО

Если ты будешь продолжать в том же духе, ты убьешь себя. Нет смысла увеличивать горе, которое тебя разрушает.

ЛЕОНАТО

Молю тебя, прекрати свои советы, Которые бесполезно падают мне в уши, Как вода в решете. Не давай мне советов, И пусть не радует слух мой утешитель, Но тот, чьи обиды сходятся с моими. Приведите мне отца, который так любил свое дитя, Чья радость о ней переполнена, как и моя, И попросите его говорить о терпении. Измерьте его горе вдоль и поперек моего, И пусть оно ответит на каждое напряжение за напряжение, Как то за то, то за такое горе, В каждом черте, ветви, форме и форме. Если такой улыбнется и погладит бороду, Заставит грусть вилять, крикнет, когда он будет стонать, Залатает горе пословицами, напоит беду Свечниками, приведите еще его ко мне, И я от него наберусь терпения. Но такого человека нет. Ибо, брат, люди Могут советовать и говорить утешение той печали, Которой они сами не чувствуют, но, вкушая ее, Их совет обращается в страсть, Которая раньше Дала бы ярости предначертанное лекарство, Сковала бы сильное безумие в шелковой нити, Очарование боли воздухом, а агонию словами. Нет, нет, все дело человека в том, чтобы говорить о терпении Тем, кто корчится под тяжестью печали, Но ни одна добродетель и не достаточность человека Быть столь нравственным, когда он вынесет себе подобное. Поэтому не давай мне советов. Мои печали плачут громче рекламы.

ЛЕОНАТО

Пожалуйста, прекрати давать мне советы. Твои слова бесполезно проходят через мои уши, как вода сквозь сито. Не давайте мне советов и не позволяйте никому пытаться утешить или доставить мне удовольствие, кроме тех, чьи раны совпадают с моими. Найди мне отца, который любил бы своего ребенка, как я любила Героя, — и чья радость в ней была подавлена, как моя, — и попроси его рассказать мне о терпении. Пусть его страдания будут такими же большими и глубокими, как и мои, и пусть они отражают все мое душевное напряжение — с каждой печалью, соответствующей во всех отношениях, формах и формах. Если такой человек будет вести себя, как вы, — улыбаться и гладить бороду, говорить печали, чтобы она убежала, говорить «продолжай» вместо того, чтобы оплакивать меня, исправлять горе штампованными высказываниями и забывать о несчастье, корпея над книгами, — если вы обнаружите, такого человека, приведите его ко мне. Я разделю его силу и терпение. Но такого человека нет. Брат, людям легко утешать и советовать о печалях, которых они сами не чувствуют. Но как только они пробуют и их, их советы превращаются в страсть. Гнев не вылечишь советом, сумасшествие не перевяжешь шелковой нитью, боль не вылечишь горячим воздухом, а агонию не излечишь словами. Нет, нет, каждый считает своим долгом советовать терпение тем, кто несет бремя печали, но ни у кого нет возможности или силы жить по собственному совету, когда он находится в такой же ситуации. Так что не давай мне советов. Мои печали заглушают все, что ты хочешь сказать.

АНТОНИО

В этом мужчины от детей ничем не отличаются.

АНТОНИО

Ты ведешь себя не лучше ребенка, ведя себя так.

ЛЕОНАТО

Молю тебя, мир. Я буду из плоти и крови, Ибо не было еще философа, Который мог бы терпеливо переносить зубную боль, Но они писали в стиле богов И толкали случай и страдание.

ЛЕОНАТО

Пожалуйста, тише. Я буду плотью и кровью, а не просто словами. Никогда не было философа, который мог бы терпеливо переносить зубную боль, хотя все они пишут так, как будто они боги, отодвинувшие людские страдания и несчастья.

АНТОНИО

Но не возлагай на себя весь вред. Заставьте тех, кто обижает вас, тоже страдать.

АНТОНИО

Но не берите на себя бремя всей этой боли. Пусть виновные тоже пострадают.

ЛЕОНАТО

Вот ты говоришь разум. Нет, я так и сделаю. Моя душа говорит мне, что Герою лгут, И об этом Клавдио узнает; так и принц И все те, кто таким образом бесчестит ее.

ЛЕОНАТО

Теперь вы говорите разумно. Я сделаю это. Моя душа говорит мне, что Героя обидели. Я прослежу, чтобы Клавдио, принц и все те, кто обесчестил ее, узнали об этом.

Входят ДОН ПЕДРО и КЛАУДИО

Входят ДОН ПЕДРО и КЛАУДИО.

АНТОНИО

Сюда спешат Принц и Клаудио.

АНТОНИО

Сюда спешат Принц и Клаудио.

ДОН ПЕДРО

Добрый вечер, добрый вечер.

ДОН ПЕДРО

Добрый вечер, добрый вечер.

КЛАУДИО

Добрый день вам обоим.

КЛАУДИО

Добрый день вам обоим.

ЛЕОНАТО

Послушайте, милорды—

ЛЕОНАТО

Послушайте меня, милорды—

ДОН ПЕДРО

Мы торопимся, Леонато.

ДОН ПЕДРО

Мы немного торопимся, Леонато.

ЛЕОНАТО

Спешите, милорд! Ну, прощайте, милорд. Вы что, так торопитесь? Ну все едино.

ЛЕОНАТО

Немного поторопился, милорд! Ну, тогда прощайте, милорд. Ты так торопишься, когда моя дочь мертва? Ну, это не имеет значения для меня.

ДОН ПЕДРО

Нет, не ссорьтесь с нами, добрый старик.

ДОН ПЕДРО

Не ссорьтесь с нами сейчас, добрый старик.

АНТОНИО

Если бы он мог исправить себя в ссоре, Некоторые из нас затаились бы.

АНТОНИО

Если бы он мог исправить свои ошибки, сражаясь, некоторые из нас здесь были бы умны, чтобы сбежать и спрятаться.

КЛАУДИО

Кто его обидел?

КЛАУДИО

Кто обидел его?

ЛЕОНАТО

Женись, ты причиняешь мне зло, лицемер, ты. Нет, никогда не поднимай руку на свой меч. Я не боюсь тебя.

ЛЕОНАТО

Действительно, ты обидел меня, лицемер. Нет, не клади руку на свой меч. Я тебя не боюсь.

КЛАУДИО

Женись, прокляни мою руку, Если она должна дать твоему возрасту такой повод для страха. По правде говоря, моя рука ничего не значила для моего меча.

КЛАУДИО

В самом деле, будь проклята моя рука, если она когда-нибудь напугает такого старика, как ты. Клянусь, моя рука не собиралась использовать меч.

ЛЕОНАТО

Тьфу-тьфу, чувак, никогда не беги и не шути надо мной. Я говорю не как дебил и не как дурак, Как в привилегии возраста, чтобы хвастаться Что я сделал в молодости, или что сделал бы, Если бы я не стар. Знай, Клавдио, в голову твою, Ты так обидел моего невинного ребенка и меня, Что я вынужден сложить свое почтение И с сединой и синяком многих дней Вызову тебя на суд человека. Я говорю, что ты солгал моему невинному ребенку. Твоя клевета прошла через ее сердце, И она лежит погребена со своими предками, О, в могиле, где никогда не спал скандал, За исключением этого ее, созданного твоим злодейством.

ЛЕОНАТО

Позор тебе, чувак. Не смейся и не насмехайся надо мной. Я не глупый старик, который защищен своим возрастом и хвастается делами своей молодости или тем, что он сделал бы сейчас, если бы не был так стар. Знай это, Клавдио, ибо я заявляю тебе в лицо: ты обидел меня и моего невинного ребенка. Я вынужден отказаться от респектабельности своего возраста и с моими седыми волосами и ноющим телом вызываю вас на испытание, достойное мужчины: на дуэль. Я говорю, что вы оклеветали моего невинного ребенка. Твоя ложь пронзила ее сердце, и теперь она погребена со своими предками, о, в могиле, которая никогда не была запятнана скандалом, пока ты не вызвал это скандал с твоей подлостью.

КЛАУДИО

Моя подлость?

КЛАУДИО

Моя подлость?

ЛЕОНАТО

Твой, Клаудио, твой, я говорю.

ЛЕОНАТО

С уважением, Клаудио, с уважением, говорю я.

ДОН ПЕДРО

Ты говоришь не так, старик.

ДОН ПЕДРО

Тогда ты говоришь неправду, старик.

ЛЕОНАТО

Милорд, милорд, я докажу это на его теле, если он посмеет, Несмотря на его красивый забор и его активную практику, Его май юности и цветения пышности.

ЛЕОНАТО

Милорд, милорд, я докажу это на его трупе, если он посмеет сразиться со мной. Я побью его, несмотря на его причудливые приемы фехтования, его недавнюю боевую практику, его молодость и энергию.

КЛАУДИО

Прочь! Я не буду иметь с вами ничего общего.

КЛАУДИО

Хватит! Я не буду иметь с тобой ничего общего.

ЛЕОНАТО

Можешь ли ты меня так одурачить? Ты убил моего ребенка. Если ты убьешь меня, мальчик, ты убьешь мужчину.

ЛЕОНАТО

Ты думаешь, что сможешь просто так оттолкнуть меня? Вы убили моего ребенка. Мальчик, если ты хочешь убить человека, то посмеешь убить меня.

АНТОНИО

Он убьет двоих из нас, и мужчин в самом деле, Но это не имеет значения. Пусть сначала убьет одного. Выиграй меня и одень меня! Пусть он ответит мне. — Иди, следуй за мной, мальчик. Иди, сэр, мальчик, иди, следуй за мной. Сэр, я вышвырну вас из вашего забора, Нет, как я джентльмен, так и сделаю.

АНТОНИО

Мы оба настоящие мужчины, и ему придется убить нас обоих. Но это неважно. Пусть сначала попытается убить одного из нас. Если он может победить меня, то он может этим похвастаться! Пусть он примет мой вызов.

[КЛАУДИО] Давай, иди и возьми меня, мальчик. Давай, сэр мальчик, иди и возьми меня. Сэр, я выпорю вас, несмотря на все ваши причудливые фехтования, клянусь как джентльмен.

ЛЕОНАТО

Брат—

ЛЕОНАТО

Брат—

АНТОНИО

Довольствуйтесь собой. Бог знает, что я любил свою племянницу, И она мертва, оклеветана до смерти злодеями, Которые так же осмеливаются ответить человеку, Как я осмелюсь взять змею за язык. — Мальчики, обезьяны, хвастуны, козлы, сопляки!

АНТОНИО

Не пытайся меня остановить. Видит Бог, я любил свою племянницу, а теперь она мертва. Она была оклеветана до смерти злодеями, которые так же готовы принять бой с настоящим мужчиной, как я готов схватить змею за язык.

[КЛАУДИО и ДОН ПЕДРО] Мальчики, обезьяны, хвастуны, дураки, изнеженные дети!

ЛЕОНАТО

Брат Энтони—

ЛЕОНАТО

Брат Антонио—

АНТОНИО

Не грусти. Какой мужчина! Я знаю их, да, И то, что они взвешивают, даже с величайшей совестливостью — Вскарабкивающиеся, обманывающие, модные мальчишки, Которые лгут, обманывают и пренебрегают, развращают и клевещут, Ходят коварно, показывая внешнюю безобразность, И говорят полдюжины опасные слова Как они могли бы ранить своих врагов, если бы осмелились, И это все.

АНТОНИО

Не останавливай меня. Да, я знаю таких, и я знаю, чего они на самом деле стоят. Они просто дерущиеся, чванливые, модно одетые мальчики, которые лгут, мошенничают и хвастаются. Они порочат и клевещут на людей, ходят в экстравагантных одеждах, устраивают страшилки и произносят несколько угрожающих слов о том, как они навредят своим врагам — если посмеют. И это все, что они сделают.

ЛЕОНАТО

Но брат Антонио—

ЛЕОНАТО

Но, брат Антонио—

АНТОНИО

Да ладно, неважно. Не лезь. Позвольте мне разобраться с этим.

АНТОНИО

Не беспокойся об этом. Позвольте мне разобраться с этим.

ДОН ПЕДРО

Господа оба, мы не будем будить ваше терпение. Мое сердце сожалеет о смерти вашей дочери, Но, честное слово, ей было предъявлено обвинение только в том, что было правдой и очень полно доказательств.

ДОН ПЕДРО

Джентльмены, мы больше не будем оставаться и испытывать ваше терпение. Я сожалею о смерти вашей дочери, но клянусь честью, что обвинения были верны и подкреплены доказательствами.

ЛЕОНАТО

Милорд, милорд—

ЛЕОНАТО

Милорд, милорд—

ДОН ПЕДРО

Я вас не слышу.

ДОН ПЕДРО

Я тебя не слушаю.

ЛЕОНАТО

Нет? Приди, брат; прочь! Я буду услышан.

ЛЕОНАТО

Нет? Ну же, брат, пошли! Я хочу, чтобы кто-нибудь меня выслушал.

АНТОНИО

И должен, или кто-то из нас поплатится за это.

АНТОНИО

И тебя кто-нибудь послушает, или за это пострадают определенные люди.

Уходят ЛЕОНАТО и АНТОНИО

ЛЕОНАТО и АНТОНИО Уходят.

Входит БЕНЕДИК

Входит БЕНЕДИК.

ДОН ПЕДРО

Смотри, смотри, вот идет человек, которого мы искали.

ДОН ПЕДРО

Смотрите, вот идет человек, которого мы искали.

КЛАУДИО

Итак, синьор, какие новости?

КЛАУДИО

Итак, сэр, что нового?

БЕНЕДИК

[ДОН ПЕДРО] Добрый день, милорд.

БЕНЕДИК

[ДОН ПЕДРО] Добрый день, милорд.

ДОН ПЕДРО

Добро пожаловать, синьор. Вы почти пришли к расставанию почти бой.

ДОН ПЕДРО

Добро пожаловать, сэр. Вы почти прибыли вовремя, чтобы прекратить то, что было почти ссорой.

КЛАУДИО

У нас были два носа, оторванные двумя стариками без зубов.

КЛАУДИО

Двое беззубых стариков собирались оторвать нам носы.

ДОН ПЕДРО

Леонато и его брат. Что ты думаешь? Если бы мы сражались, я сомневаюсь, что мы были бы слишком молоды для них.

ДОН ПЕДРО

Леонато и его брат. Что Вы думаете об этом? Если бы мы сражались, боюсь, мы были бы слишком неопытны для них.

БЕНЕДИК

В ложной ссоре нет истинной доблести. Я пришел искать вас обоих.

БЕНЕДИК

В нечестном бою нет настоящей храбрости. Я пришел, чтобы найти вас обоих.

Клавдио

Мы были в поисках тебя, потому что мы полны меланхолии и хотели бы, чтобы она была отброшена. Употребишь ли ты свой ум?

КЛАУДИО

Мы тоже везде искали тебя. Мы чувствуем себя очень подавленными, и мы хотим, чтобы наша печаль была избита. Будете ли вы использовать свой ум, чтобы сделать это?

БЕНЕДИК

Он в моих ножнах. Мне его нарисовать?

БЕНЕДИК

Мой разум в ножнах моего меча. Должен ли я расчехлить его?

ДОН ПЕДРО

Носишь ли ты свой ум на твоей стороне?

ДОН ПЕДРО

Вы носите остроумие на вашей стороне?

КЛАУДИО

Никогда никто этого не делал, хотя очень многие были не в своем уме. Я прикажу тебе рисовать, как мы, менестрели: рисуй, чтобы доставить нам удовольствие.

КЛАУДИО

Никто не носит остроумие рядом с собой, хотя многие не лишены остроумия. Теперь я попрошу вас обнажить свое остроумие, как вы обнажаете шпагу или как музыканты натягивают смычок на скрипку. Рисуйте, чтобы порадовать нас.

ДОН ПЕДРО

Так как я честный человек, он выглядит бледным. Ты болен или зол?

ДОН ПЕДРО

Клянусь, Бенедик выглядит бледным.

[БЕНЕДИКУ] Ты болен или зол?

КЛАУДИО

[БЕНЕДИКУ] Что, мужество, мужик! Что хоть забота сгубила кошку? В тебе достаточно мужества, чтобы убить заботу.

КЛАУДИО

[БЕНЕДИКУ] Что, взбодрись, мужик! Какая разница, что беспокойство убило кошку? В вас достаточно живости, чтобы убить беспокойство.

БЕНЕДИК

Сэр, я встречусь с вашим остроумием в карьере, и вы обвиняете меня. Умоляю вас, выберите другую тему.

БЕНЕДИК

Сэр, если вы попытаетесь использовать свой ум, чтобы напасть на меня, я сбью вас с ног своим собственным умом. Пожалуйста, выберите другой метод.

КЛАУДИО

[ДОН ПЕДРО] Нет, тогда дайте ему другой посох. Это последнее было сломано крестом.

КЛАУДИО

[ДОН ПЕДРО] Дайте ему другое копье. Он сломал последний пополам неудачным ударом.

ДОН ПЕДРО

Благодаря этому свету он меняется все больше и больше. Я думаю, что он действительно злится.

ДОН ПЕДРО

Клянусь, его лицо становится все бледнее. Я думаю, что он действительно зол.

КЛАУДИО

Если он и есть, то он знает, как повернуть свой пояс.

КЛАУДИО

Если да, то он сам должен изменить свое отношение.

БЕНЕДИК

Сказать тебе на ухо пару слов?

БЕНЕДИК

[КЛАУДИО] Могу я поговорить с вами?

КЛАУДИО

Боже, благослови меня от испытания!

КЛАУДИО

Не дай бог, он хочет бросить мне вызов!

БЕНЕДИК

[к КЛАУДИО] Ты злодей. Я не шучу. Я сделаю так, как ты посмеешь, на что посмеешь и когда посмеешь. Поступайте правильно, или я протестую против вашей трусости. Ты убил милую даму, и ее смерть ляжет на тебя тяжелым бременем. Позвольте мне услышать от вас.

БЕНЕДИК

[К ЛАУДИО, чтобы только он мог слышать] Ты злодей. Я не шучу. Я бросаю вам вызов так, как вы предпочитаете, с любым оружием, которое вы предпочитаете, и в любое время. Прими вызов, или я объявлю тебя трусом. Вы убили невинную девушку, и ваше наказание за ее убийство будет суровым. Скажите что-то.

КЛАУДИО

Что ж, я встречусь с вами, так что я могу иметь хорошее настроение.

КЛАУДИО

Я принимаю твой вызов и получу от него удовольствие.

ДОН ПЕДРО

Что, пир, пир?

ДОН ПЕДРО

Что, у нас праздник?

КЛАУДИО

Верю, благодарю его. Он велел мне взять телячью голову и каплуна, которые, если я не буду резать их самым любопытным образом, говорят, что мой нож ничего не стоит. Не найти ли мне и вальдшнепа?

КЛАУДИО

Действительно, я благодарю Бенедика. Он попросил у меня телячью голову и каплуна и говорит, что, если я не вырежу их тщательно, он посмеется над моим умением обращаться с ножом. Мне тоже взять вальдшнепа?

БЕНЕДИК

Сэр, ваше остроумие хорошо прогуливается; идет легко.

БЕНЕДИК

Сэр, ваш ум медлителен и бессвязен

ДОН ПЕДРО

Я расскажу вам, как Беатриче хвалила ваш ум на днях. Я сказал, что у тебя острый ум. — Верно, — сказала она, — хорошенькая малышка. — Нет, — сказал я, — большой ум. «Правильно, — говорит она, — очень грубая». — Нет, — сказал я, — остроумие. — Просто, — сказала она, — это никому не вредит. — Нет, — сказал я, — этот джентльмен мудр. — Определенно, — сказала она, — умный джентльмен. — Нет, — сказал я, — у него есть языки. — Верю, — сказала она, — потому что в понедельник вечером он поклялся мне в том, от чего отказался во вторник утром; есть двойной язык, есть два языка». Так она целый час преображала твои особые достоинства. Но в конце концов она заключила со вздохом: ты был самым подходящим мужчиной в Италии.

ДОН ПЕДРО

[К БЕНЕДИКУ] Я расскажу вам, как Беатрис похвалила ваше остроумие на днях. Я сказал, что у тебя острый ум. «Правда,» сказала она, «хороший малыш.» «Нет,» сказал я, «большое остроумие.» «Правильно, — сказала она, — большой, грубый». — Нет, — сказал я, — остроумие. — Точно, — сказала она, — это никому не повредит. — Нет, — сказал я, — барин умный. — Конечно, — сказала она, — он мудрый джентльмен». «Нет, — сказал я, — он знает иностранные языки». «Я этому верю, — сказала она, — потому что он поклялся мне в одном в понедельник вечером, а во вторник утром взял обратно. Вот тебе два разных языка». Так она целый час выворачивала твои добродетели наизнанку. Но, наконец, вздохнула и заключила, что ты самый красивый мужчина в Италии.0005

КЛАУДИО

Из-за чего она плакала от души и говорила, что ей все равно.

КЛАУДИО

Потом она заплакала из-за этого и сказала, что ей все равно.

ДОН ПЕДРО

Да, это она сделала. Но при всем том, если бы она не ненавидела его смертельно, она любила бы его нежно. Дочь старика рассказала нам все.

ДОН ПЕДРО

Да, она сделала. И все же, несмотря на все это, если бы она не ненавидела его полностью, она бы любила его полностью. Дочь Леонато рассказала нам все.

КЛАУДИО

Все, все. И, более того, Бог видел его, когда он прятался в саду.

КЛАУДИО

Все. Все. И, кроме того, Бог видел Бенедикта, когда он прятался в саду.

ДОН ПЕДРО

Но когда же мы наденем свирепые бычьи рога на разумного Бенедика?

ДОН ПЕДРО

Так когда же мы должны надеть рога дикого быка на голову когда-то разумного Бенедикта?

КЛАУДИО

Да, и текст внизу: «Здесь живет Бенедикт, женатый мужчина?»

КЛАУДИО

Да, и поставьте под ним табличку с надписью: «Здесь Бенедикт, женатый мужчина?»

БЕНЕДИК

Прощай, мальчик. Ты знаешь мой разум. Я оставлю вас сейчас с вашим юмором, похожим на сплетни. Вы ломаете шутки, как хвастуны свои клинки, которые, слава богу, не причиняют вреда. — Милорд, благодарю вас за многочисленные любезности. Я должен закрыть вашу компанию. Твой брат Ублюдок бежал из Мессины. Вы убили среди вас милую и невинную даму. Ибо мой Лорд Безбородый там, он и Айш встретятся, а до тех пор мир с ним.

БЕНЕДИК

Увидимся позже, мальчик. Ты знаешь, что я планирую. Теперь я оставлю вас с вашими глупыми сплетнями. Твои шутки подобны шпагам трусливых хвастунов — слава богу, совсем не больно.

[ДОН ПЕДРО] Милорд, я благодарю вас за вашу доброту ко мне. Я больше не могу оставаться с тобой. Ваш брат Дон Иоанн Бастард бежал из Мессины. Вы втроем убили чистую и невинную девушку. Что до Лорда Безбородого, то мы с ним сразимся на дуэли. Пусть он знает мир до тех пор.

БЕНЕДИК уходит.

ДОН ПЕДРО

Он всерьез.

ДОН ПЕДРО

Он серьезно.

КЛАУДИО

Со всей серьезностью и, уверяю вас, из любви к Беатриче.

КЛАУДИО

Он абсолютно серьезен. И, держу пари, он сказал все это, потому что любит Беатрис.

ДОН ПЕДРО

И бросил вызов тебе?

ДОН ПЕДРО

И он бросил вам вызов?

КЛАУДИО

С уважением.

КЛАУДИО

Он бросил мне вызов, совершенно серьезно.

ДОН ПЕДРО

Какой хорошенький мужчина, когда он идет в своем камзоле и чулках и отказывается от остроумия!

ДОН ПЕДРО

Как глупо выглядит человек, когда он оделся, но оставил свой мозг позади!

КЛАУДИО

Тогда он великан для обезьяны; но тогда обезьяна врач для такого человека.

КЛАУДИО

Он великан по сравнению с обезьяной, но обезьяна может быть его врачом — настолько она умнее человека вроде него.

ДОН ПЕДРО

Но мягкий ты, позволь мне быть. Соберись, сердце мое, и грусти. Разве он не сказал, что мой брат сбежал?

ДОН ПЕДРО

Но подожди минутку, дай подумать. Я должен обдумать это и стать серьезным. Разве он не сказал, что мой брат сбежал?

Входят ДОГБЕРРИ, ВЕРГЕС и Дозор с КОНРАДОМ и БОРАЧИО

Входят ДОГБЕРРИ, ВЕРГЕС и Хранители вместе с КОНРАДОМ и БОРАКИО.

КИСИЗА

Проходите, сэр. Если правосудие не может укротить вас, она никогда не будет весить больше причин на своих весах. Нет, если ты хоть раз станешь проклятым лицемером, на тебя должны обратить внимание.

КИСИЗА

Идите сюда, сэр. Если ты не чувствуешь жало справедливости, то у Справедливости больше нет силы. Поскольку ты проклятый лицемер, мы должны иметь с тобой дело.

ДОН ПЕДРО

Как теперь? Двое людей моего брата связаны! Борачио один!

ДОН ПЕДРО

Что происходит? Двое людей моего брата в наручниках? И Борачио один из них?

КЛАУДИО

Выслушайте после их обиды, милорд.

КЛАУДИО

Выслушайте их преступление, милорд.

ДОН ПЕДРО

Офицеры, какое правонарушение совершили эти люди?

ДОН ПЕДРО

Офицеры, что сделали эти люди?

DOGBERRY

Женитесь, сэр, они допустили ложный донос; кроме того, они говорили неправду; во-вторых, это клевета; в-шестых, и наконец, они солгали даме; в-третьих, они подтвердили неправду; и, наконец, они лживые мошенники.

ДОГБЕРРИ

Что ж, сэр, они солгали. Кроме того, они говорили вещи, которые не были правдой. Во-вторых, они клеветники. Шестое и последнее, они ложно обвинили даму. И в-третьих, они подтвердили как истинное то, что было ложным. И, наконец, они лживые дураки.

ДОН ПЕДРО

Во-первых, я спрашиваю тебя, что они сделали; в-третьих, я спрашиваю тебя, в чем их проступок; в-шестых, и, наконец, почему они совершаются; и, наконец, в чем вы обвиняете их.

ДОН ПЕДРО

Во-первых, я спрашиваю вас, что они сделали. В-третьих, я спрашиваю, в чем их преступление. В-шестых, и наконец, я хочу знать, почему они в тюрьме. И, в заключение, я хочу знать, в чем их обвиняют.

Клавдио

Правильно рассуждал и в своем деле; и, честное слово, есть одно подходящее значение.

CLAUDIO

Ну поставил и в том же порядке что и б. Ей-богу, это один простой вопрос и ответ, одетый по-разному.

ДОН ПЕДРО

[Боракио и КОНРАДУ] Кого вы обидели, господа, что вы так привязаны к своему ответу? Этот ученый констебль слишком хитер, чтобы его понять. В чем твоя обида?

ДОН ПЕДРО

[Боракио и КОНРАДУ]  Кому вы обидели, мужчины, что оказались под арестом и вынуждены отвечать? Этот знающий полицейский слишком умен, чтобы его понять. В чем было ваше преступление?

BORACHIO

Милый принц, не позвольте мне продолжить мой ответ. Ты слышишь меня, и пусть этот граф убьет меня. Я обманул даже ваши глаза. То, что ваша мудрость не могла обнаружить, вынесли на свет эти мелкие дураки, которые ночью подслушали, как я исповедовался этому человеку, как дон Джон, ваш брат, рассердил меня, чтобы я оклеветал Героиню, как вас привели в сад и видели, как я ухаживал за Маргарет в Одежда героя, как ты опозорил ее, когда собирался жениться на ней. У них есть запись о моем злодеянии, которое я скорее запечатаю своей смертью, чем повторю к своему позору. Леди мертва из-за моего ложного обвинения и моего господина. Короче говоря, я не желаю ничего, кроме награды злодея.

BORACHIO

Милый принц, не ждите суда, а позвольте мне дать ответ здесь. Послушайте меня, и пусть этот граф убьет меня. Я обманул твои глаза. Эти мелкие дураки открыли то, что вы в своей мудрости не смогли бы. Ночью они подслушали, как я признался этому человеку, Конраду, в том, что ваш брат Дон Джон подстрекал меня оклеветать Леди-Герой. Я объяснил, как тебя привели в сад и увидел, как я ухаживаю за Маргарет, которая была одета в одежду Геро. А потом ты опозорил Хиро, хотя должен был на ней жениться. Они записали мою подлость, и я лучше закрою ее своей смертью, чем буду пересказывать историю своего позора. Леди мертва из-за моего и моего хозяина ложного обвинения. Короче говоря, я не желаю теперь ничего, кроме надлежащего наказания для злодея.

ДОН ПЕДРО

[к КЛАУДИО] Разве эта речь не течет в твоей крови, как железо?

ДОН ПЕДРО

[КЛАУДИО] Разве от этого лед не бежит по твоим венам?

КЛАУДИО

Я выпил яд, пока он его произносил.

КЛАУДИО

Мне кажется, что я выпил яд, пока он говорил.

ДОН ПЕДРО

[обращаясь к Боракио] Но разве мой брат подтолкнул тебя к этому?

ДОН ПЕДРО

[К БОРАКИО]  Но мой брат сказал тебе сделать все это?

BORACHIO

Да, и щедро заплатил мне за это.

BORACHIO

Да, и он мне много заплатил за это.

ДОН ПЕДРО

Он составлен и создан из предательства, И бежал он от этого злодейства.

ДОН ПЕДРО

Он полностью создан из предательства. Он сбежал из-за этого преступления.

КЛАУДИО

Милый герой, теперь твой образ предстает в редком подобии того, что я полюбил его первым.

КЛАУДИО

Милый Герой, когда я представляю тебя сейчас, ты кажешься таким же прекрасным и исключительным, каким был, когда я впервые полюбил тебя.

КИСИЗА

Приходите, уведите истцов. К этому времени наш пономарь уже переубедил синьора Леонато в этом вопросе. И, господа, не забудьте указать, когда время и место послужат, что я осел.

КИСИЗА

Давай, забирай истцов. К настоящему времени пономарь уже переубедит сэра Леонато во всем этом. И господа, не забудьте уточнить, когда придет время, что я осел.

ГРАНИ

А вот и господин синьор Леонато, и пономарь тоже.

ГРАНИ

А вот и мастер сэр Леонато, и пономарь тоже.

Входят ЛЕОНАТО и АНТОНИО, с СЕКСТОНОМ

ЛЕОНАТО, АНТОНИО и СЕКСТОН входят.

ЛЕОНАТО

Кто злодей? Дай мне увидеть его глаза, Чтобы, когда я замечу другого человека, подобного ему, Я мог избежать его. Кто из них он?

ЛЕОНАТО

Кто из них злодей? Позвольте мне посмотреть ему в глаза, чтобы, когда я увижу другого человека, похожего на него, я мог избежать его. Кто из этих мужчин он?

БОРАКИО

Если ты хочешь знать, кто обидел тебя, посмотри на меня.

БОРАКИО

Если хочешь знать, кто тебя обидел, то посмотри на меня.

ЛЕОНАТО

Ты раб, что своим дыханием убил Мое невинное дитя?

ЛЕОНАТО

Ты тот злодей, который своими словами убил моего невинного ребенка?

БОРАКИО

Да, даже я один.

БОРАЧИО

Да, я один.

ЛЕОНАТО

Нет, не так, злодей, ты веришь себе. Вот стоят два благородных человека — Третий бежал — кто приложил к этому руку. — Благодарю вас, князья, за смерть моей дочери. Зафиксируйте это своими высокими и достойными делами. Если подумать, это было сделано храбро.

ЛЕОНАТО

Нет, не так, злодей, ты не один такой. [Указывая на КЛАУДИО и ДОН ПЕДРО]  Вот стоят двое «благородных людей» — третий бежал — которые также приложили руку к этому преступлению.

[КЛАУДИО и ДОН ПЕДРО] Благодарю вас, князья, за смерть моей дочери. Запишите это в список своих великих и благородных дел. Это было сделано мужественно.

КЛАУДИО

Я не знаю, как молить вас о терпении, Но я должен говорить. Выбирайте свою месть сами. Наложи на меня наказание, которое твое изобретение Наложит на мой грех. Но согрешил я не в заблуждении.

КЛАУДИО

Я не знаю, как просить вас о терпении, но я должен говорить. Выбери свою месть против меня. Делай со мной, что хочешь, чтобы наказать мой грех. Но мой единственный грех был в том, что я сделал ошибку.

ДОН ПЕДРО

Клянусь своей душой, ни я, И все же, чтобы удовлетворить этого доброго старика, Я согнусь под любой тяжестью, К которой он мне прикажет.

ДОН ПЕДРО

Мой тоже. Но чтобы удовлетворить этого доброго старика, я готов нести любое бремя, которое он может возложить на меня.

ЛЕОНАТО

Я не могу приказать вам спасти мою дочь — Это было невозможно — но я молю вас обоих, Овладейте людьми в Мессине Как невинно она умерла. И если ваша любовь Может трудиться в печальных замыслах, Повесьте ей эпитафию на ее могиле И воспейте ее костям. Спой сегодня вечером. Завтра утром приходи ты ко мне домой, И так как ты не мог быть мне зятем, Будь еще моим племянником. У моего брата есть дочь, Почти копия моего умершего ребенка, И она одна наследница нам обоим. Дайте ей право, которое вы должны были дать ее двоюродному брату, И так умирает моя месть.

ЛЕОНАТО

Я не могу заставить вас оживить мою дочь — это было бы невозможно. Но, пожалуйста, вы оба сообщите жителям Мессины, что она умерла невинно. И если ваша любовь к Герою может вдохновить на любое творчество, то напишите ей дань уважения. Повесьте ее на ее могилу и пойте ее костям. Спой сегодня вечером. Тогда приходите завтра утром ко мне домой, и, поскольку вы не можете быть моим зятем, будьте вместо этого моим племянником. У моего брата есть дочь, вылитая копия мертвого Героя, и она наследница нам обоим. Дайте ей то, что вы должны были дать ее двоюродному брату, — право и обряд бракосочетания, — и моя жажда мести угаснет.

КЛАУДИО

О благородный сэр! Твоя сверхдоброта вызывает у меня слезы. Я принимаю ваше предложение; И распоряжаться Отныне бедного Клавдио.

КЛАУДИО

О, благородный сэр! Твоя доброта заставляет меня плакать. Я с радостью принимаю ваше предложение. Отныне требуйте от бедного Клаудио все, что хотите.

ЛЕОНАТО

Завтра я буду ожидать твоего прихода. Сегодня вечером я ухожу. Этот озорник должен встретиться лицом к лицу с Маргарет, Который, я думаю, был замешан во всем этом зле, Нанятом твоим братом.

ЛЕОНАТО

Тогда я жду тебя завтра, а сегодня прощаюсь. Этот злодей столкнется лицом к лицу с Маргарет, которая, как я полагаю, была заговорщицей во всем этом и нанята доном Джоном.

BORACHIO

Нет, клянусь моей душой, она не была, И не знала, что она сделала, когда говорила со мной, Но всегда была справедливой и добродетельной Во всем, что я знаю от нее.

БОРАКИО

Нет, клянусь, не была. Она не знала, что делала, когда говорила со мной. Все, что я когда-либо слышал о ней, это то, что она честна и добродетельна.

DOGBERRY

[ЛЕОНАТО ] Кроме того, сэр, что действительно не под белым и черным, этот истец здесь, преступник, назвал меня ослом. Умоляю тебя, пусть это будет запомнено в его наказании. А еще дозорные слышали, как они говорили об одном Деформированном. Говорят, он носит ключ в ухе и висит на нем замок, и во имя бога занимает деньги, которыми он так долго пользовался и никогда не платил, что теперь люди ожесточаются и ничего не дадут взаймы ради бога. Прошу вас, исследуйте его в этом вопросе.

ДОГБЕРРИ

[ЛЕОНАТО]  Еще одна вещь, сэр, которая не записана: этот истец, преступник, назвал меня ослом. Пожалуйста, помните об этом, когда будете раздавать ему наказание. Также сторожа слышали, как эти двое говорили о преступнике по кличке Уродец. Говорят, что он носит в ухе ключ с замком, свисающим с него. Он занимает деньги во имя Бога и никогда не возвращает их, и теперь все настолько жестокосердны по этому поводу, что никто больше не будет финансировать что-либо во имя Бога. Пожалуйста, допросите их об этом.

ЛЕОНАТО

Я благодарю тебя за твою заботу и искренний труд.

ЛЕОНАТО

Я благодарю вас за ваш тяжелый труд и честные усилия.

DOGBERRY

Ваша милость говорит как самый благодарный и благоговейный юноша, и я славлю Бога за вас.

DOGBERRY

Ваша Честь говорит как очень благодарный и уважительный юноша, и я благодарю Бога за вас.

ЛЕОНАТО

[дает ему деньги] Вот за твои старания.

ЛЕОНАТО

[Дать ему денег]  Это тебе за хлопоты.

КИСИЗА

Боже, храни фундамент!

DOGBERRY

Боже, храни благотворительность!

ЛЕОНАТО

Иди, я освобождаю тебя от твоего пленника и благодарю тебя.

ЛЕОНАТО

Иди. Я освобожу вас от пленника. Спасибо.

DOGBERRY

Я оставляю отъявленного мошенника с вашей милостью, которую умоляю вашу милость исправить себя, для примера других. Боже, сохрани ваше поклонение! Желаю вашей милости добра. Дай Бог Вам здоровья! Покорнейше разрешаю вам уйти, а если можно желать веселого собрания, то не дай Бог! — Пойдем, сосед.

DOGBERRY

Я оставляю вам, ваша милость, законченного негодяя, которого прошу вашу милость исправить себя на примере других. Да благословит Господь ваше Поклонение! Желаю вашей милости добра. Дай Бог Вам здоровья! Теперь я смиренно разрешаю тебе уйти, и пусть мы встретимся снова в будущем, если Бог запретит это!

[К ВЕРЖЕСУ] Давай, сосед.

Уходят КИСБЕРРИ и ГРАНИ

КИЗБЕРРИ и ГРАНИ выходят.

ЛЕОНАТО

До завтрашнего утра, господа, прощайте.

ЛЕОНАТО

Прощайте до завтрашнего утра, милорды.

АНТОНИО

Прощайте, милорды. Мы ищем тебя завтра.

АНТОНИО

Прощайте, милорды. Мы ждем вас завтра.

ДОН ПЕДРО

Мы не подведем.

ДОН ПЕДРО

Мы обязательно будем там.

КЛАУДИО

Сегодня вечером я буду оплакивать Героя.

КЛАУДИО

Сегодня вечером я буду оплакивать Героя.

ЛЕОНАТО

[дозору] Приведите этих парней. Мы поговорим с Маргарет, Как завязалось ее знакомство с этим развратником.

ЛЕОНАТО

[СТОРОЖАМ]  Возьмите с собой этих преступников. Поговорим с Маргарет и узнаем, как она подружилась с этим злодеем.

Уходят

Все уходят.

Предыдущий

Акт 4, Сцена 2

Далее

Акт 5, Сцена 2

Акт 5, Сцена 2 Перевод

Закон Божий и его применение (Второзаконие 4:44–30:20)

Библейский комментарий / Произведено TOW Project

Второзаконие продолжается второй речью, содержащей основную часть книги. Этот раздел посвящен завету Бога с Израилем, особенно закону или принципам и правилам, по которым должен жить Израиль. После повествовательного вступления (Втор. 4:44-49) сама речь состоит из трех частей. В первой части Моисей разъясняет Десять Заповедей (Втор. 5:1-11:33). Во второй части он подробно описывает «постановления и законы», которым должен следовать Израиль (Втор. 12:1—26:19).). В третьей части Моисей описывает благословения, которые испытает Израиль, если они будут соблюдать завет, и проклятия, которые погубят их, если они этого не сделают (Втор. 27:1-28:68). Таким образом, во второй речи сначала излагаются более общие руководящие принципы (Второзаконие 5:1–11:32), затем конкретные правила (Второзаконие 12:1–26:19), а затем последствия для послушания или непослушание (Втор. 27:1-28:68).

Десять заповедей (Второзаконие 5:6-21)

Вернуться к оглавлению

Десять заповедей вносят большой вклад в богословие работы. Они описывают основные требования завета Израиля с Богом и являются основными принципами, которыми руководствуется нация и работа ее народа. Изложение Моисея начинается с самого памятного утверждения книги: «Слушай, Израиль: Господь есть Бог наш, только Господь. Возлюби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими» (Втор. 6:4-5). Как Иисус указал столетия спустя, это величайшая заповедь во всей Библии. Затем Иисус добавил цитату из книги Левит 19.:18, «И второе подобно этому: „Возлюби ближнего твоего, как самого себя“» (Мф. 22:37-40). Хотя «вторая» величайшая заповедь прямо не указана во Второзаконии, мы увидим, что Десять заповедей действительно указывают нам на любовь как к Богу, так и к ближнему.

Этот отрывок практически идентичен Исходу 20:1-17 — за исключением грамматических вариаций — за исключением некоторых различий в четвертой (соблюдение субботы), пятой (почитание матери и отца) и десятой (желание) заповедей. Любопытно, что вариации этих заповедей конкретно касаются работы. Повторим комментарий с Исход и Работа здесь, с дополнениями, исследующими различия между описаниями Исхода и Второзакония.

«Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исход 20:3; Второзаконие 5:7)

Вернуться к оглавлению

Первая заповедь напоминает нам, что все в Торе проистекает из нашей любви к Бога, что является ответом на его любовь к нам. Эта любовь была продемонстрирована в избавлении Богом Израиля «из дома рабства» в Египте (Втор. 5:6). Ничто другое в жизни не должно беспокоить нас больше, чем наше желание любить и быть любимым Богом. если мы do беспокоит нас сильнее, чем наша любовь к Богу, дело не столько в том, что мы нарушаем Божьи правила, сколько в том, что на самом деле мы не находимся в отношениях с Богом. Другая забота — будь то деньги, власть, безопасность, признание, секс или что-то еще — стала нашим богом. У этого ложного бога будут свои заповеди, противоречащие Божьим, и мы неизбежно нарушим Тору, если будем выполнять требования этого бога. Соблюдение Десяти Заповедей мыслимо только для тех, кто начинает с поклонения не иному богу, кроме Господа.

В сфере работы это означает, что мы не должны позволять работе или ее требованиям и плодам вытеснять Бога как нашу самую важную заботу в жизни. «Никогда не позволяйте никому и ничему угрожать центральному месту Бога в вашей жизни», — как выразился Дэвид Гилл[1].

Поскольку многие люди работают в первую очередь для того, чтобы заработать деньги, неумеренное желание денег, вероятно, представляет собой наиболее распространенную связанную с работой опасность для первой заповеди. Иисус предупреждал именно об этой опасности: «Никто не может служить двум господам… Не можете служить Богу и богатству» (Мф. 6:24). Но почти все, что связано с работой, может исказиться в наших желаниях до такой степени, что помешает нашей любви к Богу. Сколько карьер заканчиваются трагически из-за того, что означает для достижения чего-то ради любви к Богу — например, политическая власть, финансовая устойчивость, приверженность работе, статус среди сверстников или высокая производительность — становятся самоцелью? Когда, например, признание на работе становится более важным, чем репутация на работе, не является ли это признаком того, что репутация вытесняет любовь к Богу как главную заботу?

«Не сотвори себе кумира» (Исход 20:4; Второзаконие 5:8)

Вернуться к оглавлению

Вторая заповедь поднимает вопрос об идолопоклонстве. Идолы — это боги, созданные нами самими, боги, которые, как мы чувствуем, дадут нам то, что мы хотим. В древние времена идолопоклонство часто принимало форму поклонения физическим объектам. Но на самом деле вопрос в доверии и преданности. С чем мы в конечном счете связываем нашу надежду на благополучие и успех? Все, что не способно исполнить нашу надежду, то есть все, кроме Бога, есть идол, независимо от того, является ли оно физическим объектом. История семьи, выковавшей идола с намерением манипулировать Богом, и о катастрофических личных, социальных и экономических последствиях, которые последовали за этим, незабываемо рассказана в Судей 17-21.

В мире труда принято говорить о деньгах, славе и власти как о потенциальных идолах, и это правильно. Они не являются идолами сами по себе, и на самом деле они могут быть необходимы нам для выполнения нашей роли в Божьем созидательном и искупительном деле в мире. Но когда мы воображаем, что благодаря их достижению наша безопасность и процветание будут обеспечены, мы начинаем впадать в идолопоклонство. Идолопоклонство начинается, когда мы верим и надеемся на эти вещи больше, чем на Бога. То же самое может произойти практически с любым другим элементом успеха, включая подготовку, тяжелую работу, творчество, риск, богатство и другие ресурсы и даже случайность. Можем ли мы распознать, когда начинаем боготворить эти вещи? По милости Божьей мы можем преодолеть искушение поклоняться им вместо Бога.

«Не злоупотребляй именем Господа Бога твоего» (Исход 20:7; Второзаконие 5:11)

Вернуться к оглавлению

Третья заповедь буквально запрещает Божьему народу совершать «неправильные использование» имени Бога. Это не должно ограничиваться именем «ЯХВЕ» (Втор. 5:11), но включает «Бог», «Иисус», «Христос» и так далее. Но что такое неправомерное использование? Это включает, конечно, неуважительное использование в проклятии, клевете и богохульстве. Но что еще более важно, это включает в себя ложное приписывание человеческих замыслов Богу. Это запрещает нам притязать на авторитет Бога в отношении наших собственных действий и решений. К сожалению, некоторые христиане, кажется, верят, что следование за Богом в действии состоит, прежде всего, в том, чтобы говорить от имени Бога на основе своего личного понимания, а не в том, чтобы уважительно работать с другими или брать на себя ответственность за их действия. Слова «на то воля Божья…» или «Бог наказывает тебя за…» опасны и почти никогда не имеют силы, когда говорятся человеком без различения общины веры (1 Фес. 5:20-20). 21). В этом свете, возможно, традиционная иудейская сдержанность даже в английском переводе «Бог» — не говоря уже о самом божественном имени — демонстрирует мудрость, которой часто не хватает христианам. Если бы мы были немного осторожнее в использовании слова Бог о, возможно, мы были бы более благоразумны, заявляя, что знаем волю Божию, особенно в том, что касается других людей.

Третья заповедь также напоминает нам, что уважение человеческих имен важно для Бога. Добрый Пастырь «называет своих овец по имени» (Иоанна 10:3), предупреждая нас, что если вы назовете другого человека «безумным», то «вы будете подвержены геенне огненной» (Мф. 5:22). ). Помня об этом, мы не должны неправомерно использовать имена других людей или называть их неуважительными эпитетами. Мы неправильно используем имена людей, когда используем их, чтобы проклинать, унижать, притеснять, исключать и обманывать. Мы хорошо используем имена людей, когда используем их для поощрения, благодарности, солидарности и приветствия. Просто выучить и произнести чье-то имя — это благословение, особенно если с ним или с ней часто обращаются как с безымянным, невидимым или незначительным. Знаете ли вы имя человека, который опорожняет ваш мусорный бак, отвечает на звонки в службу поддержки или водит ваш автобус? Имена людей — это не само имя Господа, а имена тех, кто создан по Его образу.

«Соблюдайте день субботний и святите его» (Исход 20:8-11; Второзаконие 5:12)

Вернуться к оглавлению

Вопрос о субботе сложен не только в книгах Второзакония и Исход и Ветхий Завет, но и в христианском богословии и практике. Точное применение четвертой заповеди о соблюдении субботы к верующим из язычников является предметом споров со времен Нового Завета (Рим. 14:5-6). Тем не менее, общий принцип субботы непосредственно применим к делу.

«Почитай отца твоего и мать твою» (Исход 20:12; Второзаконие 5:16)

Вернуться к оглавлению

Пятая заповедь гласит, что мы должны уважать самый основной авторитет среди людей — авторитет родителей. для детей. Иными словами, воспитание детей является одним из самых важных видов работы в мире, и оно заслуживает и требует самого большого уважения. Есть много способов почтить — или обесчестить — своих отца и мать. Во времена Иисуса фарисеи хотели ограничиться хорошими отзывами о них. Но Иисус указал, что для соблюдения этой заповеди необходимо трудиться, чтобы обеспечивать своих родителей (Марка 7:9).-13). Мы чтим людей, работая на их благо.

Для многих людей хорошие отношения с родителями являются одной из радостей жизни. Любящее служение им доставляет удовольствие, а повиноваться этой заповеди легко. Но эта заповедь подвергает нас испытанию, когда мы находим бременем трудиться за своих родителей. Возможно, они плохо обращались с нами или пренебрегали ими. Они могут быть контролирующими и назойливыми. Нахождение рядом с ними может подорвать наше чувство собственного достоинства, нашу приверженность нашим супругам (включая наши обязанности по третьей заповеди), даже наши отношения с Богом. Даже если у нас хорошие отношения с родителями, может наступить время, когда забота о них станет тяжелым бременем просто из-за того, что на это уходит много времени и работы. Если старение или слабоумие начинают лишать их памяти, способностей и добродушия, забота о них может превратиться в глубокое горе.

Однако пятая заповедь содержит обетование: «чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Втор. 5:16). Благодаря надлежащему почитанию родителей дети учатся уважению во всех других отношениях, в том числе и на своем будущем рабочем месте. Повиновение этой заповеди позволяет нам жить долго и преуспевать, потому что развитие надлежащих отношений уважения и авторитета необходимо для индивидуального успеха и социального порядка.

Поскольку это команда работать на благо родителей, она по своей сути является командой на рабочем месте. Местом работы может быть место, где мы зарабатываем деньги, чтобы поддерживать их, или место, где мы помогаем им в выполнении задач повседневной жизни. Оба рабочие. Когда мы соглашаемся на работу, потому что это позволяет нам жить рядом с ними, или посылать им деньги, или использовать ценности и дары, которые они развили в нас, или делать то, чему они нас научили, мы чтим их. Когда мы ограничиваем нашу карьеру, чтобы мы могли присутствовать с ними, убирать и готовить для них, купать и обнимать их, водить их в места, которые они любят, или уменьшать их страхи, мы чтим их.

Таким образом, родители обязаны быть достойными доверия, уважения и послушания. Воспитание детей — это форма работы, и ни одно рабочее место не требует более высоких стандартов надежности, сострадания, справедливости и беспристрастности. Как сказал Апостол Павел: «Отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем» (Еф. 6:4). Только по Божьей благодати кто-либо мог надеяться достойно служить родителем, что является еще одним свидетельством того, что поклонение Богу и послушание Его путям лежат в основе всего Второзакония.

На своем рабочем месте мы можем помогать другим людям выполнять пятую заповедь, а также соблюдать ее сами. Мы можем помнить, что у сотрудников, клиентов, коллег, начальников, поставщиков и других тоже есть семьи, а затем корректировать наши ожидания, чтобы поддерживать их в уважении их семей. Когда другие рассказывают или жалуются на свои проблемы с родителями, мы можем с сочувствием выслушать их, поддержать их на деле (например, предложив пересменку, чтобы они могли быть со своими родителями), или, возможно, предложить им рассмотреть благочестивую точку зрения. Например, если коллега, сосредоточенный на карьере, обнаруживает семейный кризис, у нас есть возможность и помолиться за семью, и предложить коллеге подумать о том, чтобы сбалансировать время между карьерой и семьей.

«Не убивай» (Исход 20:13; Второзаконие 5:17)

Вернуться к оглавлению

К сожалению, шестая заповедь имеет слишком практическое применение на современном рабочем месте, где 10 процентов всех смертельных случаев, связанных с работой (в Соединенных Штатах), являются убийствами.[1] Однако предупреждение читателей этой статьи: «Никого не убивайте на работе», вряд ли сильно изменит эту статистику.

Но убийство — не единственная форма насилия на рабочем месте, а самая крайняя. Более практический курс возникает, когда мы помним, что Иисус сказал, что даже гнев является нарушением шестой заповеди (Мф. 5:21-22). Как заметил Павел, возможно, мы не в состоянии предотвратить чувство гнева, но мы можем научиться справляться с ним. «Гневайся, но не согрешай; солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4:26). Таким образом, наиболее важное значение шестой заповеди для работы может заключаться в следующем: «Если вы злитесь на работе, обратитесь за помощью в управлении гневом». Многие работодатели, церкви, государственные и местные органы власти, а также некоммерческие организации предлагают курсы и консультации по управлению гневом. Воспользовавшись ими, вы сможете очень эффективно соблюдать шестую заповедь.

Убийство — это преднамеренное убийство человека, но прецедентное право, вытекающее из шестой заповеди, показывает, что мы также обязаны предотвращать непреднамеренные смерти. Особенно показательным является случай, когда вол (рабочее животное) забодает мужчину или женщину до смерти (Исх. 21:28-29). Если событие было предсказуемым, то с владельцем быка следует обращаться как с убийцей. Другими словами, владельцы/менеджеры несут ответственность за обеспечение безопасности на рабочем месте в разумных пределах. Этот принцип прочно закреплен в законодательстве большинства стран, и безопасность на рабочем месте является предметом серьезной государственной политики, саморегулирования отрасли, а также организационной политики и практики. Тем не менее рабочие места всех видов по-прежнему требуют или позволяют работникам работать в излишне небезопасных условиях. Шестая заповедь напоминает христианам, которые играют какую-либо роль в установлении условий труда, надзоре за работниками или моделировании методов работы на рабочем месте, о том, что безопасные условия труда являются одной из их высших обязанностей в мире труда.

«Не прелюбодействуй» (Исход 20:14; Второзаконие 5:18)

Вернуться к оглавлению

Рабочее место является одним из наиболее распространенных мест для прелюбодеяния, не обязательно потому, что прелюбодеяние происходит на рабочем месте само по себе, а потому, что оно вытекает из условий труда и отношений с сослуживцами. Таким образом, первое применение на рабочем месте является буквальным. Женатые люди не должны вступать в половые отношения с другими людьми, кроме своих супругов, на работе, на работе или в связи с ней. Некоторые профессии, такие как проституция и порнография, почти всегда нарушают эту заповедь, поскольку они почти всегда требуют секса между людьми, состоящими в браке с другими. Но любая работа, разрушающая узы брака, нарушает седьмую заповедь. Это может произойти по-разному. Работа может поощрять крепкие эмоциональные связи между коллегами без должной поддержки их обязательств перед супругами, как это может происходить, среди прочего, в больницах, на предприятиях, в академических учреждениях и церквях. Условия работы могут привести к тесному физическому контакту людей в течение продолжительных периодов или не способствовать разумным ограничениям встреч в нерабочее время, как это может произойти при длительных полевых заданиях. На работе люди могут подвергаться сексуальным домогательствам и принуждению к сексу с теми, кто имеет над ними власть. Работа может раздувать человеческое эго или подвергать его лести, что может произойти со знаменитостями, звездными спортсменами, титанами бизнеса, высокопоставленными правительственными чиновниками и сверхбогатыми людьми. Работа может потребовать так много свободного времени — физического, умственного или эмоционального, — что это ослабляет связь между супругами. Все это может таить в себе опасности, которые христианам следовало бы распознать и избегать, смягчать или остерегаться.

«Не укради» (Исход 20:15; Второзаконие 5:19)

Вернуться к оглавлению

Восьмая заповедь — еще одна, основной темой которой является работа. Воровство является нарушением надлежащей работы, поскольку оно лишает жертву плодов его или ее труда. Это также нарушение заповеди трудиться шесть дней в неделю, так как в большинстве случаев воровство задумано как сокращение от честного труда, что еще раз показывает взаимосвязь Десяти Заповедей. Поэтому мы можем принять это как слово Божье, что мы не должны красть у тех, на кого мы работаем, с ними или среди них.

Сама мысль о том, что существует такая вещь, как «воровство», предполагает существование собственности и прав собственности. Есть только три способа приобрести вещи: сделать их самим, путем добровольного обмена товарами и услугами с другими (торговля или дары) или путем конфискации. Воровство — самая наглая форма конфискации, когда кто-то берет чужое и убегает. Но конфискация также происходит в более крупных и изощренных масштабах, например, когда корпорация обманывает клиентов или правительство облагает своих граждан разорительным налогом. В таких институтах отсутствует уважение к правам собственности. Здесь не место исследовать, что отличает справедливую торговлю от монополистической или законное от чрезмерного налогообложения. Но восьмая заповедь говорит нам, что ни одно общество не может процветать, когда права собственности безнаказанно нарушаются отдельными лицами, преступными группировками, предприятиями или правительствами.

С практической точки зрения это означает, что помимо ограбления кого-либо ворует во многих формах. Каждый раз, когда мы без согласия приобретаем что-то ценное у законного владельца, мы занимаемся воровством. Незаконное присвоение ресурсов или средств для личного использования является воровством. Использование обмана для осуществления продаж, завоевания доли рынка или повышения цен является воровством, потому что обман означает, что все, на что соглашается покупатель, не является реальной ситуацией. (См. раздел «Напыщенность/преувеличение» в «Правда и обман 9».0012 на www.theologyofwork.org для получения дополнительной информации по этой теме.) Точно так же получение прибыли за счет использования в своих интересах страхов, уязвимости, бессилия или отчаяния людей является формой воровства, поскольку их согласие не является действительно добровольным. Нарушение патентов, авторских прав и других законов об интеллектуальной собственности является кражей, поскольку лишает владельца возможности получать прибыль от их создания в соответствии с положениями гражданского права.

Уважение к собственности и правам других означает, что мы не берем то, что принадлежит им, и не вмешиваемся в их дела. Но это не значит, что мы заботимся только о себе. Во Второзаконии 22:1 говорится: «Не смотри на вола или овцу ближнего твоего, убегающих, и не обращай на них внимания; ты вернешь их владельцу». Слова «это не мое дело» не оправдывают черствости.

К сожалению, многие работы, кажется, включают в себя элемент использования невежества других или отсутствия альтернатив, чтобы заставить их совершать сделки, на которые они в противном случае не согласились бы. Компании, правительства, отдельные лица, союзы и другие игроки могут использовать свою власть, чтобы принуждать других к несправедливой заработной плате, ценам, условиям контрактов, условиям труда, часам или другим факторам. Хотя мы не можем грабить банки, воровать у наших работодателей или воровать в магазинах, вполне вероятно, что мы участвуем в несправедливых или неэтичных действиях, которые лишают других тех прав, которые должны принадлежать им. Может быть трудно, даже ограничивая карьеру, сопротивляться этим практикам, но, тем не менее, мы призваны делать это.

«Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» (Исход 20:16; Второзаконие 5:20)

Вернуться к оглавлению

Девятая заповедь уважает право на собственную репутацию.[1] Он находит острое применение в судебных процессах, где то, что говорят люди, отражает действительность и определяет ход жизни. Судебные решения и другие юридические процессы обладают большой силой. Манипулирование ими подрывает этическую основу общества и, таким образом, представляет собой серьезное преступление. Вальтер Брюггеманн говорит, что эта заповедь признает, что «жизнь в сообществе невозможна, если не существует арены, на которой существует уверенность общественности в том, что социальная реальность будет надежно описана и освещена».[2]

Хотя девятая заповедь изложена языком зала суда, она также применима к широкому кругу ситуаций, затрагивающих практически все аспекты жизни. Мы никогда не должны говорить или делать что-либо, что представляет кого-то в ложном свете. Брюггеманн снова дает понимание:

Политики стремятся уничтожить друг друга в негативной кампании; обозреватели светской хроники питаются клеветой; а в христианских гостиных репутация запятнана или разрушена за чашечкой кофе, подаваемой в прекрасном фарфоре с десертом. Эти судебные заседания де-факто проводятся без надлежащей правовой процедуры. Выдвигаются обвинения; допускаются слухи; клевета, лжесвидетельство и клеветнические комментарии, произносимые без возражений. Нет доказательств, нет защиты. Как христиане, мы должны отказываться участвовать или терпеть любые разговоры, в которых кого-то клевещут или обвиняют, но при этом человек не может защитить себя. Неправильно распространять слухи в любой форме, даже в виде молитвенных просьб или пастырских забот. Христиане должны не просто не участвовать, а пресечь слухи и тех, кто распространяет их по своим следам.[3]

Это также говорит о том, что сплетни на рабочем месте являются серьезным нарушением. Часть из них относится к личным, сторонним делам, что достаточно зло. Но что делать в случаях, когда сотрудник портит репутацию коллеги? Можно ли говорить правду, когда человек, о котором говорят, не может говорить за себя? А как быть с оценками производительности? Какие меры предосторожности должны быть приняты для обеспечения достоверности и точности отчетов? В больших масштабах бизнес маркетинга и рекламы работает в публичном пространстве среди организаций и частных лиц. В интересах представления собственных продуктов и услуг в наилучшем свете, в какой степени можно указывать на недостатки и слабости конкурентов, не принимая во внимание их точку зрения? Возможно ли, чтобы права «вашего соседа» включали в себя права других компаний? Масштаб нашей глобальной экономики предполагает, что эта команда может иметь действительно широкое применение.

Заповедь конкретно запрещает лгать о другом человеке, но ставит вопрос о том, должны ли мы говорить правду в любой ситуации. Является ли публикация ложных или вводящих в заблуждение финансовых отчетов нарушением девятой заповеди? Как насчет преувеличенных рекламных заявлений, даже если они не ложно унижают конкурентов? Как быть с заверениями руководства, которые вводят сотрудников в заблуждение по поводу предстоящих увольнений? В мире, где восприятие часто имеет значение для реальности, риторика убеждения может мало заботиться об истине. Но божественное происхождение девятой заповеди напоминает нам, что Бога нельзя обмануть. В то же время мы признаем, что обман иногда практикуется, принимается и даже одобряется Писанием. Полное богословие истины и лжи опирается на тексты, включая, помимо прочего, девятую заповедь. (см. Истина и обман на сайте www.theologyofwork.org для более полного обсуждения этой темы, включая вопрос о том, включает ли запрет на «лжесвидетельство против ближнего твоего» все формы лжи и обмана. )

«Не желай… ничего». что принадлежит ближнему твоему» (Исход 20:17; Второзаконие 5:21)

Вернуться к оглавлению

Десятая заповедь запрещает желать «всего, что принадлежит ближнему твоему» (Втор. 5:21). Нет ничего плохого в том, чтобы замечать вещи, принадлежащие нашим ближним, и даже в том, чтобы желать получить такие вещи для себя на законных основаниях. Желание происходит, когда кто-то видит процветание, достижения или таланты другого, а затем возмущается этим, или хочет взять его , или хочет наказать успешного человека. Именно вред другому человеку, «своему ближнему», а не желание что-то иметь, запрещено.

Мы можем либо черпать вдохновение из чужого успеха, либо завидовать. Первая установка побуждает к трудолюбию и благоразумию. Вторая установка порождает лень, порождает оправдания неудач и провоцирует акты конфискации. Мы никогда не добьемся успеха, если будем убеждать себя, что жизнь — это игра с нулевой суммой и что нам каким-то образом вредят, когда другие люди преуспевают. Мы никогда не совершим великих дел, если вместо того, чтобы усердно работать, будем фантазировать о том, что достижения других людей — это наши собственные. И здесь снова окончательным основанием этой заповеди является повеление поклоняться одному Богу. Если Бог находится в центре нашего поклонения, желание Его вытесняет всякое нечестивое, алчное желание чего-либо еще, включая то, что принадлежит нашим ближним. Как сказал Апостол Павел: «Я научился быть довольным тем, что имею» (Флп. 4:11).

Второзаконие добавляет слова «или поле» к приведенному в Исходе списку того, чего вы не должны желать. Как и в других дополнениях к Десяти Заповедям во Второзаконии, это привлекает внимание к рабочему месту. Поля — это рабочие места, и желать поля — значит желать производственных ресурсов, которыми обладает другой человек.

Зависть и стяжательство действительно особенно опасны на работе, где статус, оплата и власть являются обычными факторами в наших отношениях с людьми, с которыми мы проводим много времени. У нас может быть много веских причин желать достижений, продвижения или вознаграждения на работе. Но зависть не входит в их число. И не одержимость работой из-за зависти к социальному положению, которое она может обеспечить.

В частности, на работе мы сталкиваемся с искушением ложно раздуть наши достижения за счет других. Противоядие простое, хотя иногда и трудновыполнимое. Сделайте постоянной привычкой признавать достижения других и отдавать им должное, которого они заслуживают. Если мы научимся радоваться или, по крайней мере, признавать успехи других, мы перекроем жизненную силу зависти и алчности на работе. Еще лучше, если мы научимся работать так, чтобы наш успех шел рука об руку с успехом других, алчность сменялась сотрудничеством, а зависть — единством.

Лейт Андерсон, бывший пастор церкви Вуддейл в Иден-Прери, штат Миннесота, говорит: «Как старший пастор, у меня в кармане как будто неограниченный запас монет. Всякий раз, когда я отдаю должное сотруднику за хорошую идею, хвалю работу волонтера или благодарю кого-то, я как будто кладу монету из своего кармана в его карман. Это моя работа как лидера — перекладывать монеты из своего кармана в карманы других людей, чтобы повысить их признательность со стороны других людей». :2-12)

Вернуться к оглавлению

На случай, если заповеди, постановления и таинства Божьего завета могут показаться Израилю не чем иным, как бременем, Моисей напоминает нам, что их главная цель — благословить нас.

Если вы прислушаетесь к этим постановлениям, усердно соблюдая их, Господь, ваш Бог, сохранит с вами верность завету, который Он клялся вашим предкам; он будет любить вас, благословлять вас и размножать вас; Он благословит плод чрева твоего и плод земли твоей, и хлеб твой, и вино твое, и елей твой, и плод скота твоего, и плод овец твоих на земле, которую Он клялся отцам твоим дать тебе. (Втор. 7:12-13)

Если послушаетесь Господа Бога вашего: Благословен ты будешь в городе, и благословен ты будешь на поле. Благословен плод чрева твоего, плод земли твоей и плод скота твоего, и плод скота твоего, и плод овец твоих. Благословенна твоя корзина и твоя квашенка. Благословен ты при входе твоем и благословен ты при выходе твоем… Господь сделает тебя преуспевающим в плодах чрева твоего, в плодах скота твоего и в плодах земли твоей на земле, которую Господь клялся твоим предкам дать тебе. Господь откроет для вас свое богатое хранилище, небеса, чтобы дать дождь вашей земле в свое время и благословить все ваши начинания. (Втор. 28:2—7; 11—12)

Соблюдение завета должно стать источником благословения, процветания, радости и здоровья для Божьего народа. Как говорит Павел: «Закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12), и «Любовь есть исполнение закона» (Рим. 13:10).

Это не следует путать с так называемым «Евангелием процветания», в котором ошибочно утверждается, что Бог неизбежно приносит богатство и здоровье тем, кто пользуется его благосклонностью. Это означает, что если бы Божий народ жил согласно его завету, мир был бы лучшим местом для каждый . Конечно, христианское свидетельство состоит в том, что мы , а не , способные исполнить закон любой силой, которой мы обладаем. Вот почему существует новый завет во Христе, в котором Божья благодать становится доступной для нас через смерть и воскресение Христа, а не ограничивается нашим собственным послушанием. Живя во Христе, мы обнаруживаем, что мы способны любить и служить Богу и что мы делаем после того, как получаем благословения, описанные Моисеем, частично в наши дни, а полностью, когда Христос принесет Царство Божие в выполнение.

В любом случае послушание Божьему завету является главной темой книги Второзаконие. В дополнение к этим трем расширенным отрывкам эта тема звучит во многих кратких случаях на протяжении всей книги, и Моисей возвращается к ней в своей последней речи в конце своей жизни в главах 29 и 30.

Опасности процветания (Второзаконие 8 :11-20)

Вернуться к оглавлению

Радостному послушанию Богу противостоит высокомерие, которое часто сопутствует процветанию. Это похоже на опасность самодовольства, о которой Моисей предупреждает во Второзаконии 4:25-40, но с упором на активную гордыню, а не на пассивное право.

Когда ты насытишься и построишь прекрасные дома и будешь жить в них, и когда умножится твой крупный и мелкий скот, и умножится твое серебро и золото, и все, что имеешь, умножится, тогда не превозносись, забыв Господа, Бога твоего, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. (Втор. 8:12-14)

Когда после многих лет упорного труда человек видит, что бизнес, карьера, исследовательский проект, воспитание детей или другая работа увенчались успехом, он или она испытывает оправданное чувство гордости. Но мы можем позволить радостной гордыне скатиться в высокомерие. Второзаконие 8:17-18 напоминает нам: «Не говори себе: «Моя сила и могущество руки моей добыли мне это богатство», но помни Господа, Бога твоего, ибо Он дает тебе силу приобрести богатство, чтобы он мог подтвердить завет Свой, который он поклялся твоим предкам, как он делает сегодня». В рамках своего завета со Своим народом Бог дает нам возможность заниматься экономическим производством. Однако мы должны помнить, что это это дар божий. Когда мы приписываем наш успех исключительно своим способностям и усилиям, мы забываем, что Бог дал нам эти способности, как и саму жизнь. Мы не созданы сами собой. Иллюзия самодостаточности делает нас жестокосердными. Как всегда, правильное поклонение и осознание зависимости от Бога обеспечивают противоядие (Втор. 8:18).

Щедрость и Божье благословение (Второзаконие 15:7–11)

Вернуться к оглавлению

Тема щедрости поднимается во Второзаконии 15:7-8. «Если есть среди вас нуждающийся… не будь жестокосерден и скуп на ближнего твоего в нужде. Тебе лучше раскрыть свою руку. Щедрость и сострадание составляют сущность завета. «Давайте щедро и не жадничайте, потому что за это благословит вас Господь, Бог ваш, во всех делах ваших» (Второзаконие 15:10). Наша работа становится полностью благословленной только тогда, когда она благословляет других. Как выразился Павел, «любовь есть исполнение закона» (Рим. 13:10).

Большинству из нас деньги, заработанные трудом, дают возможность быть щедрыми. Действительно ли мы используем его щедро? Более того, можем ли мы быть щедрыми в самой нашей работе? В этом отрывке о щедрости говорится именно как об аспекте работы («вся ваша работа»). Если коллеге нужна помощь в развитии навыка или способности, или честная рекомендация от нас, или терпение, чтобы справиться с его или ее недостатками, будут ли это возможности для проявления щедрости? Такого рода щедрость может стоить нам времени и денег или может потребовать от нас пересмотреть наше представление о себе, исследовать наше соучастие и подвергнуть сомнению наши мотивы. Если бы мы могли безропотно идти на эти жертвы, открыли бы мы новую дверь для Божьего благословения через нашу работу?

Рабство (Второзаконие 15:12-18)

Вернуться к оглавлению

Тревожной темой во Второзаконии является рабство. Допущение рабства в Ветхом Завете вызывает много споров, и здесь мы не можем разрешить все вопросы. Однако мы не должны приравнивать израильское рабство к рабству в современную эпоху, включая рабство в Соединенных Штатах. Последнее включало похищение западноафриканцев с их родины для продажи в рабство с последующим постоянным порабощением их потомков. Ветхий Завет осуждает такую ​​практику (Амос 1:6) и карает ее смертью (Втор. 24:7; Исх. 21:16). Израильтяне стали рабами друг друга не из-за похищения или неудачного рождения, а из-за долга или бедности (Втор. 15:12, сноска a NRSV). Рабство было предпочтительнее голода, и люди могли продать себя в рабство, чтобы выплатить долг и хотя бы иметь дом. Но рабство не должно было быть пожизненным. «Если будет продан тебе член общины твоей, еврей или еврейка, и будет работать у тебя шесть лет, то в седьмой год отпусти того на волю» (Второзаконие 15:12). После освобождения бывшие рабы должны были получить долю богатства, созданного их трудом. «Когда посылаешь от себя раба свободным, то не посылай его с пустыми руками. Обильно снабди его овцами твоими, гумном твоим и точилом твоим, отдав ему часть того изобилия, которым благословил тебя Господь, Бог твой» (Втор. 15:13-14).

В некоторых частях мира людей до сих пор продают (обычно родители) в долговую кабалу — форма работы, которая во всем, кроме названия, является рабством. Другие могут быть вовлечены в торговлю людьми в целях сексуальной эксплуатации, от которой трудно или невозможно убежать. Христиане в некоторых местах берут на себя инициативу по искоренению такой практики, но можно было бы сделать гораздо больше. Представьте себе разницу, если бы гораздо больше церквей и отдельных христиан сделали это приоритетом своей миссии и социальной деятельности.

В более развитых странах отчаявшихся рабочих не продают на подневольный труд, а берут любую работу, которую они могут найти. Если Второзаконие содержит защиту даже для рабов, разве эти защиты не распространяются и на рабочих? Второзаконие требует, чтобы мастера соблюдали условия контракта и правила труда, включая фиксированную дату освобождения, предоставление еды и жилья, а также ответственность за условия труда. Рабочее время должно быть разумно ограничено, включая еженедельный выходной (Втор. 5:14). Самое главное, что господа должны относиться к рабам как к равным в глазах Бога, помня, что все Божьи люди — спасенные рабы. «Помни, что ты был рабом в земле Египетской, и Господь, твой Бог, искупил тебя; по этой причине я даю вам сегодня это повеление» (Втор. 15:15).

Современные работодатели могут жестоко обращаться с отчаявшимися работниками так же, как древние хозяева обращались с рабами. Теряют ли рабочие эти средства защиты только потому, что они на самом деле не рабы? Если нет, то работодатели обязаны по крайней мере не обращаться с рабочими хуже, чем с рабами. Уязвимые работники сегодня могут столкнуться с требованиями работать сверхурочно без оплаты, передавать чаевые руководителям, работать в опасных или токсичных условиях, платить мелкие взятки, чтобы получить смены, подвергаться сексуальным домогательствам или унижающему достоинство обращению, получать более низкие льготы. или терпеть незаконную дискриминацию и другие формы плохого обращения. Даже состоятельные работники могут оказаться несправедливо лишенными разумной доли плодов своего труда.

Современным читателям трудно принять то, что Библия признает временное рабство, даже несмотря на то, что мы признаем, что древнее рабство не было таким же, как рабство в шестнадцатом-девятнадцатом веках, и мы можем быть благодарны за то, что рабство, по крайней мере технически, незаконно повсюду. сегодня. Но вместо того, чтобы считать библейское учение о рабстве устаревшим, нам следовало бы работать над отменой современных форм принудительного рабства, а также следовать и продвигать библейскую защиту экономически неблагополучных членов общества.

Взяточничество и коррупция (Второзаконие 16:18-20)

Вернуться к оглавлению

Эффективность прав собственности и защиты работников часто зависит от правоохранительных и судебных систем. Обращение Моисея к судьям и чиновникам особенно важно, когда дело доходит до работы. «Вы не должны искажать справедливость; вы не должны проявлять пристрастия; и мзды не бери, ибо мзда ослепляет глаза мудрых и извращает дело правых» (Втор. 16:19).). Без беспристрастного правосудия было бы невозможно «жить и занимать землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Втор. 16:20).

Современные рабочие места и общества не менее подвержены взяточничеству, коррупции и предвзятости, чем древний Израиль. По данным Организации Объединенных Наций, самым большим препятствием для экономического роста в менее развитых странах являются упущения в беспристрастном верховенстве закона.[1] В местах, где коррупция носит эндемический характер, может быть невозможно зарабатывать на жизнь, путешествовать по городу или жить в мире без уплаты взяток. Этот закон, по-видимому, признает, что в целом те, кто имеет право требовать взятки, виновны больше, чем те, кто соглашается их платить, поскольку запрет касается получения взяток, а не их выплаты. Тем не менее, все, что христиане могут сделать, чтобы уменьшить коррупцию — будь то дающая или принимающая сторона, — является вкладом в «справедливые решения» (Втор. 16:18), священные для Господа. (Для более глубокого изучения экономического применения верховенства закона см. «Землевладение и права собственности» в Числах 26–27; 36:1–12 выше.

Подчинение решениям судов (Второзаконие 17:8-13)

Вернуться к оглавлению

Моисей устанавливает систему судов первой и апелляционной инстанций, которые удивительно похожи на структуру современных судов. . Он приказывает людям подчиняться их решениям. «Вы должны полностью исполнять закон, который они истолковывают вам, или постановление, которое они объявляют вам; не уклоняйся от решения, которое возвестят тебе, ни направо, ни налево» (Втор. 17:11).

Сегодня рабочие места регулируются законами, постановлениями и обычаями с процедурами, судами и апелляционными процессами для их надлежащей интерпретации и применения. Мы должны подчиняться этим юридическим структурам, как утверждал Павел (Рим. 13:1). В некоторых странах власти обычно игнорируют законы и постановления или обходят их с помощью взяточничества, коррупции или насилия. В других странах предприятия и другие организации на рабочем месте редко намеренно нарушают закон, но могут попытаться нарушить его с помощью досаждающих судебных исков, политических одолжений или лоббирования, противоречащего общему благу. Но христиане призваны уважать верховенство закона, повиноваться ему, поддерживать его и стремиться к его укреплению. Это не означает, что гражданскому неповиновению никогда не было места. Некоторые законы несправедливы и должны быть нарушены, если изменение невозможно. Но такие случаи редки и всегда связаны с личными жертвами ради общего блага. Напротив, подрыв закона в корыстных целях не может быть оправдан.

Согласно Второзаконию 17:9, и священники, и судьи — или, как мы могли бы сказать сегодня, и дух, и буква — необходимы для Закона. Если мы оказываемся запутанными, используя юридические формальности для оправдания сомнительных практик, возможно, нам нужен хороший теолог не меньше, чем хороший юрист. Нам нужно признать, что решения, которые люди принимают в «светской» работе, являются богословскими вопросами, а не просто юридическими и техническими. Представьте себе современного христианина, который просит своего пастора помочь обдумать важное решение на работе, когда этические или юридические вопросы кажутся сложными. Чтобы это было стоящим, пастырь должен понять, что работа — это глубоко духовное усилие, и ему нужно научиться предлагать полезную помощь работникам. Возможно, первым шагом было бы просто расспросить людей об их работе. «Какие действия и решения вы принимаете ежедневно?» «С какими трудностями вы сталкиваетесь?» «О чем бы вы хотели, чтобы вам было с кем поговорить?» «Как я могу молиться за вас?»

Справедливое использование власти (Второзаконие 17:14-20)

Вернуться к оглавлению

Так же, как люди и учреждения не должны противоречить законной власти, люди, находящиеся у власти, не должны использовать свою власть незаконным образом. Моисей специально рассматривает случай царя.

Он не должен приобретать себе много лошадей… и он не должен приобретать много жен… также серебра и золота он не должен приобретать для себя в большом количестве. Когда он взойдет на престол своего королевства, ему будет написана копия этого закона… Она должна оставаться у него, и он должен читать ее. .. прилежно соблюдая все слова закона сего и устава сего, не превознося себя над другими членами общины и не уклоняясь от заповеди, ни направо, ни налево. (Втор. 17:16-19).)

В этом тексте мы видим два ограничения на использование власти: власть имущие не выше закона, но должны подчиняться и поддерживать его, и власть имущие не должны злоупотреблять своей властью, обогащаясь.

Сегодня люди, наделенные властью, могут попытаться поставить себя выше закона, как, например, когда работники милиции и суда «штрафуют» штрафы за проезд для себя и своих друзей, или когда высокопоставленные государственные служащие или работники бизнеса не подчиняются расходу политики, которым подчиняются другие. Точно так же должностные лица могут использовать свою власть для обогащения, получая взятки, освобождение от зонирования и лицензирования, доступ к конфиденциальной информации или личное использование государственной или частной собственности. Иногда власть предписывается особыми привилегиями в соответствии с политикой или законом, но на самом деле это не устраняет правонарушения. Повеление Моисея царям состоит не в том, чтобы получить юридическое разрешение на свои эксцессы, а в том, чтобы вообще избегать эксцессов. Когда власть имущие используют свою власть не только для получения особых привилегий, но и для создания монополий для своих приспешников, для присвоения огромных земель и активов, для заключения в тюрьму, пыток или убийства противников, ставки становятся смертельными. Между мелкими злоупотреблениями властью и тоталитарным гнетом нет разницы в природе, только в степени.

Чем больше у вас полномочий, тем больше соблазн действовать так, как будто вы выше закона. Моисей прописывает противоядие. Царь должен читать Божий закон (или слово) каждый день своей жизни. Он должен не только прочитать ее, но и развить в себе умение интерпретировать и применять ее правильно и беспристрастно. Он должен выработать в себе привычку самому повиноваться слову Божию, применять его на деле в своем деле, «усердно соблюдая все слова закона сего» (Втор. 17:19). Благодаря этому царь учится благоговеть перед Господом и выполнять возложенные на него Богом обязанности. Ему напоминают, что он тоже находится под властью. Бог дает ему не привилегию издавать законы для себя, а обязанность исполнять закон Божий на благо всех.

Сегодня то же самое относится к тем, кто наделен властью любого рода, даже если это просто власть выполнять свою работу. Чтобы справедливо пользоваться властью, вы должны заново обращаться к Писанию все дни своей жизни и ежедневно практиковаться в применении его к обычным рабочим обстоятельствам. Это говорит о том, что работающим христианам необходимо достаточно знать Писание, чтобы применять его в своей работе, а церквям необходимо обучать людей навыкам применения на рабочем месте. право Божьего слова, давайте укротим импульс злоупотреблять властью. В результате лидер служит обществу (Втор. 17:20), а не наоборот.

Объедините это понимание с нашим более ранним наблюдением, что пасторы и богословы должны знать достаточно о работе, чтобы знать, как предложить полезную помощь работникам. Это говорит о том, что церкви и учреждения, которые обучают и поддерживают церковных лидеров, должны создавать содержательные диалоги между пасторами и работниками, чтобы они могли лучше понимать работу друг друга.

Использование активов на общее благо (Второзаконие 23:1-24:13)

Вернуться к оглавлению

Второзаконие требует, чтобы владельцы производственных активов использовали их на благо общества, и делает это разумно. Например, землевладельцы должны разрешить соседям использовать свою землю для удовлетворения своих насущных потребностей. «Если войдешь в виноградник ближнего твоего, то можешь есть досыта ягод, сколько хочешь, но не клади в сосуд. Если пойдешь на жатву ближнего твоего, то срывай колосья рукой, а серпа не возлагай на жатву ближнего твоего» (Втор. 23:24-25). Это был закон, который позволял ученикам Иисуса собирать зерно с местных полей по дороге (Мф. 12:1). Сборщики урожая несли ответственность за сбор урожая для себя, а землевладельцы отвечали за предоставление им доступа к этому. (См. «Подбор» в Левит 19.:9-10 выше, чтобы узнать больше об этой практике.)

Точно так же те, кто ссужает капитал, не должны требовать условий, которые ставят под угрозу здоровье или средства к существованию заемщика (Втор. 23:19-20; 24:6, 10-13). . В некоторых случаях они даже должны быть готовы дать взаймы, когда вероятны потери, просто потому, что нужда ближнего очень велика (Втор. 15:7-9). Более подробно см. «Взаймы и залог» в Исход 22:25-27 выше.

Бог требует, чтобы мы были открыты для тех, кто в них нуждается, и в то же время умело распоряжались ресурсами, которые Он нам доверил. С одной стороны, все, что у нас есть, принадлежит Богу, и Его заповедь состоит в том, чтобы мы использовали то, что принадлежит Ему, на благо общества (Втор. 15:7). С другой стороны, Второзаконие не рассматривает поле человека как общую собственность. Посторонние не могли возить столько, сколько им хотелось. Требование вклада в общественное благо устанавливается в рамках системы частной собственности как основного средства производства. Баланс между частной и государственной собственностью, а также пригодность различных экономических систем для современного общества — это предмет споров, в которые Библия может внести принципы и ценности, но не может предписывать правила.

Экономическая справедливость (Второзаконие 24:14-15; 25:19; 27:17-25)

Вернуться к оглавлению

Различия в классе и богатстве могут создавать возможности для несправедливости. Справедливость требует справедливого обращения с работниками. Мы читаем во Второзаконии 24:14: «Не удерживай плату нищим и нищим, ни другим израильтянам, ни пришельцам, которые живут в земле твоей, в одном из городов твоих». Ни бедняки, ни иностранцы не имели положения в обществе, чтобы бросить вызов богатым землевладельцам в судах, и поэтому они были уязвимы для таких злоупотреблений. Иакова 5:4 содержит подобное сообщение. Работодатели должны считать свои обязательства перед низшими работниками священными и обязательными.

Правосудие также требует справедливого отношения к клиентам. «Не должно быть у тебя в сумке двух родов гирь, больших и малых» (Второзаконие 25:13). Рассматриваемые веса используются для измерения зерна или других товаров при продаже. Продавцу было бы выгодно взвешивать зерно на весе, который легче рекламируемого. Покупатель получит прибыль от использования ложно большого веса. Но Второзаконие требует, чтобы человек всегда использовал один и тот же вес при покупке или продаже. Защита от мошенничества распространяется не только на продажи клиентам, но и на все виды сделок со всеми окружающими нас людьми.

Будь проклят каждый, кто переместит пограничный знак соседа. (Втор. 27:17)

Да будет проклят тот, кто введет в заблуждение слепого на дороге. (Втор. 27:18)

Проклят тот, кто лишит справедливости пришельца, сироту и вдову. (Втор. 27:19)

Будь проклят тот, кто берет взятку, чтобы пролить невинную кровь. (Втор. 27:25)

В принципе, эти правила запрещают любое мошенничество. В качестве современной аналогии компания может сознательно продавать дефектный продукт, не обращая внимания на моральные последствия. Покупатели могут нарушать правила магазина при возврате бывших в употреблении товаров. Компании могут выпускать финансовые отчеты в нарушение общепринятых принципов бухгалтерского учета. Работники могут заниматься личными делами или игнорировать свою работу в течение оплачиваемого времени. Эти обычаи не только несправедливы, но и нарушают обязательство поклоняться только Богу, «чтобы ты был народом святым у Господа Бога твоего» (Втор. 26:19).).

Последний призыв Моисея к послушанию Богу (Второзаконие 29:1-30:20)

Вернуться к оглавлению

Моисей завершает третью речь, последний призыв к послушанию Божьему завету, результатом которого станет человеческое процветание. Это подкрепляет его более ранние увещевания во Второзаконии 7:12-15 и 28:2-12. Второзаконие 30:15 хорошо резюмирует это: «Вот, я предложил тебе сегодня жизнь и благополучие, смерть и невзгоды». Послушание Богу ведет к благословению и жизни, а непослушание ведет к проклятиям и смерти. В этом контексте «послушание Богу» означало соблюдение Синайского завета и, таким образом, было обязательством, относящимся исключительно к Израилю. Тем не менее, послушание Богу, ведущее к благословению, — это вечный принцип, не ограничивающийся древним Израилем, и он применим к работе и жизни сегодня. Если мы любим Бога и делаем то, что Он повелевает, мы находим это лучшим планом для нашей жизни и работы. Это не означает, что следование за Христом никогда не сопряжено с трудностями и нуждами (христиан могут преследовать, подвергать остракизму или заключать в тюрьму). Это означает, что те, кто живет с истинным благочестием и честностью, преуспеют не только потому, что у них хороший характер, но и потому, что они находятся под Божьим благословением. Даже в злые времена, когда послушание Богу может привести к гонениям, сладкий плод Божьего благословения лучше горького остатка соучастия во зле. По большому счету, мы всегда лучше движемся по Божьим путям, чем по любым другим.

Просмотреть статью полностью

Пожалуйста, включите JavaScript для просмотра комментариев, созданных Disqus.