Довлатов про женщин: Цитаты из книги «Филиал» Сергея Довлатова – Литрес

Завистники считают, что женщин привлекают в богачах их деньги. Или то, что можно на эти деньги пр… ▷ Socratify.Net

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

Женщин не нужно слушать. Их нужно чувствовать. То что она говорит, и то, что она чувствует — это разные вещи.

Неизвестный автор (1000+)

Странно устроен человек. Он рыдает, теряя деньги, и плюет на то, что день за днем теряет жизнь.

Абу-ль-Фарадж (3)

Это клише, что за деньги счастья не купишь. За них можно купить свободу жить той жизнью, которой ты хочешь.

Киану Ривз (30+)

У меня были проблемы, когда я имел деньги, а также когда не имел их. Но я понял, что если у меня все равно будут проблемы, то лучше иметь деньги!

Зиг Зиглар (100+)

Когда человек говорит, что деньги могут все, знайте: у него их нет и никогда не было.

Эдгар Хау (30+)

Если бы не было женщин, все деньги мира ничего бы не значили.

Аристотель Онассис (10+)

Деньги — не хорошие и не плохие. У них нет мозгов и морали. Они не делают людей хуже или лучше. Это люди, используя деньги, творят либо добро, либо зло.

Неизвестный автор (1000+)

Время — это единственное, что нельзя накопить, оно не сохраняется и не увеличивается. Его можно только обменять — на деньги или на знания. Время — это вообще самое важное.

Путь торговли: Большая книга (Тадао Ямагучи) (10+)

Делать деньги – самая большая ошибка в жизни. Делать нужно то, к чему чувствуешь склонность и талант, и если преуспеешь в этом – деньги будут.

Григ Гарсон (1)

Деньги и успех не меняют людей; они просто умножают то, что уже есть.

Уилл Смит (20+)

• Показать лучшие

1. Главная
2. ❤❤❤ Сергей Довлатов — 57 цитат

Сергей Довлатов и его женщины

Ирина Чайковская

Опубликовано: 09/08/2016 — 21:36

В начале сентября к 75-летию Сергея Довлатова на канале КУЛЬТУРА был показан фильм Алексея Шишова и Елены Якович «Жизнь нелегка. Ваш Сергей» (2007).

Странно, что я не видела его раньше. Фильм прекрасно сделан, в нем о Довлатове говорят и его питерские знакомцы по университету — Анатолий Найман, Константин Азадовский, Игорь Ефимов, Самуил Лурье, и его друзья и приятели — Василий Аксенов, Нина Аловерт, Эрнст Неизвестный, Людмила Штерн. ..

Но главное – нам вживую показывают трех женщин его жизни — Асю Пекуровскую, Тамару Зибунову и Алевтину Добрыш. Жену Лену, с которой Довлатов расходился и сходился, которая звала его в Америку, куда он в конце концов уехал, которая родила ему девочку Катю и мальчика Колю и которая прожила с ним непростые американские годы, — в картине мы не увидим, по-видимому, по причине присутствия в ней женщин-соперниц.

Но мне хватило и трех, чтобы задуматься о роли женщин, «женщины» в жизни Довлатова.
Тема меня заинтересовала еще тогда, когда у нас была дискуссия по поводу Сергея Донатовича с Соломоном Волковым. Вот тогдашнее утверждение Соломона: «Довлатов, конечно, был тем, что сейчас здесь называют словом «мизогинист» (женоненавистник. — И. Ч.). Про своего брата Бориса он говорил, что тот норовит «трахнуть» все, что движется. На самом деле, он говорил это и о себе. И он, и Бродский по их отношению к женщинам были «сатирами».

Я протестовала против такого определения, хотя видела, в отношениях Довлатова к женщинам странность. С одной стороны, он не может без них, о чем говорит и его проза, с другой – пишет о них без лирики, очень иронично и зло, взгляд на «героинь» у него очень трезвый,  лишенный романтизма. Так я думала, пока буквально на днях не перечитала повесть «Филиал» (1987), написанную за три года до смерти. Но прежде чем начать о ней говорить, несколько слов о судьбе Довлатова.
Родился в 1941 году в Уфе, мать — армянка, отец – еврей, семья – актерско-литературная, родители развелись.

Учился на филологическом факультете Ленинградского университета, финно-угорское отделение. Занятия не посещал,  в университете запомнил «только коридоры», в результате был отчислен.

Но друзей-филологов приобрел, первая любовь была также из студенток-филологинь, красавица Ася Пекуровская.

Служба в армии во внутренних войсках в 1960-х была столь мучительна и катастрофична, что дала толчок писательству. Три года службы «надзирателем» в зоне родили такую же эсхатологичную, беспросветно страшную «Зону».

В 1960-1970-х в СССР Довлатова не печатали. В Эстонии, куда он уехал от беспросветности, его свеженапечатанную книгу «Пять углов» рассыпали по приказу КГБ. Потом была работа в Пушкинском заповеднике, мучительное желание изменить жизнь – бессмысленную, пьяную, не дающую надежды ни на  поворот в судьбе, ни на издание написанных вещей.

Отъезд в Америку последовал в 1978-м, к этому времени на родине у Сергея был опубликован  один маленький рассказ в журнале «Юность».
В Америке за 12 лет он издал 12 книг. Но что-то не сложилось и тут. В фильме есть его телеинтервью в год смерти. Он говорит, что завел дачу, что ему-де совсем не свойственно, занялся хозяйством, начал что-то мастерить…

Камера показывает по-прежнему крепкого, крупного, высокого и красивого человека, разве что с «ненужным» животиком, с ярким лицом восточного типа, с большими темными глазами. Нет, не сумел сам себя заговорить «дачной идиллией», ушел в черный запой — и сердце не выдержало. Напомню, что писатель прожил всего 49 лет.

Много это или мало?

В повести «Филиал»: «Возраст у меня такой, что каждый раз, приобретая обувь, я задумываюсь: «Не в этих ли штиблетах меня будут хоронить?». Это написано в 45. Шутит? Рисуется? Но вот еще, опять оттуда же: «Мне сорок пять лет. Все нормальные люди давно застрелились или хотя бы спились». Нет, не шутит. У Довлатова все всерьез, в своей прозе он удивительно честен и искренен. Не рисуется. Видно, понимал, что жизнь долгой не будет, как-нибудь нечаянно оборвется.

Читала «Филиал» — и в голос смеялась, невозможно удержаться от смеха, при том что писатель рассказывает нам свои истории с простодушной миной. Но таков его  стиль, что после первой фразы неизбежно следует  «реприза» — острая, каламбурная, ироничная, заставляющая рассмеяться. А бывает, что как у Гоголя или Пушкина, смех заложен в одной фразе-характеристике: «по виду учащийся юридической или зубоврачебной школы» (ср. У Гоголя «или вышла замуж, или сломала ногу»). Читаю, смеюсь, а сама думаю вот о чем: не был Довлатов веселым человеком, хотя его многие таким запомнили.

В самой сердцевине был он человеком печальным, чтобы не сказать трагическим. Женщине, которая приютила его в Эстонии, Тамаре Зибуновой, уже уехав от нее и своей дочки Саши, он пишет из Америки: «Видно, мне суждено перешагнуть грань человеческого отчаяния».

А вот еще из письма 1978 года:« Как же я из толстого, пугливого мальчика, а затем романтически влюбленного юноши превратился в алкоголика и хулигана?». Думаю, ничего веселого в таком превращении не было. Понятно, что Тамаре он жаловался, хотел, чтобы она пожалела  —  простила его отъезд, его неучастие в жизни дочери.

С другой стороны,  сегодня Тамара Зибунова не склонна романтизировать свои отношения с Довлатовым. С экрана она говорит о том, что Сергей не был ее «героем»,  «свалился» на нее неожиданно, и она должна была выбирать между вызовом милиции или романом с этим полузнакомым мужчиной, позвонившим ей с вокзала, а затем оккупировавшим ее квартиру. Да, будучи в ударе, был он несравненным рассказчиком,  мог загипнотизировать. Но какой женщине понравится, когда живущий рядом «время от времени впадает в тяжелое беспросветное пьянство»?!

Вот еще о Довлатове она же: ему «хотелось быть благополучным», он испытывал «ощущение неполноценности». Не детские ли впечталения развода родителей и жизни вдвоем с матерью оставили в душе мальчика это ощущение? А впоследствии оно могло усилиться от фатальной «невезухи» с изданием его рассказов и повестей. Представляется, что советская издательская система казалась ему непробиваемой, а ряды советских писателей, к которым его никак не хотели причислить, особой богоизбранной кастой.

В Америке, хотя книги его начали переводиться на английский и печататься в хороших издательствах, счастья все же не было.

Иосиф Бродский помог ему напечататься в престижнейшем журнале «Нью-Йоркер» — но и это не принесло полного удовлетворения.

Соломон Волков видит причину неудовлетворенности Довлатова в том, что он не был принят американским читателем, ждавшим от него «бестселлера», и кроме того, ему не симпатизировала университетская элита, создающая интеллектуальные авторитеты.

Мне же кажется, что причина в другом. Американская аудитория не могла до конца понять Довлатова, его своеобразный язык, его юмор, его «катастрофичность». Ему нужны были читатели в России, но там его не знали. Слава писателя на родине началась почти сразу после его смерти, когда был издан «Чемодан» (1991, «Московский рабочий»).

Женщина, из чьего дома писателя везли в больницу с инфарктом, звалась Алевтина Добрыш. Простая, ныне  совсем не молодая — на два года старше Сергея.

Довлатов, по ее словам, скрывался у нее во время запоя. Жена Лена не держала его дома в этом состоянии, он искал пристанища у подруги. В день смерти Довлатова Алевтина привезла ему от знакомой настой ромашки – у него сильно болел живот.

Потом оказалось, что боль вызвал случившийся инфаркт.
Не знаю, можем ли мы в этом случае говорить о любви, скорее, о жалости — с одной стороны и благодарности – с другой.

Но в жизни Довлатова была любовь, я бы назвала ее первой и последней, ибо, похоже, она исчерпала его эмоциональные силы.

Говорю об Асе Пекуровской. Была она сначала возлюбленной студента-второкурсника, потом женой, сразу после оформления брака ушла от него к Василию Аксенову,  в 1973-м эмигрировала в США и сейчас уже более 30 лет живет с мужем-немцем и сочиняет книжки для своих внучек, не говорящих по-русски. Считается, что у ее дочери Маши отец Довлатов, но девочка так и не знала до смерти Сергея, что ее папа живет в Америке.

В «Филиале», чей сюжет основан, как и во всех прочих повестях Довлатова, на реальных впечатлениях, герой-автор — посланный на конференцию славистов журналист,- встречается  со своим прошлым.  А именно — с Тасей, так он назвал ее в повести. «Вдруг я заметил, что у меня трясутся руки. Причем не дрожат, а именно трясутся. До звона чайной ложечки в стакане». Это герой предчувствует, что сейчас что-то случится. И случается. К нему в номер приходит его первая любовь. Любовь, которую в юности он ощущал как «погибель».

Фазы этой любви последовательно описаны. Познакомившись с Тасей, герой час сидит дома на кровати, ощущая себя глубоко несчастным.   О вечере в Павловске рассказано с использованием приема «остранения», когда все предметы кажутся нереальными и незнакомыми. Вот герой с Тасей входят в автобус: «Женщина дремала у окна. На груди ее висели катушки с розовыми и желтыми билетами». Кто постарше, поймет, что это автобусный кондуктор, продающая билеты. Но завороженный Тасей герой ничего не соображает, видит как в первый раз. Следует ночь любви. «Это был лучший день моей жизни. Вернее – ночь. В город мы приехали к утру».

Встречавшие их — реальных — в ту пору на Невском рассказывают, что это была фантастически красивая пара, словно с другой планеты. Видно, так преображает любовь.

Потом Тася разбила герою жизнь, ибо он не мог без нее, а она ускользала; он ревновал, а она искала приключений. В моем сознании возник образ в чем-то схожий с Манон Леско.

А Довлатову, стало быть,  досталась роль кавалера де Грие. Правда, сыграл он ее не до конца. Он — вырвался. Ушел. Но вот через много лет она его настигла: «Я не могу уяснить, что же произошло. Двадцать лет назад мы расстались. Пятнадцать лет не виделись. У меня жена и дети. Все нормально. И вдруг…».
А вот о героине: «Таська не меняется. Она все такая же – своенравная, нелепая и безнравственная, как дитя». Если бы не было здесь «как дитя», можно было бы счесть это «отрицательной характеристикой». Но «как дитя» меняет знак. А вот еще: «Вот оно мое прошлое: женщина, злоупотребляющая косметикой, нахальная и беспомощная».

И опять слово «беспомощная» заставляет усомниться в двух первых характеристиках.

И наконец, казалось бы, полная дискредитация героини: «Что плохого я сделал этой женщине – лживой, безжалостной и неверной?»

Обратим внимание на слово «неверной», оно здесь ключевое. И мы еще к нему вернемся. Но вначале приведу абзац, следующий за этой фразой: «Вот сейчас Таська попросит: «Не уходи», и я останусь. И тут я с ужасом подумал, что это навсегда… До самой, что называется, могилы. Или, как бы это поизящнее выразиться, — до роковой черты».

Узнаете Довлатова? Я нет.

Такого, говорящего «до роковой черты», — не узнаю. «До роковой черты» был со своей Манон кавалер де Грие.

Отправился за ней, каторжанкой, в далекую Америку, был вместе с ней в час ее смерти.
Довлатовская Манон ускользнула, не сказала: «Не уходи», ушла сама. В самом конце герой видит Тасю, которую ведет под руку «довольно мрачный турок». Думаю, турок появился тут не случайно.  Довлатов злится, ревнует.  Турок здесь, как кажется, — обозначение ревности автора…

Вопрос: был ли Довлатов «сатиром», как назвал его Соломон Волков? И не была ли первая любовь  писателя настолько иссушающей, что для прочих женщин уже не оставила места? И не было ли чего-то похожего в жизни довлатовского «покровителя», до которого так хотелось ему дотянуться, — Иосифа Бродского?
Перечитайте посвященное М. Б. стихотворение «Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером» — и найдете там, кроме «чудовищно поглупела» и «молода, весела, глумлива», — подводящую некий  неистребимый итог строчку: «Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии».

Нет, не властно время стереть из памяти то, что преследует тебя «до роковой черты». Время в этом случае бесправно и безвластно.

Не знаю, вспомнил ли Довлатов эти стихи, завершая свой «Филиал». Но его концовка очень напоминает концовку стихотворения  Бродского. У того: «Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива».

У Довлатова: «Закурив, я вышел из гостиницы под дождь».

На поверку, тот и другой, Бродский и Довлатов, оказываются пленниками одной – юношеской любви, которая проходит через всю их жизнь.

***

Cмотреть здесь: «Жизнь нелегка. Ваш Сергей» (2007) 

ИНОСТРАНКА | Киркус Отзывы

к

Кристин Ханна

‧
ДАТА ВЫПУСКА: 1 февраля 2008 г.

На протяжении всей жизни, противоречивая дружба двух женщин является предпосылкой последнего сентиментального романа Ханны ( Magic Hour , 2006 и т. д.), снова действие происходит в штате Вашингтон.

Таллула «Талли» Харт, отец неизвестен, дочь хиппи Клауда, который лишь изредка появляется в ее жизни. Талли находит убежище в семье своей «лучшей подруги навсегда», Кейт Маларки, которая не в лучшую сторону сравнивает себя с Талли в отношении внешности и харизмы. В колледже «ТаллиэндКейт» обещает то же самое женское общество и специализацию в области коммуникаций. У Талли есть жизненная цель для них обоих: они станут телеведущими. Талли устраивается на стажировку на KCPO-TV в Сиэтле и находит продюсерскую работу для Кейт. Кейт больше не хочет следовать за Талли на телевидении и ее больше привлекает художественная литература, но она не решается сказать об этом своей властной подруге. Тем временем в KCPO расцветает любовный треугольник: жесткий, неотразимо красивый, бывший военный корреспондент Джонни явно влюблен в Талли. Ожидая отказа, Кейт держит в секрете свое увлечение Джонни. Когда Талли получает работу репортера с Сегодня — как шоу, ее карьера переходит в гипердрайв. Джонни и Кейт закрутили роман после того, как Талли переехала на Манхэттен, и когда Кейт забеременела дочерью Марой, они поженились. Кейт довольна как домохозяйка, но беспокоится о том, что Джонни стала вторым выбором, и о своих нереализованных писательских амбициях. Талли становится ответом Сиэтла Опре. Она нанимает Джонни, что означает богатство для него и Кейт. Но пуговицы Кейт полностью подавлены ожесточенными баталиями из-за грязной одежды и комендантского часа с Марой-подростком, которая боготворит свою крестную мать Талли. По невероятному повороту событий Талли приглашает Кейт и Мару разрешить свои разногласия в ее шоу, только чтобы ошеломить Кейт, обвинив ее в прямом эфире в чрезмерной защите Мары. Лучшие друзья разошлись. Последняя попытка Талли спасти Клауда терпит неудачу: неисправимый, ставший престарелым хиппи снова сбегает. Как только у Кейт развивается позвоночник, ей сообщают ужасные новости. Смогут ли друзья помириться, пока не стало слишком поздно?

Устаревшие проповеди о карьере и материнстве, а также конфликт, вызванный волевой беспомощностью персонажей, истощают эту пронзительную историю.

• 2

Дата публикации: 1 февраля 2008 г.

ISBN: 978-0-312-36408-3

Количество страниц: 496 9000 3

Издатель: St. Martin’s

Обзор опубликован в Интернете : 19 мая 2010 г.

Kirkus Reviews Выпуск: 1 ноября 2007 г.

Категории:

ОБЩАЯ ФАНТАСТИКА |

СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ И ДРУЖБА

Поделитесь своим мнением об этой книге

Вам понравилась эта книга?

Безумно влюблен в эмигранта-яппи

Реклама

Продолжить чтение основного сюжета

Автор Лор Сигал

• 1 сентября 1991

9 0025 Кредит. .. Архив New York Times

См. статью в его первоначальный контекст от
1 сентября 1991, раздел 7, стр. 8Купить репринты

Посмотреть на Timesmachine

TimesMachine — это эксклюзивное преимущество для абонентов с доставкой на дом и цифровых абонентов.

Об архиве

Это оцифрованная версия статьи из печатного архива The Times до начала публикации в Интернете в 1996 году. Чтобы сохранить эти статьи в первоначальном виде, The Times не изменяет, не редактирует и не обновляет их.

Иногда в процессе оцифровки возникают ошибки транскрипции или другие проблемы; мы продолжаем работать над улучшением этих архивных версий.

ИНОСТРАННАЯ ЖЕНЩИНА

Автор: Сергей Довлатов. Перевод Антонины В. Буи. 113 стр. Нью-Йорк: Grove Weidenfeld. 17,95 долларов США.

Швейцарский писатель Макс Фриш сказал, что туристы обречены неправильно понимать страну пребывания; они принимают второстепенное за типичное и упускают главное. А что такое иммигранты, как не туристы, у которых за спиной сожжены мосты?

В «Иностранке» Сергей Довлатов — выросший в Ленинграде, подвергавшийся преследованиям со стороны советских властей за свои произведения и вплоть до своей смерти от сердечной недостаточности в 1990 лет в возрасте 48 лет, сам эмигрант того, что он назвал «третьей волной», приглашает читателей в свой район в Квинсе, призывая их «встать возле канцелярского магазина. Он находится на углу 108-й и 64-й улицы. как можно раньше.» Когда мы приедем, мы обнаружим «шесть кирпичных домов, сгруппированных вокруг супермаркета, населенных в основном русскими», в основном евреями. Выступая в роли конферансье советской эмигрантской жизни, Довлатов представляет свой состав граждан третьей волны.

А вот и бывший художник Лева Баранов, который «нарисовал только Молотова… На спор нарисовал Молотова за десять секунд. С завязанными глазами». Потерпев неудачу у Хрущева и Брежнева, он «с горечью обратился к абстрактному искусству. Он начал рисовать цветные пятна, линии и завитушки. Он также начал пить и распутничать». Что оставалось Баранову, кроме как приехать в Квинс и водить такси?

Вот идет Еселевский, разочарованный марксист. Что осталось Еселевскому, кроме Королев и такси? Вот Друкер, знаменитый ленинградский библиофил, основавший нью-йоркское издательство «Русская книга», которое продолжает банкротиться, а Аркадий Лернер, кинорежиссер с «даром к материальному благополучию», лежит на кушетке и держит становиться богаче. Они не могут, ни один из них, помочь этому. В энергичном переводе Антонины В. Буи эти дикие выдумки Довлатова удаются на славу. Каждая хорошая шутка порождает лучшую.

Пожалуй, в этом маленьком романе нет ничего лучше, чем наше знакомство с этими членами хора, которые остаются под рукой, чтобы наблюдать за продвижением последней иммигрантки, Маруси Татарович, героини Довлатова, титулованной иностранки.

Маруся не еврейка. В старой стране она была советским яппи. Ее родители сочетали в себе четыре основных качества, необходимых для роста в догласные годы: «Нужно быть русской, партийной, талантливой и трезвой». И, конечно же, повезло: «Казнь одного министра произвела десяток перестановок в рядах. И все перестановки были только вверх. По лестнице успеха двигались массы низших чиновников». У маленькой Маруси уроки танцев, отдых у моря и с 13 лет масса «образованных, интеллигентных и воспитанных» поклонников.

Когда Маруся извращенно влюбляется в «еврея с безнадежной фамилией Цехновицер», с «его талантом, худобой, эрудицией и саркастическим юмором», Мама Татарович саботирует его, приглашая на обед вместе со всеми этими благовоспитанными молодых людей, которые заставляют Цехновицера защищаться и заставляют его говорить скучные, злобные вещи. Маруся устает от Цехновицера и выходит замуж за генеральского сына, у которого единственными «пороками было отсутствие недостатков».

Довлатов любит списки; он перечисляет любовников Маруси. После развода с генеральским сыном у нее есть ребенок от звезды российской эстрады Бронислава Разудалова. Но Разудалов изменяет, и Маруся разочаровывается. Ей ничего не остается, как приехать в Америку. К счастью, снова появляется Цехновицер и по пути в Израиль подвозит Марусю и маленького Леву в Австрию. Что им остается, кроме как отправиться в Квинс?

Сергей Довлатов (автор пяти предыдущих книг, переведенных с русского, в том числе «Наши: Русский семейный альбом» и «Чемодан») немного постмодернистски развлекается ролью рассказчика. Лично представив своих читателей и своих персонажей, он всезнающе описывает опыт иностранки, переехавшей к своей двоюродной сестре Лоре и мужу Лоры, Фиме. Бедная Маруся. Эмигрантский яппи — неприспособленный яппи. Она находит Леву в детском саду и учится делать украшения.

Маруся может и не устроиться на работу, но ничего, список ее новых поклонников растет. Среди них автор. Он водит своего главного героя по местным пабам, покупает ей напитки и узнает ее истории.

Маруся нашла своего рода латинского любовника. Довлатов с удовольствием называет его Рафаэлем Хосе Белинда Чикорильо Гонсалес. Он «только что материализовался… Улыбка на лестнице… Сильный запах мужского одеколона в лифте».

Рафа возит Марусю и Леву на своей машине. Он въезжает. Он, как и многие довлатовские персонажи третьего мира, нечто среднее между гангстером и психом. Кроме того, он единственный персонаж этой злобной, нежной, отчаянной книжки, который кого-то любит. Рафа сумасшедший, но любит Леву; и он безумно влюблен в Марусю. Правда, Марусе приходится прятать под гримом синяк под глазом, но оказывается, что он нанесен случайно в

она

избивала Рафу.

В очередной раз разочаровавшись («У меня нет жизни. Я не могу зависеть от Рафы. Сегодня он стоит на четвереньках, а завтра исчезает»), Маруся хочет домой. И длинная рука КГБ. достигает ее через посольство в Вашингтоне. Маруся предала Советский Союз, живя в Америке, но она может заслужить прощение, предав Америку и написав о том, каково это жить здесь. У нее нет идей? Они будут поставлять идеи. Она не может писать? Может быть, она спросит Довлатова. И какая американская жизнь для нового русского иммигранта

это

то о чем пишет Довлатов.

Возможно, читатель не так очарован Марусей, как ее создательница. Она красива, хорошо носит одежду, умеет развлекаться и полна жизненной силы, которой некуда деваться, но список ее характеристик никогда не сводится к тому чудесному, парадоксальному, невероятному, неизбежному типу характера, который представляет Сергей Довлатов. нас в толпе у канцелярского магазина.

Что, наконец, останется с нами, так это его воспоминание об этом эмигрантском сообществе, ютящемся в этих шести кирпичных домах. Для них «коренные жители — как иностранцы. Если мы слышим английскую речь, мы насторожимся… У нас очень мало негров. Больше латиноамериканцев. в случае, если мы презираем и боимся их «. Он дает нам ощущение тех первых лет и месяцев, тех первых недель. Представь себя, читатель, — да, тебя — сегодня в рубашке на спине, скажем, в Турции. Ты больше не пойдешь домой. Здесь вы должны зарабатывать на жизнь, воспитывать своего ребенка, болеть желудочным гриппом, страдать в тяжелые дни. То, что начинается как «концерт, зрелище», лишь через месяц или два становится «городом», местом, которое «распадается на составные части: продуктовый магазин, кафетерий, страховое агентство и гастроном». »

Но иммигранты превратятся в американцев. Конечно, двоюродные братья Лора и Фима обладают основными качествами, необходимыми для подъема в Америке: они трезвые, прилежные, жизнерадостные и встают рано утром.

А помните маленького Леву в садике? «Сначала он плакал. Через неделю он начал говорить по-английски.»ТРЕБУЮТСЯ ОФИЦИАНТКИ, ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНО МУЖЧИНЫ

Она стала домохозяйкой. Утром Фима и Лора помчались на работу. . . . Маруся встала после девяти. Лева к тому времени уже сидел перед телевизором. На завтрак он получил горсть кукурузных хлопьев с молоком. Потом они пошли в детский сад. Вернувшись, Маруся долго читала русскую газету. Особенно объявления.

На Манхэттене открылся класс для женщин-парикмахеров. Страховое агентство искало молодых амбициозных агентов. В российский ночной клуб требуются официантки, желательно мужчины. Вот что говорилось в объявлении: «Официантки, желательно мужчины».

Все это было возможно, но не очень привлекательно. Делать чьи-то волосы? Страховать кого-то? Принести чьи-то

закуски

?

Были и такие объявления: «Капитан с хорошей работой мечтает познакомиться с интеллигентной женщиной любого возраста. Присылайте фото.» А внизу мелким шрифтом: «Но не из Харбина».

Что значит «не из Харбина», недоумевала Маруся? Что этот несчастный город сделал с ним? А может, он сам из Харбина? Может быть, все в Харбине знают, что он подлый скунс?

Мужчина с хорошей работой ищет женщину любого возраста.