Черниговская о чтении: План работы Центра чтения на 2022 г.:

Татьяна Черниговская: как правильно читать книги?

1 Марта 2018

Мозг, как и наш организм, должен  получать  питание. Однако питается он не материальными вещами, а информацией. Одним из лучших источников такой пищи является книга. О пользе чтения, развитии ассоциативного мышления и интеллектуальном насыщении рассказала Татьяна Владимировна Черниговская – заслуженный деятель науки Российской Федерации, член-корреспондент РАО, доктор биологических наук, профессор кафедры общего языкознания, заведующая кафедрой проблем конвергенции естественных и гуманитарных наук, заведующая лабораторией когнитивных исследований Санкт-Петербургского государственного университета.

Татьяна Владимировна отметила, что единственное, чего не умеет мозг, – это не учиться. Любое наше взаимодействие с окружающей средой влияет на формирование нейросети и даже на нейрогенез. Новые нейронные связи в мозге образуются каждую секунду. Но какими будут эти связи, зависит в первую очередь от самого человека, от того, что он делает, какой информацией насыщает свой мозг. Например, если люди много размышляют, слушают сложную музыку, пробуют разные напитки и еду, а главное – читают качественную литературу, то они обладают большим и богатым ассоциативным полем, их мозг хорошо развит.

В хороших книгах главное не сюжет, точнее – не только сюжет, уверена Татьяна Владимировна. Она привела в пример экранизации «Шерлока Холмса», снятые в разные годы. Сама Татьяна Владимировна хорошо помнит сюжеты рассказов, однако в фильмах ее интересуют не столько сами события, сколько образы героев, их поведение, манера речи и пр. Изучать произведения таким образом сложно – это гораздо ответственнее, чем просто следить за сюжетом. При чтении художественной литературы следует уделять внимание множеству деталей, рассматривать текст на разных уровнях.

Кроме того, читать книгу нужно не глазами, а мозгом. Татьяна Владимировна привела в пример ситуацию, знакомую каждому человеку: когда мы погружены в свои мысли, переживания, читать становится тяжело, мы пробегаем глазами текст, но не понимаем его сути. Происходит лишь процесс механического сканирования. От такого чтения нет никакой пользы. Если же мы действительно перерабатываем полученную информацию, вдумываемся в каждое предложение, то мозг начинает активно работать. И в таком случае сложно сказать, является ли чтение книги отдыхом или активным трудом. Кстати, то же самое справедливо отнести и к прослушиванию музыки. Татьяна Владимировна уверена, что многое зависит от того, как это делать и о чем в этот момент думать.

Интересно, что человеческий мозг с одинаковой силой переживает те события, которые произошли в реальной жизни, при прочтении книги, просмотре спектакля или просто были выдуманы. Об этом говорил еще Иван Михайлович Сеченов в конце XIX в., а сегодня его мысли  подтверждаются с помощью томографии. Кстати, мозговая активность фиксируется даже в то время, когда человек просто вспоминает о пережитых моментах, прочитанных книгах, просмотренных фильмах или спектаклях. Все это говорит о том, насколько важны для людей произведения искусства, позволяющие создать в воображении вымышленный мир и содержание произведений (публикаций, статей, выступлений, арт-объектов, картин и т. п.).

Стоит отметить, что интеллект развивается не только с помощью книг. Татьяна Владимировна подчеркнула, что человеку необходимо общаться с умными интересными людьми. Интеллект развивается с помощью переработки той информации, которая поступает в наш мозг из любых источников.

Однако ученый рассказала, что электронные и бумажные книги все же оказывают разное влияние. Типы процессов, которые происходят во время чтения произведения с бумаги и с электронного носителя, являются совершенно разными. Кроме того, ни для кого не секрет, что частое использование гаджетов вредит не только зрению, но и памяти. Сама Татьяна Владимировна сравнивает бумажные книги с произведениями искусства в музеях и галереях, а их электронные версии – с репродукциями в брошюрах.

Много внимания в своих рассуждениях нейролингвист уделила вопросу о том, где рождаются мысли – в мозге или в сознании человека. Она отметила, что сегодня в научных трактатах нет точного ответа на этот вопрос. Ученые спорят о том, что такое сознание и каким живым существам оно присуще. Интересен тот факт, что многие творцы, создавшие гениальные произведения искусства, зачастую чуть ли не сомневаются в своем авторстве – потому что прорывы в науке и  искусстве происходят после огромной внутренней работы,  но как бы вне сознания. Нередко можно услышать, что на них снизошло озарение, их действиями будто кто-то руководил. Татьяна Владимировна так поясняет подобное явление: «Всякие открытия, интеллектуальные и художественные прорывы происходят, когда человек находится не в ясном сознании. Он не контролирует себя полностью, и из-за этого создается впечатление, что к созданию произведения причастен еще кто-то кроме него. А между тем всеми процессами, деятельностью человека руководит именно мозг, у которого от нас очень много тайн».

На втором Евразийском женском форуме состоится тематическая дискуссия на тему «Женщины-ученые и глобальные вызовы современности», на котором мы надеемся услышать выступление Татьяны Владимировны Черниговской.  

Виктория Ежова, информационное агентство «Евразийское женское сообщество»

Поделиться страницей:

Читать все статьи рубрики

Теги: #ТАТЬЯНА ЧЕРНИГОВСКАЯ #НЕЙРОСЕТИ #НЕЙРОГЕНЕЗ #ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

Татьяна Черниговская: «Зачем книга мозгу?»

Вопрос – а зачем ребенку читать  книги – из  абсурд­ных как-то неза­метно пере­шел в раз­ряд есте­ствен­ных. Роди­тели на чте­нии кни­жек больше не наста­и­вают. И напрасно. Почему? Отве­чает спе­ци­а­лист в обла­сти ней­ро­линг­ви­стики Татьяна Черниговская.

 – Татьяна Вла­ди­ми­ровна, зачем книга нужна мозгу?

– Мозгу, как и всему дру­гому, нужна пища. Только когда орга­низм пита­ется чем-то, то это мате­ри­аль­ные вещи, а мозг пита­ется инфор­ма­цией, кото­рая про­ис­хо­дит из иде­аль­ного мира. То есть она не состоит из бел­ков, жиров и углеводов.

Книга явля­ется такой пищей, при­чем одной из лучших.

– Есть ли аль­тер­на­тива книге для мозга, сей­час или в неда­ле­ком буду­щем: интер­нет или тех­но­ло­гии пря­мой закачки, 25‑й кадр?

– 25‑й кадр – это раз­го­воры на кухне, ника­кого отно­ше­ние к жизни они не имеют, а что каса­ется осталь­ных пере­чис­лен­ных вами вещей, то они не явля­ются аль­тер­на­ти­вой книге.

Потому что, строго говоря, все равно – чита­ете вы бумаж­ную книгу, или это сви­ток, напи­сан­ный на шёлке, или папи­рус, или интернет. 

Но тип про­цес­сов, кото­рые про­ис­хо­дят, когда вы чита­ете элек­трон­ные ресурсы, другой.

Ну, напри­мер, я недавно – а именно поза­вчера, – узнала от очень круп­ного дет­ского офталь­мо­лога, что если раньше при­хо­дили дети, кото­рым дали в глаз во время выяс­не­ния отно­ше­ний во дворе, то теперь таких детей почти нет.

А при­хо­дят – мас­сово – дети с бли­зо­ру­ко­стью. Эта бли­зо­ру­кость вызвана тем, что они круг­ло­су­точно смот­рят в раз­ные гад­жеты, план­шеты, теле­фоны и так далее. И это дру­гая работа – не только мозга, но и глаза.

– Зачем вообще чело­веку и чело­ве­че­ству нужна книга в эпоху инфор­ма­ци­он­ного цунами?

– Книга – вы име­ете в виду, зачем чело­веку нужна тра­ди­ци­он­ная книга? Может быть, много людей, кото­рым она вовсе и не нужна, но поскольку я сноб, то мне важно дер­жать в руках книгу.

Я поль­зу­юсь, к сожа­ле­нию, в боль­ших коли­че­ствах элек­трон­ными носи­те­лями. То есть я про­вожу в ком­пью­тере очень много часов в день, увы – и потому что про­сто такой мир, никуда не денешься: я пишу в ком­пью­тере, я читаю науч­ные ста­тьи в ком­пью­тере и так далее.

Мне нико­гда в голову не при­дет читать Гоголя или Брод­ского в ком­пью­тере. Если вдруг такое при­дет, я пойду сда­ваться вра­чам, я решу, что я сошла с ума, потому что это совер­шенно дру­гое занятие. 

Это не чер­па­ние инфор­ма­ции, а это изыс­кан­ная изящ­ная работа. Можно рас­смат­ри­вать аль­бом с деше­выми репро­дук­ци­ями, а можно пойти в Эрми­таж или в Прадо и смот­реть ори­ги­налы – вот, выбирайте.

 – Это мозг вытес­няет книгу как ненуж­ный эле­мент реаль­но­сти, или сни­же­ние коли­че­ства чита­те­лей имеет дру­гую причину?

– Мозг здесь абсо­лютно ни при чем. Здесь при­чина – общее паде­ние куль­туры на пла­нете, вот что здесь при­чем. Что все согласны на фаст­фуд вме­сто хоро­шего шеф-повара.

То есть, если мы согласны зани­маться глу­по­стями, есть поп­корн и пре­вра­титься в стадо – тогда все в порядке.

– Могут ли книги являться инстру­мен­тами сти­му­ли­ро­ва­ния ней­ро­ге­неза, или воз­ник­но­ве­ние новых ней­ро­нов воз­можно только в ситу­а­ции прак­ти­че­ского нового опыта?

– Всё, с чем стал­ки­ва­ется мозг, абсо­лютно всё – как хоро­шее, так и пло­хое, вли­яет на ней­ро­ге­нез. Новые ней­рон­ные связи обра­зу­ются каж­дую секунду. Вот мы сей­час раз­го­ва­ри­ваем – и как у вас, так и у меня, довольно много всего уже загну­лось, а также обра­зо­ва­лось, это про­сто жизнь мозга так выглядит.

Дру­гой вопрос: какие связи мы хотим, чтобы образовались.

Это слож­ные ассо­ци­а­тив­ные связи того чело­века, кото­рый много читал, много видел, много думал, пил раз­ные напитки, слу­шал раз­ную музыку, вклю­чая шум при­боя – и тогда у него поле, на кото­ром идут ассо­ци­а­ции, широ­кое, боль­шое и богатое.

А если он только смот­рит в такое око­шечко теле­фона, то тогда нечего оби­жаться. Тогда у него будет такой мозг плохой.

Един­ствен­ное, чего мозг не умеет – это не учиться, вот это точно. Он не умеет не учиться, он учится всё время. Но всё зави­сит от того, что ему под­со­вы­вают для учения.

Ему под­со­вы­вают высо­кого класса пищу или низ­кого класса? Вот, соот­вет­ственно, такой и будет мозг.

– Можно ли рас­смат­ри­вать работу мозга живого чело­века отдельно от созна­ния, создаёт ли мозг мысли, или это делает сознание?

– На этот вопрос у меня ответ про­стой. Никто не знает, что такое созна­ние. Если вы най­дете людей, кото­рые вам ска­жут, что они знают – ухмыль­ни­тесь. Нет дого­во­рен­но­сти о том, что мы будем счи­тать сознанием.

Огром­ный раз­брос мне­ний на эту тему – от про­стой реак­ции на что-нибудь, и есть люди, это круп­ные уче­ные, кото­рые счи­тают, что созна­ние при­суще всему живому. На мой вопрос: а как насчет инфу­зо­рии-туфельки, ей тоже при­суще созна­ние? Отве­чают: да, только простое.

Пони­ма­ете, если мы встаём на такую пози­цию, вообще тогда мы пре­кра­щаем раз­го­вор, это бес­смыс­лен­ная беседа. Если мы гово­рим о том, что созна­ние – это очень слож­ная вещь, то тогда мы должны при­знать, что боль­шин­ство людей, насе­ля­ю­щих пла­нету, созна­нием не обладает.

Поэтому на ваш вопрос нельзя отве­тить. А кос­венно я могу отве­тить вот что. У нас нет ника­ких сви­де­тельств того, что созна­ние может появиться где-то, кроме мозга. Но это не зна­чит, что это окон­ча­тель­ное слово.

Мне часто задают вопрос: может быть, созна­ние вообще где-то летает, а мозг – это при­ем­ник, кото­рый хва­тает это все? Может быть и так.

Но поскольку наука – это такое заня­тие, кото­рое тре­бует дока­за­тельств, а дока­за­тельств нет – и нет ничего, чтобы намек­нуло на то, что они могут появиться.

Науч­ным спо­со­бом мы такую инфор­ма­цию полу­чить не можем – как мини­мум по той при­чине, что наука под­ра­зу­ме­вает повто­ря­е­мость явле­ний, ста­ти­сти­че­скую досто­вер­ность и про­ве­ря­е­мость. Всё это здесь про­ве­рить нельзя.

Даже если вы мне ска­жете, или я вам скажу (совер­шенно не важно, кто кому), что я полу­чила инфор­ма­цию из кос­моса – это ничего не сто­я­щие заяв­ле­ния, потому что ни вы, ни я не смо­жете это ни дока­зать, ни опро­верг­нуть, с этим вообще ничего нельзя сделать.

Тысячи сви­де­тельств от твор­цов, кроме Глав­ного, от худож­ни­ков раз­ного плана, сви­де­тель­ству­ю­щих о том, что они чуть ли не отри­цают свое авторство.

Масса поэтов, кото­рые (ну про­сто это дикое коли­че­ство сви­де­тельств) гово­рят о том, что я проснулся ночью, что-то такое вроде бы напи­сал, не вполне уве­рен, что я вообще про­сы­пался, а потом утром они смот­рят на лист бумаги, на кото­ром напи­сано гени­аль­ное сти­хо­тво­ре­ние, и они в недоумении.

Такого много, что это такое – очень трудно ска­зать. Но науч­ным обра­зом я бы, пожа­луй, отве­тила так: вся­кие откры­тия и такие состо­я­ния каких-то интел­лек­ту­аль­ных или худо­же­ствен­ных про­ры­вов про­хо­дят не в ясном созна­нии, вот это мы знаем.

Они про­хо­дят в каком-то тумане таком, когда ты вообще ничего не кон­тро­ли­ру­ешь. И поскольку ты не кон­тро­ли­ру­ешь, то это вызы­вает вот ощу­ще­ние этих людей (я повто­ряю: этого много), что это кто-то дру­гой делал, что я только запи­сал, то есть как бы рука моя тянется к перу, а перо к бумаге, что назы­ва­ется, а кто пишет, кто автор-то?

Это очень слож­ные вопросы, и всё, что я сей­час ска­зала – это без мистики. Пони­ма­ете, когда гово­рят «муза при­хо­дила» или «муза меня поки­нула» – это не мета­форы, а в бук­валь­ном смысле, появи­лась и его рукой водила… Сло­вом, твор­че­ский про­цесс загадочен.

– Может ли мозг отды­хать во время чте­ния книг, или чте­ние – это нагрузка и работа?

– Если это чте­ние не гла­зами, а моз­гом. Потому что, если у вас какие-то про­блемы – напри­мер, вы что-то пере­жи­ва­ете, но при этом вы чита­ете, вы можете про­честь несколько стра­ниц, при этом вы будете их пере­ли­сты­вать, то есть гла­зами вы их про­чли, но моз­гом вы их не про­чли, то вы под пыт­кой не ска­жете, о чем сюжет.

То есть это было про­сто такое меха­ни­че­ское ска­ни­ро­ва­ние тек­ста – ну, про­сто как любой аппа­рат, про­сто гла­зами, и в этом слу­чае мозг вообще занят дру­гой рабо­той, то есть это профанация.

А если это насто­я­щее чте­ние, то я не знаю, как это назвать: рабо­той или отды­хом, то есть если мы читаем чудес­ную лите­ра­туру, то отдых ли это – я не уверена.

Я вообще не очень хорошо пони­маю, что такое отдых. И я не уве­рена, что мозг знает, что такое отдых, потому что это смена заня­тий, понимаете. 

Что из этого явля­ется отды­хом, а что рабо­той – уж точно не фор­маль­ная дого­во­рен­ность, что когда я слу­шаю музыку, то это как был отдых. А вы с чего взяли, что это отдых – может быть, это гораздо более слож­ная работа, нежели реше­ние какой-нибудь мате­ма­ти­че­ской задачи, я вполне допус­каю такую вещь. Всё зави­сит от того, как слу­шать, и что вы дела­ете, пока вы слушаете.

– Явля­ется ли вред­ным или полез­ным чте­ние одно­вре­менно несколь­ких книг?

– Я думаю, это зави­сит от дан­ного чело­века, точно нет ответа, точно «да» или точно «нет», вот такого ответа нет.

Это кто к чему при­вык, я бы так ска­зала, вот я все­гда читаю несколько книг одно­вре­менно – и науч­ных (что отдель­ная исто­рия), и даже худо­же­ствен­ных, я могу парал­лельно читать несколько книг, и я не знаю, честно говоря, хорошо это или плохо. Может быть, даже и плохо, но я так привыкла.

– Вы ска­зали, есть раз­ница в чте­нии науч­ной и худо­же­ствен­ной лите­ра­туры – в чем разница?

– Раз­ница в том, какую вы себе ста­вите цель, потому что если в науч­ной книге – если это не фило­соф­ская книга, и не какой-нибудь очень слож­ный обзор, кото­рый раз­би­рает под­ход к каким-то про­бле­мам, а это как бы тех­ни­че­ская вещь, то тогда моя, соб­ственно, цель при чте­нии этой ста­тьи или книги – выяс­нить, что чело­век делал, каким спо­со­бом делал, что получил.

То есть у меня тех­ни­че­ски отно­си­тельно про­стые – они, конечно, совсем не про­стые, но отно­си­тельно про­стые задачи. А если я читаю худо­же­ствен­ную лите­ра­туру – там огром­ное коли­че­ство пластов.

Мы же не читаем для сюжета, это вот как раз ровно то, что сей­час в шко­лах стали делать по всему миру, а именно дай­джест с «Пре­ступ­ле­ния и нака­за­ния». То есть в чем смысл: кто ста­рушку хлоп­нул, так ска­зать. Нет, в чем задача?

Если гово­рить про сюжет, то это точно и не Досто­ев­ский, и не Тол­стой, и не все эти гении. Они не писали для сюжета. 

Сюжет там есть, и вы за ним сле­дите. Но вы также сле­дите – вот я, ска­жем, довольно часто смотрю фильмы раз­ных лет на тему Шер­лока Холмса. Не потому, что я не знаю этот сюжет – давно они у меня в печенке сидят.

Но мне инте­ресно, как они ходят, как они садятся, как они раз­го­ва­ри­вают, каким обра­зом раз­го­ва­ри­вает этот пер­со­наж и этот.

То есть у меня дру­гая задача, и она очень сложна. Поэтому вот если я делаю такого рода работу, то это очень слож­ная работа, и совер­шенно неважно, на какую тему фильм. Но это же пол­но­стью отно­сится к книге.

Отли­ча­ются ли эмо­ции в книге от реаль­ных – я счи­таю, что нет, и меня пора­жает вот что. 

Что люди – вообще такие суще­ства, кото­рые в отли­чие от всех осталь­ных похо­жих наших сосе­дей по пла­нете живут в не мень­шей мере вот в такой вто­рой дей­стви­тель­но­сти, в таком вымыш­лен­ном мире, чем в реаль­ном мате­ри­аль­ном мире. 

Мы с самого начала, как на свет появи­лись, начали созда­вать про­из­ве­де­ния искус­ства. И они для нас играют почему-то очень боль­шую роль. Мы пере­жи­ваем по поводу чего-то, что опи­сано в романе или в фильме еще больше, чем в реаль­ной жизни, или уж точно не меньше.

А если гово­рить про мозг, то я могу абсо­лютно твердо ска­зать, что мозгу все равно – он реально испы­ты­вает это что-то, или он об этом вспо­ми­нает, или он это выдумывает.  

И, кстати говоря, эту пора­зи­тель­ную мысль выска­зала вовсе не я, а Иван Михай­ло­вич Сече­нов, и было это в конце девят­на­дца­того века, когда никто про это ничего знать не мог.

Не было томо­гра­фов, кото­рые у нас сей­час есть, и кото­рые с лег­ко­стью зафик­си­руют, если я очень сильно пере­жи­ваю, а при этом ничего не про­ис­хо­дит, то есть это мое внут­рен­нее переживание.

Напри­мер, я вспо­ми­наю какой-то там спек­такль или сюжет какой-то очень мощ­ной книги – вот томо­граф зафик­си­рует такую же моз­го­вую актив­ность, как если бы это про­ис­хо­дило на самом деле.

Но Сече­нов этого не мог знать. Поэтому он гений.

Только с помо­щью книг интел­лект и раз­ви­ва­ется – или с помо­щью чего-то ана­ло­гич­ного, а именно хоро­ших и умных раз­го­во­ров с умными людьми. 

Интел­лект раз­ви­ва­ется с помо­щью пере­ра­ботки той интел­лек­ту­аль­ной инфор­ма­ции, кото­рая посту­пает в ваш мозг из любых источ­ни­ков. Когда я гово­рила «любых», я имела в виду, что это может быть зри­тель­ная инфор­ма­ция – это может быть слу­хо­вая, это может быть танец.

Ну, конечно, книга – глав­ный игрок, о чем гово­рить. Важ­нее книги ничего нет в нашей цивилизации. 

Даже если эта книга пере­ста­нет шур­шать стра­ни­цами, так ска­зать, а будет воз­ни­кать в виде пик­се­лей, то она от этого не пере­ста­нет быть книгой. 

Хотя, повто­ряю, что каса­ется меня, то мой выбор одно­знач­ный – я читаю книгу как книгу. Как при­выкли читать, так и будем читать. Чем она ста­рей, тем мне лучше. Каж­дый делает свой выбор…»

Соб. инф.
Видео­вер­сия передачи

«Наша миссия имеет решающее значение»: встречайте воинов-библиотекарей Украины | Библиотеки

В то утро, когда на Киев начали падать российские бомбы, Оксана Бруй проснулась от беспокойства за свой ноутбук. Бруй — президент Украинской библиотечной ассоциации, накануне вечером она еще не закончила презентацию новых планов Киевской политехнической библиотеки, поэтому оставила свой компьютер на работе открытым. В то утро улица возле ее дома была заполнена стрельбой украинских ополченцев, казнивших российских агентов. Ракетные удары загнали ее на подземную автостоянку вместе с дочерью Анной и котом Томом. Несколько дней спустя она прокралась обратно в огромную пустую библиотеку площадью 15 000 квадратных футов, когда-то заполненную тихим бормотанием читателей. Когда она схватила свой ноутбук, прозвучала сирена воздушной тревоги, и она бросилась к своей машине.

Благодаря этому компьютеру Бруй мог работать. Она не вернулась в свой кабинет; вместо этого она бежала на запад, во Львов. «Все это время, с первого дня полномасштабной войны, я не переставала работать, — говорит она. По соседству жил ИТ-специалист библиотеки. Он держал серверы в рабочем состоянии и сотрудников на связи. «Так что за все это время, с 24 февраля, в работе Киевской политехнической библиотеки не было ни дня перерыва». Русские не закрыли ее. Оксана Бруй побеждает в украинской войне. Библиотеки открыты.

Битвы 21 века — это гибридные войны, которые ведутся на всех без исключения фронтах: военном, экономическом, политическом, технологическом, информационном, культурном. Часто игнорируемый или принижаемый к маргинальному статусу, культурный фронт, тем не менее, является основополагающим. Войны этого века — это войны за смысл. Как американские войска узнали в Ираке и Афганистане, если вы проиграете на культурном фронте, военное и экономическое превосходство быстро исчезнет. Ужасные сражения за Киев и Харьков, разрушение гражданской инфраструктуры Украины, борьба Европы за то, чтобы обогреть и прокормить себя этой зимой, нарастающая инфляция, жестокие материальные ужасы борьбы могут сделать любое культурное прочтение конфликта фантастическим или бойким. Но по своей сути и с самого начала этот украинский конфликт был войной за язык и идентичность. А библиотеки Украины – это ключ.

Никогда еще не было войны, в которой поэзия имела бы большее значение. В первые дни вторжения российская кинозвезда Сергей Безруков дал сенсационное прочтение шедевра Александра Пушкина 1831 года « Клеветникам России » в своем Telegram-канале. Эта великая поэма является предупреждением иностранцам о том, чтобы не ввязываться в войны в Восточной Европе. «Ваши глаза все не в состоянии прочитать кровавую таблицу нашей истории», — предупреждал Пушкин два века назад. «Славянские роды спорят друг с другом, древняя домашняя ссора, часто судимая, но все же бесконечная». В ответ украинский рэпер Потап написал: «Я так понимаю, что цитата — классика», — зарифмовал он. «Вы не братья, а враги». Безруков говорил Западу: «Вы не понимаете». Потап ответил русским: «Нет, вы не понимаете».

«Библиотеки на передовой»: Оксана Бруй, президент Украинской библиотечной ассоциации. Фото: Сергей Коровайн/The Observer

Безруков и Потап комментировали различные интерпретации своих политических лидеров. За три дня до начала боевых действий Путин предложил то, что можно было назвать исторической диссертацией, в качестве объявления войны. Его аргумент состоял в том, что Украина была фикцией, «полностью созданной Россией» без «устойчивых традиций настоящей государственности». Украинская идентичность стала результатом западной кампании «искажать менталитет и историческую память миллионов людей».

Владимир Зеленский противопоставил путинской истории свое выступление перед Европейским парламентом, риторический акт настолько мощный, что изменил ход войны, настаивая не только на том, что украинская идентичность существует, но и на том, что она носит европейский характер. Большинство войн ведутся из-за того, кто определит будущее. Украинская война — это борьба за то, кто определит прошлое. Украинская идентичность реальна или выдумка? Это основной вопрос конфликта. Украинцы дали свой ответ.

Библиотеки находятся на передовой. Русские нацеливались на них с самого начала. Во время первоначального вторжения российские войска уничтожили государственные архивы в Чернигове, цель, содержащую конфиденциальную информацию НКВД и КГБ о репрессиях советской эпохи, которую русские хотели стереть из исторических записей. Они разграбили архивы в Буче так же, как разграбили все захваченные культурные учреждения. Архивное управление в Иванкове выпотрошили ни за что. «Те, кто сжигает книги, в конечном итоге будут сжигать людей», — сказал немецкий поэт Генрих Гейне. Но в украинской войне русские вместе сжигают книги и людей.

Анатолий Хромов является начальником Украинского государственного архива – хранилища не только важных культурных и исторических документов, но и свидетельств о рождении и смерти, уведомлений о браке и разводе, имущественных и страховых документов, короче говоря, сделок, составляющих нацию. Хромов начал работать архивариусом Одесской области 10 лет назад. В настоящее время он живет в неизвестном месте из соображений безопасности. Пока ноутбук Бруя оставался открытым в Киеве, Хромов эвакуировал государственные архивы из Донецка и Луганска. Это были первые, но далеко не последние передвижные библиотеки Украины.

Работа государственных архивариусов в ходе украинской войны проста – сохранить то, что у них есть, из рук русских и в наличии. «Наша миссия имеет решающее значение, потому что уничтожение архивов можно рассматривать как часть культурного геноцида», — говорит Хромов. С начала войны русские уничтожили более 300 государственных и университетских библиотек. В мае Национальная библиотека провела онлайн-опрос о состоянии своей системы. К тому времени 19 библиотек уже были полностью разрушены, 115 частично разрушены и 124 повреждены безвозвратно. Русские уничтожили библиотеки в Мариуполе, Волновахе, Чернигове, Северодонецке, Буче, Гостомеле, Ирпене и Бородянке вместе с городами, которые они обслуживали. Они уничтожили как минимум несколько тысяч школьных библиотек.

Делает заметки: Анна Кияс, музыкальный библиотекарь Университета Тафтса, штат Массачусетс, организовала «мероприятие по спасению данных» для украинских архивов. Фото: Саймон Симар/The Observer

«24 февраля мы начали борьбу за нашу национальную память, — говорит Хромов. Борьба за национальную память приняла две формы: сохранение физических артефактов и быстрая оцифровка существующих архивов. Национальные сокровища, такие как берестяные грамоты раннеславянского периода или оригинальные картины и рукописи поэта Тараса Шевченко, благополучно сохраняются в огнеупорных контейнерах. Проблема больших архивов была более сложной. К началу войны государственные архивы были оцифрованы лишь на 0,6%, а некоторые из них перестали работать из-за того, что люди, оплачивающие счета, были убиты или перемещены. Их сохранение требовало быстрой мобилизации.

Украинские военные отличились в этой войне гибким предпринимательским духом в сочетании с необычайной способностью мобилизовать международную поддержку. Как и воины-библиотекари. Анна Кияс, музыкальный библиотекарь Университета Тафтса в США, 26 февраля написала в Твиттере о своих планах провести «мероприятие по спасению данных» для украинских архивов. Коллеги из Стэнфорда и Австрийского центра цифровых гуманитарных наук и культурного наследия активизировались и вместе 1 марта запустили «Сохранение украинского культурного наследия онлайн» или «Сучо». К концу первой недели этого месяца у Сучо было более 1000 добровольцев, многие из которых работали по 12 часов в день в отпуске с основной работы. К середине марта они согласовывались с Министерством культуры Украины, Международной федерацией библиотечных ассоциаций, Международным советом музеев и подразделением ЮНЕСКО «Память мира». Сохраненный ими еврейский материал сам по себе необычен: от довоенных музыкальных архивов до 400-летних галицийских рукописей и текстов, выпущенных еврейскими типографиями Волыни и Буковины. А также археология Херсонеса Таврического, греческой колонии, основанной 2500 лет назад на Крымском полуострове, материалы Музея Булгакова в Киеве, записи Украинского центра культурологии, документального хранилища песенных стилей и рецептов. . Таких архивов, как эти, отчаянно нуждались в сохранении десятки.

После первоначального стремления к сохранению, добровольцы Сучо начали работу по предоставлению необходимого оборудования местным архивариусам. Украинским военным нужны системы ПВО. Библиотекарям нужны планшетные сканеры Epson, которые стоят 5000 евро, и зеркальные камеры Nikon, которые стоят 3250 евро. В настоящее время Сучо также обучает библиотекарей. Они обеспечивают резервное копирование, а также обучают архивной работе. Украинцам необходимо оцифровать около 86 миллионов файлов. На данный момент благодаря этим масштабным коллективным глобальным усилиям было заархивировано 50 ТБ данных.

Меньшие и более гибкие организации тоже работают. 21-летний Кэт Бучацкий, студент Стэнфордского университета по международной безопасности, основал проект «Тени», который до войны работал над изменением исторических документов, чтобы поддержать украинское, а не русское прочтение истории культуры, утверждая, например, что музеи должны описывают художника-супрематиста Казимира Малевича как украинского, а не советского художника. В феврале она приостановила свой семестр в Стэнфорде и начала собирать деньги на взрывобезопасные шкафы и огнеупорные одеяла. Украинские библиотеки также нуждаются в большем количестве предметов первой необходимости, таких как генераторы и картонные коробки.

Военным нужно оружие, а библиотекарям — цифровые сканеры и фотоаппараты

Прошлой весной Бучацкий лично доставил на грузовике из Польши 13 бронированных шкафов. Она часто просто появлялась у дверей библиотеки. Иногда библиотекари не верили, что эта молодая женщина прибывает с узкоспециализированным оборудованием. Бучацкий смог убедить только одного библиотекаря, не очень поверившего предложению бесплатных несгораемых сейфов, фотографиями доставки в другую библиотеку. «Вообще-то мы возьмем 65», — вспоминает Бучацкий ее слова, увидев улики.

Самый большой инструмент Бучацкого по раздаче оборудования — это сами украинцы. «Все так или иначе помогают, — говорит она. Когда она не могла доставить материал в одну библиотеку, она просила друга, который тоже не мог этого сделать, но могла ее бабушка.

Тем временем деятельность библиотек продолжается, несмотря на физическое уничтожение. Они поддерживают логистическую сеть украинской культуры. «Библиотеки следуют за своими читателями повсюду, — говорит Брюй. «Так в Харькове, который очень часто бомбят, очень много людей живет в метро». Библиотекари приносят им книги. В бомбоубежищах тоже нужно читать. Вот где им больше всего нужно читать. «Библиотека — это не здание, — говорит Брюй. «Библиотека — это сообщество».

Во время этой войны у украинских библиотек появились новые роли. Они действуют как центры для перемещенных лиц. Они предлагают психологические консультации для травмированного населения. Они предоставляют пространство для арт-терапии. «Конечно, особое внимание мы уделяем детям, — говорит Брюй. Библиотекари даже маскировочные сети шьют, когда есть время. Но у библиотек есть две основные задачи. Во-первых, вести точный учет жестокости русских. «Мы убеждены, что сбор, систематизация и сохранение документов об этой войне — прямая обязанность библиотекарей, — говорит Брюй. Они также реагируют на беспрецедентный спрос на уроки украинского языка. Почти треть украинцев говорят на русском как на родном языке. Война разъяснила им, что это не их язык.

«Война нас всех свела»: Кот Бучацкий. Фотография: Томас Чен/The Observer

Захватчики никогда не понимают культурных рамок стран, в которые они вторгаются. Если бы они это сделали, они бы не вторглись. Официальная история войны в Ираке, подготовленная американскими военными, отчасти обвиняет в поражении «зияющие дыры в том, что американские военные знали об Ираке». Это невежество касалось иракской политики, общества и правительства — пробелов, которые привели Соединенные Штаты к глубоко ошибочным предположениям о том, как, вероятно, будет развиваться война». Во время войны в Афганистане любой, кто читал поэзию талибов, знал бы, что они никогда не уступят, независимо от того, насколько слабее их численность или вооружение. Они боролись за птиц в небе и цветы в горах, за возможность самой любви. Подлинный мир с ними всегда был невозможен.

Нынешняя украинская война является военным проявлением языковой и культурной борьбы, продолжающейся с XIX века, борьбы двух видений российско-украинских отношений, артикулированных поэтами-основоположниками страны Александром Пушкин и Тарас Шевченко. Пушкин в «Клеветникам России » изображает две страны братоубийственными братьями, частью одной большой кровожадной семьи. В своем раннем шедевре Катерина , Шевченко воображает девушку-украинку, соблазненную, а затем брошенную русским офицером: «О милые девы, влюбляйтесь, / Но не в москвичей, / Ведь москвичи — чужой народ». У Пушкина Россия до смерти любит Украину. В Шевченко Украина отстраняется от мошеннической любви России ради самосохранения. Они остаются противоречивыми взглядами на национальные взаимоотношения 150 лет спустя.

Русская ненависть к Шевченко долговечна. В 1992 году лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский написал О Независимости Украины , стихотворение гнева и ненависти, которое он так и не опубликовал. В произведении присутствует глубокое стремление к разрушению Украины: «Поспешите вернуться в свои хаты, чтобы фрицы и минтай оттрахали вас прямо в кишки». Но На Независимости Украины — это тоже причудливая песня о любви, как яростный крик брошенного мужа: «Наша любовь сошла с ума, если она вообще была».

Путин олицетворяет политическое выражение этой убийственной любви. 4 октября он выступил на церемонии вручения педагогических премий: «Мы всегда и даже сегодня, несмотря на нынешнюю трагедию, с большим уважением относимся к украинскому народу, украинской культуре, языку, литературе и так далее», — сказал он. Через несколько дней российские военные выстрелили в голову дирижеру Юрию Керпатенко за то, что он отказался играть камерную музыку в Херсоне по приказу оккупантов. Вот что значит «большое уважение» для Путина.

Письменные показания: Анатолий Хромов, руководитель Государственной архивной службы Украины. Фото: Future Publishing/Getty Images

Последние строки романа Бродского « На Независимости Украины » — самые жгучие и самые пророческие, это обращение прямо к украинцам: «Когда придет ваша очередь тащиться на кладбища, / Вы будете шептать и хри, тюфяк твой смертный толкает, / Не шевченковское дерьмо, а поэзия Пушкина».

Пророчество Бродского сбылось, но не так, как он ожидал. Нынешняя война о том, чья поэзия в конце концов будет шептаться над всей этой бессмысленной бойней. Никто не может сказать, за кем будет последнее слово. Но одним из первых образов, возникших после освобождения Балаклеи, была статуя Шевченко с поднятым над ней украинским флагом. В ответ на украинские вторжения на Донбасс российские ракеты попали на детскую площадку в киевском парке Шевченко.

В войне за смысл русские проиграли в первый же день. Их утверждение о том, что украинской идентичности не существует, оказалось неверным, что бы сейчас ни происходило. Остается вопрос не в том, существует ли украинская идентичность, а в том, может ли Россия уничтожить украинскую идентичность, которая, как она утверждает, является не более чем искажением. Их нападения на украинские библиотеки только усилились по мере того, как война переросла в акт массового террора гражданского населения.

В Киеве 10 октября русские бомбили Научную библиотеку Максимовича Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, Национальную библиотеку Украины им. Вернадского, Национальную научную медицинскую библиотеку Украины и Киевскую городскую юношескую библиотеку. От Оксаны Бруй исходит неповиновение. «Может быть, русские думают, что мы будем бояться их беспилотников и ракет «Шахед», — говорит она. «Мы просто делаем свою работу каждый день». 30 сентября в Украине отмечают «Всеукраинский день библиотек». В этом году он представил новый девиз: «Библиотека нерушима».

Украинская война до сих пор была массовым, катастрофическим актом неверного истолкования. Российские элиты убедили себя, что украинская идентичность ненастоящая. Их действия с самого начала конфликта, казалось, действительно руководствовались предположением, что украинцы не будут сопротивляться, что они подчинятся, что они не верят в историю своей независимости. Однако российское вторжение — это больше, чем симптоматическое непонимание отличия украинцев от русской культуры. Это также ускорило расставание.

Мы бы никогда не пришли сюда, если бы у нас не было пистолета у головы

Украинская культура будущего будет по своей сути антироссийской. «Мы должны забыть, что такая страна существует», — говорит Брюй. Кот Бучацкий указывает на жестокую иронию момента: война против украинской идентичности заставила украинцев глубже погрузиться в свою идентичность. «Мы бы никогда не пришли сюда, если бы у нас не было пистолета у головы», — говорит она. «Потребовалась война, чтобы объединить всех этих людей». Никто не сделал для развития украинской культуры больше, чем Владимир Путин. Он больше, чем кто-либо другой, доказал, что украинская культура самобытна и жизненна.

Культура — это не роскошная декорация поверх политики; это основа коллективного существования. Несколько комментаторов полей сражений отметили разницу между моральным духом украинцев и отсутствием морального духа русских. Но мораль — слишком грубое выражение. Точнее вопрос: «Кто хотел бы быть частью русской истории?» В сентябре, когда Путин издал приказ о призыве в армию, сотни тысяч россиян ответили бегством. Они предпочли бы быть частью кыргызской, армянской или грузинской истории.

Тем временем Анатолий Хромов набирает сотрудников. В Закарпатской библиотечной системе появилась новая позиция. Читальные залы начинают открываться. Они возобновляют работу библиотек, которая должна строить культуру день за днем, комната за комнатой, книга за книгой. Библиотеки существуют, потому что ценные вещи, которые они хранят — слова, смыслы, сообщества читателей — нуждаются в защите. Однако ненадежность культуры не означает слабость. Культуры процветают в мире, но определяют себя в сопротивлении. В войнах смыслов 21-го века вы не хотите выступать против библиотекарей. Они сохраняют смысл живым.

Эта статья была изменена 4 декабря 2022 года. В более ранней версии Казимир Малевич ошибочно описывался как «супрематист», а не как художник-супрематист.

Как это было в Чернигове, Украина, во время блокады : NPR

Как это было в Чернигове, Украина, во время блокады Жители Чернигова пережили жестокую осаду в течение месяца, прежде чем российские войска ушли. На фоне опасений, что Россия перейдет к более осадной тактике по мере продолжения войны, местные жители рассказывают о том, что произошло.

Европа

11 апреля 2020 г. 21:23 по восточноевропейскому времени

Услышано во всех случаях

Как это было в Чернигове, Украина, во время блокады

Жители Чернигова выдержали жестокую осаду в течение месяца, прежде чем российские войска отступили. На фоне опасений, что Россия перейдет к более осадной тактике по мере продолжения войны, местные жители рассказывают о том, что произошло.

АЙЛСА ЧАНГ, ХОЗЯИН:

Официальные лица США предупреждают, что следующая фаза войны России на востоке Украины может быть более жестокой, чем последние несколько недель. Северный город Чернигов предлагает взглянуть на то, как это может выглядеть для гражданских лиц и городов на востоке. Это был первый город, который попал под осаду русских до того, как на прошлой неделе российские войска окончательно отступили. Бекки Салливан из NPR посетила Чернигов и присылает этот отчет.

БЕККИ САЛЛИВАН, ПОДПИСКА: Здесь, на окраине Чернигова, холодно и идет дождь. Но два брата, Иван и Владимир Мекшун, все равно здесь, копаются в большой куче мусора, которая когда-то была их домом.

ИВАН МЕКШУН: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Раньше они занимались ремонтом автомобилей в семейном гараже, говорит он. Но он был полностью разрушен бомбежкой. Теперь все, что они могут сделать, это искать инструменты, которые они могут найти, которые все еще могут быть здесь, похороненные под всем деревом и металлом.

МЕКШУН: (через переводчика) Может, еще что-нибудь построим. Что еще мы можем сделать?

САЛЛИВАН: В течение месяца русские войска окружали Чернигов. Это примерно в 55 милях от границы с Россией и даже ближе к Беларуси. Украинские власти заявляют, что население Чернигова взято в заложники. По их словам, Россия целенаправленно заставляла мирных жителей страдать, чтобы увеличить их влияние на переговорах. Во время осады не было ни тепла, ни воды, ни еды, ни спасения, потому что со временем все мосты, ведущие из города, были разрушены. По словам мэра Владислава Атрошенко, самый смертоносный удар был нанесен в начале марта — авиаудар пришелся прямо в центр города.

ВЛАДИСЛАВ АТРОШЕНКО: (через переводчика) Люди видели, что самолет летит на очень малой высоте — где-то 300, 400, 500 метров максимум. И на небе не было ни одной тучки. Солнце ярко светило.

САЛЛИВАН: Значит, пилот ясно видел, что находится под ним, говорит мэр.

АТРОШЕНКО: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Аптека, больница, жилые дома вокруг.

АТРОШЕНКО: (Через переводчика) Это не ошибка. Это не случайно.

САЛЛИВАН: Забастовка действительно была заснята на видео — кадры с чьего-то видеорегистратора. Они едут по улице, и через лобовое стекло видно, как падают бомбы.

(ЗВУК ВЗРЫВА БОМБ)

САЛЛИВАН: Почти 50 человек погибли в результате одного удара. Amnesty International провела расследование и заявила, что это может представлять собой военное преступление.

Гуляя даже месяц спустя, на разрушения было тяжело смотреть — гигантские дыры в многоквартирных домах, начисто облупившиеся стены, повсюду обломки и сгоревшие машины. Нина Котяр сказала, что всего в паре сотен метров от нее она укрывалась в подвале своего многоквартирного дома, когда это произошло.

НИНА КОТЯРЬ: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Нам повезло, что мы спустились вовремя, говорит она. По ее словам, все здание так сильно трясло, что у нее вылетели окна. Даже в подвале со стен и потолка падали маленькие кусочки кирпича и цемента. Ее лучшая подруга и невестка Людмила живет примерно в миле отсюда. Она услышала удар и увидела поднимающийся дым.

ЛЮДМИЛА: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Это было очень, очень страшно, очень страшно, говорит она.

КОТЯРЬ: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Нина вскакивает. Без телефонной связи было невозможно проверить кого-либо, чтобы узнать, живы ли они.

ЛЮДМИЛА: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Людмила говорит, когда я услышала бомбы, я побежала сюда, потому что очень беспокоилась о Нине.

КОТЯРЬ: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Нина говорит, когда она пришла сюда, она начала меня обнимать и целовать, мол, ты жив. Она бегала под бомбами, чтобы проверить, живы ли мы. Они извиняются за то, что стали такими эмоциональными.

ЛЮДМИЛА: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: За последние несколько недель Кремль усилил свои ложные представления о фашизме и нацизме в Украине. Базирующийся в США Институт изучения войны говорит, что это может быть способом подготовить российскую общественность к новым зверствам против украинских мирных жителей. А пока здесь, в Чернигове, осада вроде бы закончилась. Российских войск не осталось, авиаударов больше нет. Нина Котяр до сих пор живет в подвале со своей 85-летней матерью.

КОТЯРЬ: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Все ее окна были выбиты, говорит она, так что жить там нельзя.

КОТЯРЬ: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Честно говоря, нам надоела жизнь в подвале, говорит она. И извините за подробности, но мы уже полтора месяца не можем мыться.

КОТЯРЬ: (Говорит по-украински).

САЛЛИВАН: Но, говорят, сейчас все хорошо. Они могут находиться на улице вот так, когда позволяет погода. Мы смеемся, потому что холодно и дождливо, но все же это лучше, чем укрываться от авиаударов.