Считалки-дразнилки: viata — LiveJournal
?
- Мария Капшина, Морана, Spielbrecher (viata) wrote,
Мария Капшина, Морана, Spielbrecher
viata
Category:
- Транспорт
- Cancel
Был в моей жизни светлый период, согретый дурацкими дразнилками и считалочками.
Классическое
Эники-беники ели вареники
Эники-беники-бэмц —
подготовило меня к встрече с футуризмом и В.Хлебниковым («Вэовэи пелись губы..»).
Маленький мальчик
сел на диванчик,
ножку поднял,
фу, навонял,
(Другой вариант:
В нашей маленькой компании
кто-то сильно навонял.
Раз-два-три
это, верно, будешь ты!)
и
Шишел-мышел,
пёрнул, вышел! —
смягчило шок от знакомства с трэш-культурой.
Вышел ёжик из тумана,
вынул ножик из кармана,
буду резать, буду бить,
всё равно тебе водить —
в популярной форме объясил принципы современного российского бизнеса.
Щас как режиком заножу —
будешь дрыгами ногать! —
привило любовь к гибкому и могучему русскому языку.
Жадина-говядина,
солёный огурец,
на полу валяется,
никто её не ест! —
воспитывало азы гигиены. Правда, позже эти азы значительно поколебались студенческими «Что упало у студента, то упало на газету», «Быстро поднятый предмет не считается упавшим» и «Раз-два-три, микробы не успели».
Мою детскую память успешно развивало это:
Шла кукушка мимо леса
за каким-то интересом.
Инте-инте-интерес,
выходи на букву «С».
А на буковке звезда,
там, где ходят поезда.
Если поезд не придёт,
пассажир с ума сойдёт.
Вот и поезд не пришёл,
пассажир с ума сошёл,
он полез на потолок,
прищемил себе пупок,
а жена ему в ответ:
«У меня зелёнки нет».
Но я никак не могу вспомнить страшную историю, которая заканчивалась словами:
Ну а там сидит Борис,
председатель дохлых крыс,
и жена его Лариса,
председательная крыса.
Кто-нибудь, спасите отца русской демократии! Я же уснуть не смогу, вспоминая!
А в ваших дворах какие считалки-дразнилки практиковались?
Tags: чужое
Subscribe
Список моих претензий к интернету. Можете начинать исправлять :>
«My new computer came with Windows 7. Windows 7 is much more user friendly than Windows Vista. I don’t like that.» – Sheldon Cooper — сайты и…
Зловещая долина и её фандом
Я точно уже писала на эту тему, так что убираю этот поток сознания под кат :> В отличие от большинства людей, чем больше меня какой-то канон…
Есть такое прекрасное явление природы, как иностранные заимствования в японском
Заимствования, на самом деле, в любом языке интересная тема, потому что по ним очень удобно отслеживать, откуда приходили в данную культуру разные…
Photo
Hint http://pics.
livejournal.com/igrick/pic/000r1edq
Список моих претензий к интернету. Можете начинать исправлять :>
«My new computer came with Windows 7. Windows 7 is much more user friendly than Windows Vista. I don’t like that.» – Sheldon Cooper — сайты и…
Зловещая долина и её фандом
Я точно уже писала на эту тему, так что убираю этот поток сознания под кат :> В отличие от большинства людей, чем больше меня какой-то канон…
Есть такое прекрасное явление природы, как иностранные заимствования в японском
Заимствования, на самом деле, в любом языке интересная тема, потому что по ним очень удобно отслеживать, откуда приходили в данную культуру разные…
| |||
|
…Недавно, разыскав меня по интернету, звонил школьный друг Сашка, с которым не виделись более 40 лет, и перечислял одноклассников – кто выбился в люди, кто где-то осел в глуши. …А кто уже умер.
Ученые говорят, что считалки по происхождению являются наиболее архаичными жанрами, передающими веру древних в судьбу, выпадающую каждому по жребию или магическому, зашифрованному пересчёту.
***
Внимание – внимание,
Сидит Гитлер на лугу,
Эники-беники — клёц!
Ты не пей из унитаза,
Вышел заяц на крыльцо,
Сайт создан в системе uCoz
|
Как же здорово быть единым коллективом!
А теперь, дело об обычном
Обзор книги|А теперь, дело об обычном
https://www.nytimes.com/2021/04/13/books/review/something-unbelievable-maria- kuznetsova.html
Реклама
ПРОПУСТИТЬ РЕКЛАМУ
Художественная литература
В «Something Unbelievable» Мария Кузнецова трогательно доказывает значимость повседневности.
Кредит… Лючия Кальфапьетра
Когда вы покупаете независимо рецензируемую книгу на нашем сайте , мы зарабатываем партнерскую комиссию.
Рейчел Хонг
ЧТО-ТО НЕВЕРОЯТНОЕ
Мария Кузнецова
Вещи труд пересказы — как дети друзей или стихи — часто вызывают чистую ложь, но не в «Что-то невероятное, » Марии Кузнецовой. Два рассказчика книги не уклоняются от жестокой правды: одна называет своего собственного ребенка «розовым, безволосым, маленьким гремлином с крысиным лицом и огромными ушами, которые делали ее похожей на заблудившегося маленького космического пришельца». В другом случае высмеивается любовное стихотворение. Поскольку ничто так не трудится, как сам роман, я держу это в уме для следующей рецензии на книгу: героиням «Что-то невероятного» не нужна ничего, кроме честности.
Два рассказчика романа — Лариса и Наташа. Лариса, которой за 80, живет в Киеве, Украина, где она общается по видеосвязи со своей внучкой, любимой Наташей, 30-летней молодой мамой, живущей в Нью-Джерси с мужем и его лучшим другом, их временным гостем.
Наташа, как выразилась Лариса, «уставшая, разбитая и вспотевшая»: хотя ее актерская карьера не совсем сложилась так, как она планировала, она продолжает проходить прослушивания — в основном на роли русских проституток.
Застряв дома с новорожденным и без перспектив работы, Наташа спрашивает у бабушки рассказы об их семейной истории, поэтому Лариса рассказывает о побеге семьи из Киева во время войны и, в конечном итоге, о возвращении в Киев. Повествование Ларисы напоминает о безобразии войны, а вместе с ней и о борьбе, голоде и смерти: «Я вспомнил смрад плоти и смерти и мочи и ощущение, что мы уже ходячие трупы, что мы живем в стране мертвец.» Это также история взросления, которая описывает обычные контуры отношений. В настоящее время Наташа решает свои собственные проблемы: ее застойная карьера, ее неудовлетворенность удачным браком, ее одиночество. Услышав рассказ своей бабушки, Наташа вдохновляется написать пьесу для одной женщины о жизни Ларисы.
По правде говоря, Наташа меня раздражала и часто разочаровывала, особенно ее неоднократные настойчивые заявления о своей сексуальности перед родами и недоверие к материнству.
(Она актриса, причем драматичная, мне приходилось постоянно напоминать себе.) Голос Ларисы было легче полюбить. Даже в самых мрачных обстоятельствах Лариса — забавный и веселый рассказчик, способный красиво сочетать смешное и душераздирающее. Тем не менее, в конце концов, каждый рассказ дополняет другой. Хотя истории Ларисы и Наташи совершенно разные, их объединяет непочтительность и стремление к чему-то большему, и они перекликаются друг с другом в своих исследованиях долга и желания, зависти и разочарования, искусства и удовлетворенности, а также возможной несовместимости этих двух вещей. .
В «Something Unbelievable» Кузнецова трогательно доказывает значимость повседневности. Книга, вторая (после «Оксаны, веди себя») Кузнецовой, особенно пронзительна, особенно во время нашей нынешней пандемии. Он обращает внимание на тот факт, что люди, живущие в чрезвычайных обстоятельствах, все же остаются людьми: они затаивают обиды, мелочны и влюбляются не в тех людей, бегут ли они с войны или остаются дома.
с ребенком. В книге утверждается, что обыденные моменты составляют жизнь. Ларисы не будет рядом, чтобы увидеть, как растет ее «крысиная» правнучка, и это представлено одновременно грустно и несентиментально. «Возможно, поэтому у меня было такое отвращение, когда я впервые увидела ее», — признается Лариса. «Я знал, что никогда не увижу, как она вырастет в молодую женщину или найдет свой путь в загадочной вселенной, поэтому решил не беспокоить». «Something Unbelievable», кажется, говорит о том, что повседневность имеет значение — как малозаметные моменты могут выйти за свои пределы, каким чудесным может быть обычное.
Столько невероятного происходит — война, голод и похуже, — и тем не менее заглавная фраза у Ларисы вызывает нечто такое же будничное, как и Наташины глаза: «Если бы ты видела себя, — говорю я ей. — Твои глаза были большими, как луны. Это было что-то невероятное».
Рэйчел Хонг — автор книги «Прощай, витамин».
ЧТО-ТО НЕВЕРОЯТНОЕ
Мария Кузнецова
273 стр.
Random House. 27 долларов.
Версия этой статьи напечатана на странице 15 Sunday Book Review под заголовком: Extra Ordinary. Заказать репринты | Сегодняшняя газета | Подписаться
Пятница Воображаемый обзор: Лариса Кизилова, «Все правда» | Адам Робертс | Блокнот Адама
Опубликовано в
·
Чтение: 9 мин.
·
21 мая 2021 г. автор: Кентаро Морикава, Milleplateaux Press, 2021), стр. 177
приятно видеть, что интригующая, причудливо структурированная художественная литература русской писательницы Кизиловой наконец-то переведена на английский язык. All is True , впервые опубликовано (как Все правда) в 19«99» — не первый ее роман, хотя и первый, который она с удовольствием переиздает. Ибо, что поразительно, она усердно отсеивает из своего собственного списка работ такие работы, которые, по ее мнению, не соответствуют ее видению более широкой траектории ее карьеры. Хотя она опубликовала сорок с лишним книг (и, кажется, написала гораздо больше), только семь из них «официально» принадлежат ей.
Все верно открывается в 1944 году. Двое солдат, Добролюбов и Непанов, в блиндаже. Они ждут возвращения мальчика Никиты с операции в тылу врага. Вскоре мы обнаруживаем, пока двое мужчин болтают, что Миките всего десять лет. Тем не менее, похоже, он уже побывал на двух очень опасных и смертоносных миссиях, используя свои небольшие размеры и хитрость, чтобы уклоняться от патрулей и часовых и проникать во вражеские ряды. Снаружи раздается звук, «белка или крыса копошится по иссохшему ландшафту, созданному войной», и входит Микита: он успешно подкрался к немецкому танку, подложил мину, чтобы уничтожить его гусеницы, и вернулся. На обратном пути он встретил часового и убил его ножом, отрезав мертвецу один палец из-за золотого кольца на нем.
Добролюбов хвалит мальчика и дает водки; Непанов суров с ним — за то, что он рисковал собой (надо было обходить часового, не рисковать) и за то, что осквернил труп врага, — и отсылает его с блохой в ухе. Возмущенный этими резкими словами, мальчик поднимает из кучи в углу ботинок и бросает его Непанову в голову.
Непанов, нахмурившись, встает, чтобы побить мальчика, который со смехом спешит прочь.
После этого двое мужчин обсуждают парня. Как выясняется, его родители и четверо его братьев и сестер были убиты в результате немецкой бомбардировки. Армия теперь его единственная семья. Для Добролюбова парень — герой: «Еще несколько таких, и через месяц эта победа будет за нами!» Но Непанова беспокоит, как можно реабилитировать такого мальчика, как Микита, когда мир вернется к миру. «Вы можете себе представить его, взрослого мужчину, женатого, работающего на заводе, с ребенком на коленях качающего?» На это добролюбов отвечает по-бычьи. «Великий гений советской революции в том, чтобы понять, что человек бесконечно податлив. Наши деды были крепостными, гончими, холопами. Наши отцы были революционерами, законодателями, авторами манифестов, планировщиками и социологами. Мы воины против нацистов. Наши дети будут такими, какими их требует Советское государство! Это славная вещь. Попомните мои слова, Федор Федорович, этот мальчик, такой теперь дикий и кровожадный, в славном мире перековается.
Мы встретимся снова через десять лет и разыщем его — он будет образцовым гражданином, продуктивным и счастливым и посвятит свою жизнь достижению полного коммунизма». «Давайте поспорим», — говорит более мрачный Непанов. «Сто рублей говорят, что он будет маргиналом, в тюрьме — или в могиле».
На этом этапе истории читателю простительно предположить, что через десять лет повествование продолжится так, что мы узнаем, кто из двух мужчин выиграл свое пари. Но это не так. На самом деле это не совсем спойлер, если сказать, что они оба выигрывают, и что ни один из них не выигрывает. Что-то вмешивается — «Все» в заголовке — которому предшествует группа причудливых и необъяснимых событий. Во-первых, тысячи «ракет-призраков» взлетают в небо вверх и вниз по западу СССР (я был заинтригован, обнаружив из постскриптума переводчика Морикавы, что эти «ракеты-призраки» были реальным явлением, то есть о них действительно сообщалось). многими свидетелями из Прибалтики в Грецию, 1945–46). Северное сияние психоделически мерцает вплоть до тропика рака.
Различные деревья самопроизвольно взрываются, ломая их стволы и посылая в небо вспышки света. Люди отвечают на звонки телефонов и обнаруживают, что разговаривают с версиями самих себя из прошлого или будущего. Магнитные полюса меняются местами, а затем снова выравниваются. На небе видны новые созвездия. Урчание и стоны голодных желудков складываются в отчетливые и понятные слова, не зависящие от ума владельцев этих желудков, — и действительно вступают в серьезный разговор с людьми, чьими желудками они являются. Наконец, как своего рода кульминация, все планеты Солнечной системы становятся видны на небе в виде дисков того же размера, что и Солнце и Луна. А потом все — останавливается.
Это « Все », «Все», а после него роман представляет в сплетенном виде множество возможных вариантов будущего. В одном Добролюбов и Непанов снова встречаются, через десять лет после окончания войны, как они и обещали. Они выслеживают Никиту до тюрьмы в Новомосковске. После войны мальчик добрался до Москвы и вел преступную жизнь, начав с малого и становясь все больше, быстро зарекомендовав себя как особенно безжалостный — немалое достижение в хаосе и жестокости СССР, разрушенного экономически, социально и инфраструктура из-за войны и медленно восстанавливается.
Его юная жизнь прошла через пытки, вымогательства, изнасилования, убийства и окончательный арест и тюремное заключение. Непанову, ставшему партийным аппаратчиком среднего звена, удается устроить визит в тюрьму: два старых товарища находят Никиту непокоренным, все еще диким, буйного мальчика, все еще узнаваемого в буйном мужчине.
Но в то же время те же Добролюбов и Непанов встречаются через десять лет по особому приглашению уже взрослого Никиты, который застаёт его женатым, с двумя детьми и директором шарикоподшипникового завода в Воронеже. Он рад видеть двух стариков и за обедом с водкой рассказывает, как после войны его перевели в московский детский дом в городе. «Сначала я был диким, — говорит он. «Я дрался как животное. Но потом, в одно утро, у меня было откровение — я увидел весь коммунистический мир и свое место в нем. Я чувствовал в глубине души желание не бороться против это но добавить мои энергии к это. Я вдруг понял, что я свой, и впервые в жизни почувствовал покой!» И в это же время Добролюбов и Непанов встречаются в Москве со взрослым Никитой: он остался в армии, получил звание майора, замужем, один ребенок.
На этот раз он ведет двоих мужчин в сауну, и, пока пар и жар движутся вокруг них медленными турбийонами, он признается, что слышал голос Бога — опасное признание в 19 веке.Россия 50-х — и эта тайная вера перевернула его жизнь.
По мере развития романа эти альтернативные линии времени множатся. В одном СССР завоевывает всю Европу и Азию и устанавливает утопическую версию полного коммунизма. Здесь, разветвляясь во все более и более подробной форме, мы встречаем Микиту, который был преобразован из своего дикого состояния не одним моментом откровения, а медленно, переработан и окультурен обществом, в котором он теперь живет. Эта версия будущего мальчика показывает, говорит Кизилова, что «мы такие, какими нас делают другие» или, как она выражается в другом месте, «мы являемся повторениями гештальта: ибо какая еще формирующая сила может быть для индивидуума в этом материальном мире? «И в то же время роман показывает нам усовершенствованный вариант коммунистического общества, в котором Никита — преступник, контрреволюционер, нигилист, садист.
«Мы делаем зло, — настаивает Кизилова, — как цветок производит пыльцу, — когда другие натыкаются на нас, мы опыляем их своей злобой и так распространяем ее повсюду». Как иначе объяснить тот ужас и ужас, которыми так явно является мир?» Позже она использует другую метафору: «Злоба, как и любой вирус, нуждается в том, чтобы вызывать внешние симптомы в своем хозяине, которые распространяют его на других и таким образом пандемически заражают весь мир. Это воля к вирусу, которая лежит в основе всей жизни».
Распространяются альтернативные временные линии: в одной победила Германия, Добролюбов и Непанов вынуждены вести нищенскую и безродную жизнь, а победители лишают активов и экспроприируют Россию. В этой части истории Никита — новый мессия, проповедующий себя как второе пришествие Христа, святой Достоевский. «Мы рождаемся с врожденной болезнью, называемой грехом, и только благодать может нас вылечить», — говорит он. В какой-то момент в этом богато сплетенном романе Добролюбов и Непанов бродят по улицам Москвы 1954 года, сплошь населенной Микитасом — они единственные два порядочных человека в гнезде человеческих скорпионов или единственные два несовершенных человека в блестящем улье промышленности и клон-совершенная гармония.
В другой момент Никита умер, или так и не родился, или момент в землянке в 1944 вечно удлиняется Всем, висящей временной каплей росы, в которой возможны все возможные варианты будущего.
Как раз в тот момент, когда это изобилие альтернатив кажется ошеломляющим для читателя, Кизилова отступает. Есть только одна реальность, говорит она, и мы живем в ней. Все произошло, и люди ломают голову над тем, что это значит, но жизнь продолжается — и следует траектории реальной истории, 1944–1954 гг. Добролюбов и Непанов снова встречаются, как и обещали, и ищут Никиту, чтобы увидеть, кем он стал.
Что такое «Все»? Кизилова обещает не мучить нас молчанием. Многие совсем забыли об этом («вы, — ехидно говорит Кизилова, — может быть, из этих людей: если так, то я вас не виню»). Некоторые считают это божественным вмешательством или реакцией коллективного сознания планеты на ужасы войны. Другие связывают это с разработкой и развертыванием атомного оружия. Ближе к концу Все верно есть намеки на то, что это имеет отношение к инопланетным посетителям или, если не к фактическому посещению Земли, то, возможно, к инопланетному кораблю, проходящему через солнечную систему и нарушающему основной субстрат пространства-времени.
с какими бы гиперпространственными двигателями ни обеспечивалась его подвижность: планеты казались больше из-за своеобразного «линзирования» пространства-времени, ракеты-призраки и другие явления были попыткой адаптироваться человеческим сознанием — как непроизвольный кашель, когда мы что-то по ошибке вдыхаем, но на психическом уровне — к конвульсиям, проходящим через реальность вслед за этим кораблем.
Действие последней главы разворачивается в московском кафе солнечным летним днем. Добролюбов и Непанов присоединяются к взрослому Никите за кофе. «Люди задумываются, — говорит он им, — почему в мире есть добро и зло, но, конечно, не может быть ни добра без зла, ни зла без добра. А так мы хорошие и плохие все мы. Но чего они не осознают, так это того, что нравственность, как и существование, не бывает «или-или». Всегда есть больше двух возможностей, и так же, как и побеждают или и заменяет его на «добро или зло?», так что он продолжает завоевывать весь мир и все эти миры.
Все, что может случиться, случается, и все происходит сразу, везде и навсегда. Наши умы — это фильтры, которые защищают наше сознание от затопляющего потока этого, чтобы мы могли жить — ибо без него превосходное распространение всего этого разрушило бы нас. Все было моментом, когда этот фильтр был нарушен. Но все должно быть правдой, потому что все это история. Должно быть страдание, потому что без конфликта нет драмы, а без драмы история не может двигаться. Должно быть примирение, иначе история не сможет уравновесить себя или синтезировать свою поступательную природу. И это не одна история, а множество историй, и все они без исключения правдивы. Понимание этой правды мироздания принесло мне покой». награжден золотым кольцом, которое он снял с трупа немца в начале сказки.
Мы могли бы назвать «Все верно» научной фантастикой, и действительно Кизилова включает в себя многие приспособления и приспособления из научно-фантастического приключения. Его философские амбиции также не исключают его, поскольку большая часть научной фантастики столь же концептуально и метафизически амбициозна.